CC BY
66УДК 008:316.33/.35
Т. С. Злотникова, А. В. Фролова
«Человек массы» в современном городе
Выполнено по гранту Российского научного фонда № 14-18-01833
На основе исторически сложившихся представлений о специфике массового сознания определен теоретический и эмпирический алгоритм изучения «человека массы» как субъекта восприятия городской среды и воздействия на нее. Городская среда представлена как текст (элемент культуры повседневности современного человека) и контекст (активный регулятор бытия человека). Городские улицы, по которым устремляется толпа, становятся сферой конфликта между духовным творчеством, имеющим автономный, не зависящий от окружения характер, и «суррогатами» культуры. На материале городов Архангельска, Новгорода Великого, Самары, Саратова, Омска, Ярославля выявлена специфика пребывания малых скульптурных форм в динамичной толпе. Показана специфика актуализации биологических, социальных и социально-биологических особенностей «человека массы» через street fashion. Мы обнаруживаем и доказываем не просто зависимость человека от названной среды, но его динамическую адаптацию и наличие у него особого взгляда на среду. Текст городской среды «прочитывается» через его основного «автора», каким мы видим «человека массы», в то время как контекст включает статичные и динамичные объекты, дополняющие, дублирующие и имитирующие этого человека.
Ключевые слова: «человек массы», городская среда, текст, контекст, скульптура, street fashion.
T. S. Zlotnikova, A. V. Frolova
«Man of Mass» in a Modern City
The theoretical and empirical algorithm of studying of «the person of mass» as a subject of perception of urban environment and impact on it is determined on the basis of historically developed ideas of mass consciousness specificity. The urban environment is presented as text - an element of culture of everyday life of the modern person, and context - an active regulator of the person's life. City streets, where crowds are, become the sphere of conflict between spiritual creativity having autonomous character which is independent on environment, - and culture «substitutes». Specificity of existing of small sculptural forms in a dynamic crowd are revealed on material of such cities as Arkhangelsk, Novgorod Veliky, Samara, Saratov, Omsk, Yaroslavl. Specificity of updating of biological, social and social-biological features of «man of mass» by means of street fashion is presented. We find and prove not only dependence of the person on the called environment, but dynamic adaptation of the person and presence of a special view of such a person on the environment. The text of the urban environment is read by means of his main «author», as we regard «man of mass» whereas the context includes static and dynamic objects which supplement, duplicate and imitate this person.
Keywords: «man of mass», urban environment, text, context, sculpture, street fashion.
«Человек массы» и городская среда: исходные позиции
Человек в современном российском городе -неважно, мегаполисе или провинциальном/губернском центре, старинном или относительно молодом - испытывает одинаковое воздействие со стороны массовой культуры, становясь в полном смысле «человеком массы». Такой человек в буквальном, а не только в переносном смысле приобщается к толпе, оказываясь в которой, может продемонстрировать «исчезновение сознательной личности» [6, с. 11, 39, 40]. В свою очередь, толпа/масса, по Фрейду, «производит на отдельного человека впечатление неограниченной мощи и непреодолимой опасности» [9, с. 85]. Причем не всякий человек способен эту опасность адекватно отрефлексировать, ибо масса импульсивна, возбудима и легковерна, категорична, в силу чего в ней стирается своеобразие отдельных
людей. Признаки «человека массы» есть зеркальное отражение самой массы: ослабление интеллектуальной деятельности; снижение уровня реакций; неспособность к умеренности и отсрочке действий; склонность к гиперэмоциональности и безудержность аффектов; непременно деятельно-стное выражение эмоций.
Городские улицы, по которым устремляется толпа, становятся сферой конфликта между духовным творчеством, имеющим автономный, независимый от окружения характер, и «суррогатами» культуры, которые, по мысли В. Вейдле, значительно опаснее, чем прямое отрицание искусства [3, с. 280]. Современный город поневоле ставит пешехода и пассажира наземного транспорта, аборигена и приезжего, в условия, где человек «уютно огражден от волнений и рискованных соблазнов мечты» [2, с. 129].
© Злотникова Т. С., Фролова А. В., 2015
Такова первая исходная позиция, на которой строится наше сугубое внимание к жителю города, его гостю, пребывающему в среде современного, в данном случае не важно, исторического или относительно «молодого» города. Один из многих, одинокий в массе, охваченный массой и влекомый ею, пытающийся отделиться от массы и врастающий в нее в силу бытовых и бытийных детерминант - это и есть тот, кого мы назвали «человеком массы» и чье присутствие в массе и в городе будет далее анализироваться.
Вторая исходная позиция касается городской среды, которая давно уже стала не просто востребованной, но популярной в исследованиях отечественных ученых. В ХХ в. Н. П. Анциферов был одним из первых, кто декларировал и в определенной степени осуществил идею «создать характеристику души города, под которой мы условились понимать исторически сложившееся единство всех элементов, составляющих городской организм, как конкретную индивидуальность <...> Когда вокруг нас развернется великолепная панорама, состоящая из каменных масс, ленты реки, зеленеющих садов, линий улиц и пятен площадей в раме полей, лугов, лесов, то плоская, то холмистая, а иногда и окаймлена цепью гор, - у нас возникнет ощущение, какое бывает при восприятии всякой конкретной индивидуальности» [1, с. 124]. Актуальность устремлений и суждений ученого не подлежит обсуждению, потому естественным является лишь напоминание об этой его идее.
После значительного перерыва, вызванного изменением приоритетов в историко-культурных исследованиях, в последние четверть века городская среда вновь стала предметом изучения отечественных исследователей, таких как В. Л. Глазы-чев, Э. А. Орлова, Т. М. Дридзе, Е. Я. Бурлина, групп исследователей из Санкт-Петербурга, Екатеринбурга и Ярославля. Но ведущая роль во многих работах уделялась материальным параметрам городской среды. Сошлемся на существенные для нас подходы к городской среде.
В. Л. Глазычев описывал городскую среду следующим образом: «Обжитое пространство всего города, сложенное из пространств человеческого общения - прямого или косвенного - все это городская среда» [4, с. 18]. Э. А. Орлова [7] говорит о множестве подходов к определению городской среды среди людей. Исследователь выделяет, что под городской средой чаще всего подразумевается рационализированный и обобщенный образ поселения в целом или простран-
ство, доступное непосредственному восприятию и контролю со стороны жителей.
Если город - это субъект человеческой деятельности, предполагающий наличие культуры, то согласимся с суждением Л. Г. Скульмовской [8, с. 72-83]: городская среда выступает как «многослойный историко-культурный текст, где "текст" означает дискурсивное единство, обладающее многосмысловой структурой и служащее целям хранения и передачи социально значимого содержания». Таким образом, город является одновременно носителем культурной информации и элементом культуры повседневности современного человека.
Мы же, в свою очередь, обращаем особое внимание на неоднозначную природу городской среды, которая далее будет рассматриваться нами в двух аспектах:
— как текст - средоточие культурной информации, элемент культуры повседневности современного человека, идущего-бегущего-едущего среди немалого количества скульптур, соразмерных самому человеку;
— как контекст - как собственно материальная среда современного города, которая есть активный регулятор бытия человека, в том числе и интересующего нас его внешнего вида.
Совершенно очевидно, что человек является субъектом воздействия на городскую среду. Он задает направления улиц, строит здания, определяет их функцию. И этот же человек, очевидно, является субъектом восприятия всего, что находится/пребывает в статике либо в динамике на улицах и площадях города.
«Человек массы» в городской среде: прохожий и скульптурные объекты
В известной работе 1920-х гг. «Пути изучения города как социального организма» Н. П. Анциферов предлагает несколько модусов понимания-восприятия города, его души, его образа. Это и взгляд с «вышки», позволяющий воспринять панораму. Это и взгляд извне, тоже, по возможности, с возвышенности, дающий восприятие «в профиль». Это и взгляд, рожденный динамикой физического приближения от окраины к центру. Это и взгляд, основанный на понимании исторической динамики, воплощенной в физическом облике города. Упоминаются даже значимые для человека, воспринимающего город и фиксирующего впечатления от его облика, запахи и звуки.
Особое внимание Анциферов уделяет стилю города, который связывает с исторически сло-
жившимися художественными особенностями материальной, а именно архитектурной среды. Упоминается, естественно, и язык города, наименования улиц, площадей, «клички» отдельных ареалов. По сути дела, рассмотрев и обобщив многие варианты постижения образа города, исследователь вплотную приближается к интересующей нас проблеме постижения городской микросреды, существующей, так сказать, «в масштабе человека», будь то обыденная личность прохожего или человека, а то и другого существа, запечатленного в относительно небольшом масштабе застывшей фигуры-скульптуры. И вот уже, казалось бы, вплотную подходит исследователь к антропологической проблематике и проблематике повседневности.
Говоря об «элементах города», Анциферов относит к ним «воду» и любые водоемы, «зелень», включая парки, далее - рукотворное пространство, а именно площади и примыкающие к ним улицы. На последних отмечает тротуары, даже дождевую канализацию, фонарные столбы, трамвайные пути. Далее - будки, киоски, тумбы. Даже вывески, тем более - памятные доски. Часы и скамейки, ящики для мусора, заборы и решетки, разумеется мосты и триумфальные арки. И вот, наконец, кажется, ученый приблизился к интересующей нас проблеме - скульптуре в городской среде: «Гораздо более выразительным (по сравнению с памятными досками. - Т. З.) со всех точек зрения элементом улицы, имеющим значение напоминания о личности или событии, является, конечно, уличный монумент - памятник. Само название определяет его назначение. Но ввиду того, что памятники представляют собой многозначительные явления духовной культуры, они будут рассмотрены в последнем отделе» [1,
с. 75].
На самом же деле ни памятникам, ни, тем более, иным, так называемым малым скульптурным формам развернутых упоминаний у Анциферова места не нашлось. Образовалась, по крайней мере в его замечательно стройной градоведческой концепции, лакуна, которая взыскует заполнения в силу изменившихся особенностей самой городской среды.
Современные исследования позволяют имплицитно обозначить важную и достаточно опасную в нравственно-психологическом и социокультурном смыслах ситуацию: человек массы утрачивает связь с целостной городской средой, воспринимая ее фрагментарно, выборочно, что вполне соответствует принципам действия массового сознания.
Так, жители современных городов воспринимают крупные скульптурные формы - памятники - как незначащий фон, хотя прежде памятник был маркером городской среды и ее истинной достопримечательностью.
Свидетельство такой деформации восприятия мы находим в материалах исследования «Человек в современной российской провинции», проведенного авторским коллективом ученых ЯГПУ им. К. Д. Ушинского. Нескольким сотням респондентом был задан вопрос о том, какой город и памятник какому историческому персонажу изображены на российских денежных купюрах. В случае с купюрой в 1 000 рублей 80 % респондентов верно указали город (Ярославль) и лишь чуть более 50 % исторический персонаж (Ярослав Мудрый). И это при том, что памятник Ярославу Мудрому почти четверть века стоит на одной из центральных площадей города, хотя, по нашему мнению, расположен некорректно, с точки зрения жителей: развернут лицом к Московскому проспекту - к Москве, но спиной к пешеходам, движущимся по периметру площади Богоявления. Показательно и драматично с точки зрения характеристики «человека массы» то, что ответ на вопрос об историческом персонаже-памятнике отсутствовал в 45 % анкет применительно к Ярославу Мудрому (1000 рублей) и в 48 % анкет применительно к Петру I (500 рублей).
Но «свято место пусто не бывает», поэтому в сознании «человека массы» крупные скульптурные формы, памятники, маркирующие историческую память, заменяются в ходе формирования городской среды другими - более мелкими (в прямом и переносном смысле) скульптурными произведениями.
Городская среда, формировавшаяся спонтанно и вобравшая эстетические тенденции и социально-бытовые влияния нескольких десятилетий (а то и эпох), зафиксировала место пребывания статичных фигур в хаотически динамичной толпе. Зимой и летом, торопливо пробегая по делам или медленно фланируя в мнимой праздности, одиноко или в компании люди внедряются в городскую среду, чаще всего не отдавая себе отчета в отношении особенностей своей коммуникации. Исследования показывают, что точное местоположение названных статичных фигур (скульптур), детали облика людей или иных существ, «остановленных» в толпе, люди массы фиксируют неотчетливо и уж точно неосознанно.
Особенностью присутствия скульптур, не являющихся памятниками и внедренными в толпу,
является их положение на перекрестках либо буквально «на ходу». Они возникают на пути следования толпы или отдельных людей с заметной долей неожиданности, как если бы прохожие встретили просто ненадолго остановившегося другого прохожего. Элемент спонтанности придает таким скульптурам качество «человека массы», противоположное традиционной оппозиции «профан-ное» (обыденное) - «сакральное» (предназначенное для увековечения). Формат скульптур, позы персон, антураж/детализация/аксессуары - все работает на имплицитно утверждаемую идею единства толпы и отдельного человека, в конечном счете - «человека массы» в его живой физической телесности и скульптурной зафиксирован-ности.
В отличие от памятников, так или иначе соответствующих традиции увековечения облика и образа жизни выдающихся людей, городские скульптуры, внедренные в толпу, форматируются и обеспечиваются связью со средой по образцу обыденной личности. Если памятник М. Врубелю в Омске актуализирует принцип отторжения человека от городской среды, он развернут к городской среде вполоборота, так, что художник, приподнятый над землей на незначительную высоту, выглядит грустно удаляющимся от мира и задумчиво оглянувшимся на этот мир в сомнении и недоумении, - то памятники С. Рахманинову в Новгороде Великом и Л. Собинову в Ярославле открыты городской среде с подкупающей и устрашающей беззащитностью. При этом Врубель имеет двойной постамент, где, кроме традиционной «подуш-ки»-многогранника, использован мотив лестницы в никуда. Фигура, миновав первую ступень, правой ногой стоит на второй ступени, левую уже занесла на третью и последнюю; движение в сторону от толпы продолжается и одновременно обрывается в соответствии с представлениями все той же толпы о трагическом безумии художника. Фактически фигура Врубеля противопоставлена толпе позой: городу (и миру) обернута спина, голова вполоборота, левой щекой, дает возможность увидеть характерные детали прически, бородку, но взгляд устремлен мимо толпы.
Рахманинову и Собинову придана та самая «третья точка», какой в парадном «Медном всаднике» Э. Фальконе стала змея, соединенная с хвостом коня. Позы и композитора, и певца, лишены парадной репрезентативности, несмотря на то, что обе фигуры фронтально развернуты на улицу. Они не стоят, как многие, прежде всего, писатели на известных памятниках, значительно приподнятых «Человекмассы» в современном городе
на постаментах, и не сидят, как, к примеру, Чайковский перед Московской консерваторией или Достоевский в Старой Руссе. Они присели или, если угодно, прислонились - Рахманинов к спинке садовой скамьи, Собинов к перилам беседки.
Таким образом, люди-скульптуры получили своего рода защиту, тыл, точку опоры, которая не столько обособляет их от толпы, сколько объединяет с нею и включает ее в сферу воздействия музыкантов. Характерной особенностью всех названных скульптур (художник, композитор, певец) является отсутствие аксессуаров, обозначающих сферу их деятельности. В отличие от странного взмаха дирижерской палочки сидящего (на улице!) Чайковского, все названные персонажи-скульптуры включены в толпу «как бы обычных» людей; разве что Собинову придана не только накидка, но и цилиндр, которые можно прочитать не только как одежду самого артиста, но и как элементы театрального костюма одного из его выдающихся персонажей - Ленского. Впрочем, вовсе экзотичным для толпы современного города другим знаменитым персонажем певца, Лоэнгри-ном, скульптура все же Собинова не представила, что соответствует названной тенденции интеграции человека-памятника в обыденную городскую среду.
Однако практика установки памятников выдающимся согражданам сегодня получила такой же иронический модус, как и практика создания иных скульптурных фигур. Апофеозом ироничности представляется карликовая фигурка стоящего на улочке Архангельска - то ли гномик на детской площадке, то ли гротеск-крючок для зонтов и сумок. Оказывается - нет, это стоит в длинном пальто и шляпе, опираясь левой рукой на трость, замечательный беломорский сказочник Семен Писа-хов, а о его правую ногу, выгнув спину и задрав хвост, трется скульптура-кот. Но недаром был упомянут крючок для зонтов, ибо правая ладонь писателя развернута ребром и приготовлена... ну, если не для зонтов, то для пожатия, которым скульптуру прохожие и берут, буквально через одного, особенно если вечером, не торопясь, гуляют по улочке. А рост скульптурного памятника, не увеличенный постаментом, вместе со шляпой, - примерно до виска обычному мужчине с его 170 сантиметрами.
Судя по сделанным нами наблюдениям, традиционные понятия «малая городская скульптура» или «жанровая скульптура» применяются для тех объемных изображений, которые воплощают не человека в его реальной обыденности, и, скажем
человека же, но литературного персонажа, либо животное. Чаще всего в качестве таких арт-объектов, робко внедрившихся в городскую среду для забавы толпы, оказываются так сказать вторичные существа - персонажи ранее созданных произведений. Так, на перекрестке в Самаре восседает на бочке с русским почему-то словом «порох» и взмахивает пивной кружкой Швейк. На торгово-пешеходной улице в Саратове, под часами и прямо на земле, в рост не более 185 сантиметров, с пиджачком, перекинутым через правое плечом стоит тот самый, очевидно, холостой парень, каких много, согласно песенке, на улицах Саратова. А под навесом невзрачного домика в центре Ярославля, где снимались многие отечественные кинофильмы из жизни «простых людей», почти спрятались сантехник Афоня и его друг штукатур Коля, отчасти даже похожие на актеров Куравлева и Леонова из фильма Данелии.
Вымышленные скульптурные персонажи весьма разнообразны, это, если угодно, обобщенные «образы» - что люди, что животные.
Среди людей преобладают носители определенных профессиональных или социально-демографических признаков. Как говорят завзятые путешественники, сантехник в каске, вылезающий из канализационного люка или просто высунувшийся из него этак передохнуть, удобно опершись об асфальт широко развернутыми локтями, есть в нескольких городах. Мы увидели этого сантехника в Омске, на одной из центральных улиц, где тротуар не так уж широк, чтобы неподготовленный прохожий мог беззаботно пройти мимо: есть шансы если не споткнуться, то, по крайней мере, недоуменно отпрыгнуть от человеческой головы или плеча, на которые едва не наступили, заглядевшись в витрину соседнего магазина.
Особую социально-демографическую группу персонажей, присутствующих в среде северных -это надо подчеркнуть особо - городов, составляют по-летнему одетые девушки. Одна, сбросив стоящие рядом туфли и откинувшись на парапет набережной, сидит на берегу реки Волховы в Новгороде Великом, где так вот, под открытым небом загорать можно неделю, от силы десять дней в году. Другая вольготно развалилась на скамеечке с ажурной спинкой у стены кафе в Ярославле. Пикантность позе девушки, рядом с которой на скамейке можно присесть не одному, а даже двум соседям, придает не только название кафе (текст вывески воспроизводим ровно в том виде, какой она имеет над входом): «АМ^ег-дам». Визави от
скульптуры находится. Казанский девичий монастырь, отреставрированный и возвращенный в стены прежде располагавшегося там же Планетария. Что научно-просветительское учреждение, что религиозная обитель - в равной степени «органичны» в соседстве с откровенно скабрезной вывеской и фигурой-скульптурой под нею. Впрочем, прохожие, идущие под стенами монастыря, могут не заметить девушку на скамейке, ибо отделены от нее плотно движущимися по проезжей части машинами. А те, кто пробегают мимо скамейки, могут не поднять глаза над монастырской стеной и, соответственно, не заметить золоченые купола обители. Как и многое в городской среде, здесь все видится в разных ракурсах и обладает, в соответствии с этими ракурсами, разными смыслами.
Некоторые «нечеловеческие» скульптуры, присутствующие в городской среде, известны широко. Чижик-пыжик, сидящий на жердочке над водами Фонтанки в напоминание о старой песенке; котенок с улицы Лизюкова, аукнувшийся из одноименного мультфильма и поселившийся вместе с агрессивной вороной на чугунном, как и сами котенок с вороной, дереве в Воронеже. Среди животных следует отметить совершенно особую, на наш взгляд, не отличающуюся особыми эстетическими свойствами, но имеющую социально-нравственный смысл, снимающий привычное ироническое отношение к выставленным на всеобщее «посмотрение» безответным и, по сути, безжизненным фигурам. Это касается того, что можно назвать памятником тюленю на набережной Северной Двины в Архангельске. Приходится признать, что гуляющая по набережной публика видит издали либо хвост, свисающий с относительно невысокого постамента, либо усатую голову тюленя, приподнявшегося на наклонной плоскости и этим похожего на цирковое животное. Отсюда - та ирония, о которой было упомянуто выше: мол, что это за каменный цирк? И только услышав от жителей-патриотов либо от экскурсовода рассказ о спасительном, хотя и обладающем неприятным запахом, тюленьем жире, благодаря которому архангелогородцы выжили во вторую военную зиму (ибо в первую, 1941-1942 гг., умирали от голода, принимая и провожая иностранные конвои, от грузов которых им ничего не доставалось), прохожие понимают, что перед ними именно памятник, а не просто скульптурное изображение животного. Ибо есть даже надпись на постаменте: «О, сколько ты народа спас от голода и холода».
Скульптура, еще столетие назад являвшаяся искусством в полном смысле, теперь становится частью городской толпы. И, чтобы толпу не смущать и не раздражать, не только безымянные или укорененные в массовом сознании как его часть люди с этой толпой смешиваются, но даже памятники великим и знаменитым творцам буквально «опускаются» на землю: постамент статуй исчезает, рост персон приближается к росту обычных прохожих. Как это и свойственно массовой культуре, разрушается дистанция, исчезает духовная, а не только материальная иерархия - форм, ценно -стей, явлений.
«Человек массы» в городской среде: street fashion
«Человек массы» в среде современного города - это не только прохожий, соотносимый со статичными фигурами скульптур. Это тот, кто собою воздействует на других таких же прохожих и формирует среду своим психофизическим обликом. И вновь сошлемся на мысль Н. П. Анциферова, для которой человек был естественной и неотъемлемой частью городской среды: «Совершенно особую задачу при изучении "души города" составляют вопросы, освещающие психологию населения, создавшуюся под воздействием тех условий, которые определяют особенности его анатомии и физиологии. В нашем быту мы постоянно встречаемся с характеристиками горожан той или другой местности. Москвич, ярославец, одессит, петербуржец - все это понятия, которые употребляются весьма часто; каждый употребляющий их вкладывает в эти выражения вполне определенное содержание» [1, с. 147].
В нашем исследовании присутствует такая компонента, как человек с его социально-культурными характеристиками. Мы, в соответствии с современными реалиями культурной жизни, рассматриваем взаимодействие города и человека, погруженного в его среду, а именно выражение их взаимоотношений в таком внешнем проявлении, как street fashion и поведение человека в окружающей его пространственно-культурной среде.
Далее мы будем понимать внешний вид человека как выражение его индивидуальных социальных, биологических и социально-биологических характеристик в костюме. Основными элементами его внешнего вида, с которых происходит «считывание» социально-
демографических и социокультурных особенностей человека, мы полагаем возможным считать составляющие, описанные А. В. Коневой [5]:
обувь, аксессуары, головные уборы, косметика и парфюмерия. Главным предметом анализа в случае с человеком в городской среде - субъектом street fashion - является непосредственно сама одежда (понимаемая в широком смысле). Понятие street fashion означает непосредственно уличную моду, проявляющую себя в уникальных комбинациях элементов внешнего вида человека в городской среде.
Городская среда влияет на человека, в первую очередь, как среда окружающая, к которой необходимо адаптироваться. В процессе адаптации к условиям городской среды человек прибегает к некоторым условным установкам общества и нормам этикета.
Естественно, что город задает человеку условные рамки бытования, движения, коммуникации. Городская среда и каждая отдельно взятая ее зона имеет свой набор правил, зачастую лишь условных, и человек может выразить свою причастность к ней, приняв эти правила. Здесь мы обращаем внимание на важную тенденцию -стремление и готовность человека выглядеть по-разному в различных зонах города. В таком случае внешний вид человека может рассматриваться как способ выражения принадлежности его к данной городской среде (или противопоставления ей) через дресс-код или соблюдение условных установок общества.
Современный человек следует моде, потребляя символы (власти, статуса, определенного стиля и т. д., которые выражаются в одежде, обуви, аксессуарах) и подражая идолам массовой культуры в пользовании модным дизайном. В основу подражания на уровне массового сознания ложится не копирование модного образа, а заимствование модного дизайна, стиля, актуальных образцов. При этом совершенно естественным становится их совмещение как особенность современной культуры постмодерна.
Находясь в среде города, человек обыкновенно занят каким-либо социальным действием. Зачастую о его сути несложно догадаться по одежде. Жизнь человека поделена на время суток, где каждому времени соответствует определенная социальная роль или набор ролей. Утром и вечером - в так называемые часы пик, город насыщен людьми, идущими на работу или с нее. Рассеянный взгляд, сжатые на ручках или ремне сумки (висящей через плечо, но охраняемой от возможных покушений в равнодушно-агрессивной толпе), похожие друг на друга рубашки-футболки-блейзеры либо шапки-бейсболки-парки-куртки (в
зависимости от времени года) - единый маркер людей среднего достатка, передвигающихся с помощью общественного транспорта либо пробегающих от личного автомобиля до служебного подъезда несколько десятков или даже сотен метров. Во внешнем виде таких людей читается дресс-код компании, стиль официальный или классический, при этом принадлежность к сфере науки, образования, культуры в определенной степени раскрепощает «человека толпы» в отношении следования определенным и визуально заметным на улице принципам.
Несмотря на отмечаемые дизайнерами одежды и аксессуаров изменения в цветовых пристрастиях жителей российских городов, яркие и контрастные элементы достаточно редки в облике «человека массы». Если же появляются такие элементы, то толпой они воспринимаются с изумлением и даже агрессией. И это при условии, что люди-исключения отчетливо корреспондируют с манекенами и другими изображениями в витринах магазинов и на рекламных билбордах (Невский проспект в Санкт-Петербурге, Кузнецкий и прилегающие к нему улицы в Москве).
Внешний вид человека в часы досуга полностью противоположен обозначенному выше. В наше время он ничем не ограничен, а горожане даже в миллионниках или других достаточно крупных (южных) городах могут уподобиться отдыхающим на пляже (низ - «бермуды» или шорты, верх - майки на несколько размеров больше нужного или укороченные «топы», обувь - шлепанцы-сланцы). В основном люди проводят досуг в городских районах с преобладанием природных элементов, таких как дворы, парки, прогулочные зоны, в этом случае, как и для выгула собак, прогулок «у песочниц» с детьми, подбирается одежда, которую можно назвать рекреационной.
Внешний вид, выражающий принадлежность к какой-либо религии, иногда говорит и о профессии: так, на улице можно распознать священника. Особенно популярным символом религиозной принадлежности среди христиан является ношение нательного креста, который часто путают с ювелирным украшением в форме креста и который может быть виден в разрезе декольте, цепочка может быть надета поверх ворота или футболки.
Выражение биологических характеристик предполагает сознательное или бессознательное выражение человеком в своем внешнем виде собственного возраста.
Что касается выражения людьми такой биологической характеристики, как возраст, здесь мы имеем дело с двумя противоположными тенденциями. Некоторые дети и подростки выбирают одежду, которая своим видом подражает одежде взрослых. Юные барышни, актуализируя вин-тажные тенденции, могут едва ли не карикатурно «старить» себя предметами и деталями, которые были в моде в период юности их мам или бабушек (фасон и покрой верхней одежды, прически, обувь подчеркивают неумение современных 1517-летних ходить на высоких каблуках и носить длинные юбки). В уличной толпе они обращают на себя внимание не элегантностью, а нелепостью. Повзрослев, люди зачастую, напротив, ищут способы «омоложения». Так, дамы далеко за пределами «бальзаковского возраста» выбирают известные публике бренды, специализирующиеся на молодежной одежде, стремятся приблизить свой силуэт к подростковому, выбирают цвета, часто использующиеся при создании детской одежды, например, розовый. Таким образом, можно говорить о том, что люди разных возрастов стремятся приблизиться к идеальному (20-30 лет) возрасту с помощью изменения своего внешнего вида. Пытаясь слиться с толпой, они, напротив, становятся неорганичными вкраплениями в нее.
Выражение социально-биологических характеристик связано с выражением человеком в своем внешнем виде собственного реального возраста, гендерной и расовой принадлежности. Среди многих разнонаправленных тенденций street fashion, актуализирующих названные аспекты, должна быть отмечена характерная для полиэтической России тенденция ношения национальных костюмов или их элементов. Последняя обычно проявляется среди населения в праздники, имеющие национальный характер, например, празднование дня Ивана Купалы. Но, как правило, в этот праздник люди стремятся покинуть городскую среду вообще, чтобы приблизиться к рекам, но если это невозможно, то такие празднования можно заметить в парковых зонах. Это свидетельствует о том, что условные правила не позволяют современному человеку активно использовать национальных костюм в пространстве городской среды.
Выражение человеком гендерной самоидентификации в современном мире практически ничем не ограничено. Постепенно происходит уравнивание между женским и мужским внешним видом путем приближения женщины к муж-
чине, как внешне, так в характере и поведении. В связи с этим неотъемлемой деталью женского гардероба, представленного у «человек массы», стали брюки (именно так, а не джинсы, которые сейчас не обсуждаются), жакеты, галстуки (некоторые женщины надевают их в офис, поскольку они зачастую являются обязательной частью дресс-кода компании). Обуви на каблуке женщины вне помещения все чаще предпочитают ботинки и кроссовки. Маскулинизация женского образа все больше усиливается и ярче всего проявляет себя на улицах мегаполиса. Масс-медиа время от времени делают популярными среди женщин силуэты мальчика-подростка - плоская грудь, узкие бедра.
Выражение мужчинами своей гендерной самоидентификации иногда проявляется особенным образом. Одним из таких случаев является день празднования Воздушно-десантных войск, когда фигуры с нарушенными пропорциями облачаются в обтягивающие тельняшки, а на облысевших головах едва держатся береты, и все это присутствует не просто на улицах или площадях, но - в фонтанах и других городских водоемах. Иногда празднование разворачивается прямо на улицах города, где бывшие военнослужащие взаимодействуют с эстетическими объектами городской среды. Несмотря на то, что праздник носит ярко выраженную гендерную направленность, зачастую его представители не подтверждают этого своим внешним видом - ни одеждой, ни фигурой.
Смешение традиционных элементов мужского и женского гардероба определяет актуальность в течение вот уже нескольких десятилетий стиля унисекс, созданного Кельвином Кляйном. Этот стиль является универсальным и подходит как для мужчин, так и для женщин. Но по набору элементов одежды в этом стиле все-таки преобладают мужские детали костюма, что подчеркивает факт закрепления феминного начала в сфере социальных практик на равных основаниях с началом маскулинным.
Таким образом, мы устанавливаем определенную зависимость внешнего вида «человека массы», пребывающего в городской среде и несущего в себе выражение социальных, биологических и социально-биологических характеристик, от типа городской среды - европейского или российского, индустриального, постиндустриального, исторического города. На качество выражения индивидуальности человека влияет культурный уровень городской среды и районы пребыва-«Человек массы» в современном городе
ния/проживания/эпизодического нахождения. Наименьшим образом индивидуальные характеристики человека проявлены в рабочее время в деловых, торговых и исторических зонах города. Человек стремится к максимально проявить свои индивидуальные характеристики во внешнем виде,находясь в периферийных районах или в таких зонах, как парки, дворы, прогулочные площадки, городские сады.
Процесс взаимодействия городской среды и внешнего вида человека осуществляется при выражении социально-биологических характеристик. В качестве социокультурного модератора этого процесса выступает не просто мода в широком смысле, но именно рассматривавшиеся нами элементы street fashion.
Наблюдая и изучая «человека массы» в различных его проявлениях и сферах существования, мы устанавливаем несомненную взаимосвязь этого человека и среды современного города. Мы обнаруживаем и доказываем не просто зависимость человека от названной среды, но динамическую адаптацию человека и присутствие особого взгляда такого человека на среду. Помимо привычно изучаемых материальных/статичных элементов городской среды (зданий, улиц, парков, фонарей, скамеек и пр., о чем писал Н. П. Анциферов), «человек массы» сам становится и отчасти осознает себя элементом этой среды, встречая в ней своего рода alter ego -скульптуры, «общение» с которыми носит постоянный и взаимный характер, и других прохожих, внешним видом несущих многообразную информацию о своей жизни. Текст городской среды прочитывается через его основного «автора», каким мы видим «человека массы», в то время как контекст включает статичные и динамичные объекты, дополняющие, дублирующие и имитирующие этого человека.
Библиографический список
1. Анциферов, Н. П. Пути изучения города как социального организма: Опыт комплексного подхода ; 2-е издание, исправленное и дополненное [Текст] / Н. П. Анциферов. - Л.: Сеятель, 1926. - 151 с.
2. Барт, Р. Мифологии [Текст] / Ролан Барт ; вступ. статья и комментарии С. Н. Зенкина. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. - 312 с.
3. Вейдле, В. Умирание искусства [Текст] / В. Вейдле // Самосознание европейской культуры XX века: мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе : сборник. - М.: Политиздат, 1991. - С. 268-292.
4. Глазычев, В. Л., Егоров М. М., Ильина Т. М. и
др. Городская среда. Технология развития [Текст] / В. Л. Глазычев. - М.: Ладья, 1995. - 240 с.
5. Конева, А. В. Визуальные практики моды [Текст] / А. В. Конева // Ярославский педагогический вестник. - 2012. - № 3. - С. 223-227.
6. Лебон, Г. Психология масс [Текст] / Г. Лебон // Психология масс: хрестоматия ; под ред. Д. Я. Райгородского. - Самара: Изд. дом БАХРАХ-М, 1998. - С. 5-130.
7. Орлова, Э. А. Городская среда как культурно-эстетическое явление [Текст] // Эстетическая культура / рук. авт. колл. Н. И. Киященко. - М.: ИФ РАН, 1996 . - С. 172-193.
8. Скульмовская, Л. Г. Городская среда как субстрат культуры города [Текст] / Л. Г. Скульмовская // Город в пространстве культуры региона: общее и особенное: монография / Л. Г. Скульмовская. - СПб.: Изд-во ИНФО-ДА, 2004. - С. 72-83.
9. Фрейд, З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» [Текст] / З. Фрейд // Фрейд З. «Я» и «Оно» : в 2 кн. - Тбилиси: Мерани, 1991. - Кн. 1. -398 с.
Bibliograficheskij spisok
1. Anciferov, N. P. Puti izuchenija goroda kak social'nogo organizma: Opyt kompleksnogo podhoda ; 2-e izdanie, ispravlennoe i dopolnennoe [Tekst] / N. P. Anciferov. - L.: Sejatel', 1926. - 151 s.
2. Bart, R. Mifologii [Tekst] / Rolan Bart ; vstup. stat'ja i kommentarii S. N. Zenkina. - M.: Izd-vo im. Sa-bashnikovyh, 1996. - 312 s.
3. Vejdle, V Umiranie iskusstva [Tekst] / V Vejdle // Samosoznanie evropejskoj kul'tury XX veka: mysliteli i pisateli Zapada o meste kul'tury v sovremennom obshhestve : sbornik. - M.: Politizdat, 1991. - S. 268292.
4. Glazychev, V. L., Egorov M. M., Il'ina T. M. i dr. Gorodskaja sreda. Tehnologija razvitija [Tekst] / V. L. Glazychev. - M.: Lad'ja, 1995. - 240 s.
5. Koneva, A. V. Vizual'nye praktiki mody [Tekst] / A. V Koneva // Jaroslavskij pedagogicheskij vestnik. -2012. - № 3. - S. 223-227.
6. Lebon, G. Psihologija mass [Tekst] / G. Lebon // Psihologija mass: hrestomatija ; pod red. D. Ja. Ra-jgorodskogo. - Samara: Izd. dom BAHRAH-M, 1998. -S. 5-130.
7. Orlova, Je. A. Gorodskaja sreda kak kul'turno-jesteticheskoe javlenie [Tekst] // Jesteticheskaja kul'tura / ruk. avt. koll. N. I. Kijashhenko. - M.: IF RAN, 1996 . -S. 172-193.
8. Skul'movskaja, L. G. Gorodskaja sreda kak substrat kul'tury goroda [Tekst] / L. G. Skul'movskaja // Gorod v prostranstve kul'tury regiona: obshhee i osobennoe: monografija / L. G. Skul'movskaja. - SPb.: Izd-vo INFO-DA, 2004. - S. 72-83.
9. Frejd, Z. Massovaja psihologija i analiz chelove-cheskogo «Ja» [Tekst] / Z. Frejd // Frejd Z. «Ja» i «Ono» : v 2 kn. - Tbilisi: Merani, 1991. - Kn. 1. - 398 s.
