CC BY
35© Г.И. Шипулина, 2017
МЁТЕОР-СЙТЙ №2/2017
ГАЛИНА ИВАНОВНА ШИПУЛИНА
Кандидат филологических наук, профессор кафедры общего языкознания Бакинского славянского университета, г. Баку, Азербайджан
БИЛЕКСЕМЫ-СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ В ПОЭЗИИ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА
Аннотация. В статье описаны билексемы-существительные, дефисное, окказионального характера, сочетание двух существительных, используемое для обозначения единого понятия, имени и пр. И представленное в одном художественном тексте; анализируются разные качества, признаки, обозначаемые однословным приложением в составе билексемы.
Ключевые слова: билексема, билексема-существительное, приложение, дефисное приложение, окказионализмы, семантика приложения.
В современной художественной и публицистической литературе часто встречаются дефисно оформленные окказионализмы, что не могло не привлечь к ним внимания лингвистов: «в последние десятилетия дефис активно используется для создания окказиональных номинаций, в которых подчеркивается целостность, нераздельность номинируемой реалии и ее признаков» [5, с. 684]; «регулярное образование и интенсивное употребление дефисных комплексов различной структуры» признается «одним из активных процессов в совре-
менной русской письменной речи» [4, с. 467]. В свое время мы отмечали активность дефисной номинации в поэзии С.А. Есенина [10, с. 11-14; с. 91-98].
В связи с работой над «Поэтическим словарем языка М.Ю. Лермонтова» нам показалось интересным описать модель существительных с дефисным приложением в его поэзии [1]. Эта модель совершенно непродуктивна в его поэтическом языке, словник которого состоит из 9502 лексем (132 649 словоупотреблений) [9, с. 717-762],
а общее количество билексем — 37 (42 словоупотребления).
Лексическая окказиональность, судя по «Словарю языка Лермонтова» (всего 4 окказионализма в романе «Герой нашего времени» [11, с. 773-798], нетипична для языка Лермонтова). То же можно сказать об использовании билексем, хотя это одна из очень распространенных моделей в устном народном творчестве (травушка -муравушка, соловей-разбойник, Иван-царевич и сотни других). Установить причину такого явления, возможно, удастся в процессе работы над словарем поэтического языка М.Ю. Лермонтова. Пока же перед нами стоит гораздо более скромная задача: описать структуру 37 окказиональных билексем и установить семантику составляющих их компонентов.
Окказионализмы с дефисным приложением не имеют устоявшегося толкования; в литературе ими называют «речевые новообразования, впервые встреченные в художественном тексте и не отмеченные в словарях национального языка соответствующего периода, когда живет автор, живущие только в тексте и поэтому обладающие признаком новизны, независимо от момента их создания, но могущие перейти в факты языка при определенных условиях» [3, с. 158].
В качестве рабочего определения билек-семы при описании поэтического языка М.Ю. Лермонтова мы принимаем следующее: билексемы — это дефисное сочетание двух существительных, которое используется для обозначения единого понятия, имени и пр., представлено в одном художественном тексте и отсутствует в других текстах и в словарях неологизмов и новых слов. Одно из существительных в билексе-ме является приложением — определением, выраженным существительным; одиночные приложения обычно пишутся с определяемым словом через дефис.
Классификация интересующих нас единиц строится на разных принципах, в число которых мы не включаем частеречную принадлежность, поскольку оба компонента
представляют собой существительные — собственные или нарицательные.
Не останавливаясь на истории вопроса о наименовании единиц подобного рода, мы принимаем термин «билексема», предложенный Р.И. Хашимовым, понимая под ним «особую номинативную единицу, которая обладает концептуальным содержанием, так как соединение в одну единицу пары слов, сохраняющих / преобразующих свою семантическую структуру, обусловливает синкретическое лексическое значение» [7, с. 45]. И еще: «...билексемы, в отличие от слов, не обладают воспроизводимостью, не существуют в сознании человека и не извлекаются в речи в готовом виде» [6, с. 32]. Здесь, правда, хотелось бы возразить: в конкретных случаях, в одном художественном произведении, билексема может быть воспроизведена. Как отмечает Р.И. Хашимов [8], количество подобных единиц может превышать весь зафиксированный лексикографическими изданиями словарный состав языка. Поэтому в толковых словарях они обычно не фиксируются. Однако обязательной для них, на наш взгляд, является фиксация в словарях языка писателя (к сожалению, ни в Словаре языка Пушкина, ни в частотном словаре языка М.Ю. Лермонтова они не отмечены).
В.В. Краснянский, анализируя билексемы-цветообозначения, также писал, что «в русской речи встречается огромное количество образований, которые возникают как словосложения, но не приобретают традиции в употреблении, не имеют воспроизводимости в речи. Они практически не исследуются с точки зрения лингвистической и не отражаются в словарях (за исключением писательских словарей). Между тем, нарастание аналитических номинаций в русском языке побуждает лингвистику обратиться к этому малоизвестному массиву лексических соединений, которые и следует выделять как билексемы» [2, с. 79]. Все сказанное относительно билексем-цветообозначений вполне можно отнести и к окказиональным существительным-билексемам, разве только лишний раз подчеркнув необходимость их изучения.
Применительно к поэтическому языку М. Лермонтова термин билексема кажется нам предпочтительнее в связи с тем, что все анализируемые в данном сообщении единицы состоят из двух компонентов-существительных, имеющих целостное значение, и, повторимся, за небольшим исключением, они имеют открытый и окказиональный характер, не воспроизводятся, как обычные лексемы языка, а создаются в каждом отдельном конкретном случае заново.
Все лермонтовские билексемы-существи-тельные представляют свободное агглютинативное сочетание двух лексем; воспринимаются как цельные номинативные единицы благодаря семантической слитности при обозначении различных реалий или явлений действительности, а дефисное написание графически подчеркивает аналитический, агглютинативный характер билексемы и представляемой ею сложной реалии.
Встречаются случаи, когда в билексеме каждое существительное может быть одновременно и определяемым, и приложением (5): Несется он к Франции милой, Где славу оставил и трон, Оставил наследника-сына И старую гвардию он (Воздушный корабль, (1840) — приложение наследник — сын, который должен наследовать отцу; приложение сын — ребенок, который является наследником; Любя других, я лишь страдал Любовью прежних дней; Так память, демон-властелин, Всё будит старину (К Л., У ног других не забывал, 1831) — приложение демон определяет власть памяти, характеризует ее как злую, непреодолимую силу; приложение властелин — демон как нечто властвующее над памятью, разумом человека; И в той ладье Вадим стоял Между изгнанников-друзей, Подобный призраку морей! (Последний сын вольности, 1830-1831 — речь идет о Вадиме Храбром, полулегендарном предводители новгородцев, выступившем против варяжского князя Рюрика в 864 г.) — приложение изгнанники обозначает людей, вынужденных покинуть родину; приложение друзья — людей, связанных между собой узами дружбы; Весна Пришла, но вольность не пришла. Их заговоры, их слова
варяг-властитель презирал (Последний сын вольности, 1830-1831) — приложение варяг — иностранец, призванный на княжение; властитель — князь, призванный на княжение в Новгород; Не отверну теперь очей, Хоть ты б желал, изменник-лях, Прочесть в них близкой смерти страх (Боярин Орша, 1835-36) — приложение изменник определяет поляка, изменившего своему повелителю; приложение лях — национальность изменника.
Еще один своеобразный пример равноправных отношений встречаем между компонентами билексемы царевна-красота: И вот приходит в башню ту, Где скрыл царевну-красоту (Боярин Орша, 1835-36). Семантически эту билексему трудно охарактеризовать: существительное царевна не могло обозначать дочь героя, поскольку тот был боярином, а не царем; красота — отвлеченное понятие, использованное в устаревшем значении красавица; здесь два приложения при отсутствии определяемого слова.
Интересно проанализировать билексемы, в которых приложение не уточняет определяемое существительное, а просто присоединяет другое существительное, которое каким-либо образом связано с первым: это своего рода тавтология, когда оба компонента билексемы обозначают синонимичные или близкие по значению слова, имеющие один денотат и вносящие в его значение некоторые семантические оттенки; выделение определяемого существительного и приложения здесь невозможно: Сама бледная, простоволосая, Косы русые расплетенные Снегом-инеем пересыпаны (Песня про ... купца Калашникова, ~1837) — снег (атмосферные осадки, выпадающие в виде белых звездообразных кристаллов или хлопьев, представляющих собой скопление таких кристаллов), иней (тонкий слой кристаллов льда, покрывающих поверхность предметов при их резком охлаждении). Здесь компоненты билексемы имеют прямое значение, и оно сохраняется в билексеме в целом; они не являются в русском языке синонимами, поскольку обозначают различные явления
(снег - иней), но синкретическое значение «снежно-льдистое» складывается благодаря интегральным семам «род осадков, встречающихся в зимнее время года», входящим в семантическую структуру слов-компонентов.
Приложение в поэзии М. Лермонтова может занимать в билексеме препозитивную и постпозитивную позицию (семантическая характеристика их будет дана позже):
а) препозитивные приложения (12): Но спят усачи-гренадеры — В равнине, где Эльба шумит (Воздушный корабль, (1840); Уж проходят караваны Через те скалы, Где носились лишь туманы, Да цари-орлы (Спор, 1841); Горе тебе, гроза-атаман, Ты свой произнес приговор (Атаман, 1831); Над морем красавица-дева сидит; И к другу ласкаяся, так говорит (Баллада, Над морем красавица-дева сидит, 1829); Ах, вы люди новгородские! Между вас змея-раздор шипит. Призовите князя чуждого, Чтоб владел он краем родины (Последний сын вольности, 1830-1831); «Как? ты бледнеешь? слезы? слезы? Об чем же плакать, ангел мой?» — И Ангел-дева отвечает: «Видал ли ты, как отражает Ручей склонившийся цветок?» (Ангел смерти, 1831); Месяц плывет И тих и спокоен; А юноша-воин На битву идет (пример повторяется дважды — Измаил-Бей, 1832); У Казбека с Шат-горою Был великий спор (Спор, 1841); Надежда-царь! Пусти меня На родину - я день от дня Все старее (Боярин Орша, 1835-36); И на его царевну-дочь Смотрел лишь день да темна ночь (Боярин Орша, 1835-36); Ей было трудно сердцу приказать, Как баловню-ребенку (Сашка, =1835-1836);
б) постпозитивные приложения (16): Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана (Утес, 1841); Летают сны-мучители Над грешными людьми, И ангелы-хранители Беседуют с детьми (Свиданье, 1841); На ветвях зеленых качаются райские птицы; Поют они песни про славу морской царь-девицы (Листок, 1841); Хвала тебе, приют лентяев /.../Хвала и вам, студенты-братья (приписывается Лермонтову, 1830; эти стихи, после его исключения
из Московского университета, ходили в рукописи и были очень популярны); Вокруг кого, сей яд сердечный, Вились сужденья клеветы, Как вкруг скалы остроконечной Губитель-пламень, вьешься ты (Гроза, 1830); Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня-великан? (Кто видел Кремль в час утра золотой..., 1831); И эти ветви над могилой Певца-страдальца освятит (Дереву, 1830); У изголовья совесть-скорпион От вежд засохших гонит сладкий сон (Джюлио, 1830); Так римский говорит поэт-мудрец (Джюлио, 1830); Повелитель, Герой по взорам и речам, Летел к опасным он врагам, Летел как ангел-истребитель (Измаил-Бей, 1832); Се Маккавей -водопийца кудрявые речи раскинул как сети, Злой сердцелов! ожидает добычи, рекая в пустыне (Се Маккавей-водопийца, 1837); Мирзу не шпорит Разин смелый, Князь-Нос, сопя, к седлу прилег Никто рукою онемелой Его не ловит за курок (Уланша, 1833-1834); Вослед игумену-отцу Монахи сходят по крыльцу (Боярин Орша, 1835-36); Взгляни сюда, на эту грудь, Она не в ранах, как твоя, Но в ней живет тоска-змея! (Боярин Орша, 1835-36); Злого пса-ворчуна зубастого На железную цепь привязывает (Песня про ... купца Калашникова, =1837); То не был ангел-небожитель, Ее божественный хранитель (Демон, 1829-38).
Характерологические билексемы выступают:
а) в сравнении: Ей было трудно сердцу приказать, Как баловню-ребенку (Сашка, =1835-1836) — в сравнении сердце сравнивается одновременно с двумя компонентами билексемы: с ребенком, которому обычно многое позволяется, и с балованным ребенком, баловнем, поскольку ему отказать еще сложнее; Вокруг кого, сей яд сердечный, Вились сужденья клеветы, Как вкруг скалы остроконечной Губитель-пламень, вьешься ты (Гроза, 1830, ПСС, т. 1) — сравнение, в котором билексема (приложение пламень определяет существительное губитель: огонь, возникший от молнии, может уничтожить все окружающее) сравнивает клеветнические суждения с этим губительным огнем;
б) в метафоре: большую, чем сравнительные конструкции, степень слитности определяемого и определяющего компонентов выражают метафорические приложения, в которых слова конкретно-предметной семантики нередко определяются абстрактными существительными с отвлеченным значением: Взгляни сюда, на эту грудь, Она не в ранах, как твоя, Но в ней живет тоска-змея! (Боярин Орша, 1835-36) — приложение-метафора змея характеризует тоску как что-то сжимающее, давящее грудь; У изголовья совесть-скорпион От вежд засохших гонит сладкий сон; (Джюлио, 1830)
- приложение-метафора скорпион характеризует нечистую совесть, жалящую, как скорпион; Ах, вы люди новгородские! Между вас змея-раздор шипит. Призовите князя чуждого, Чтоб владел он краем родины (Последний сын вольности, 1830-1831); приложение змея по звучанию-шипению передает раздор и распри, из-за чего новгородцы вынуждены пригласить на княжение варяга; Надежда-царь! Пусти меня На родину — я день от дня Все старее (Боярин Орша, 1835-1836) — приложение надежда характеризует царя, который сможет помочь любому, обратившемуся за помощью. Такие сочетания характерны для народно-поэтической речи и, не случайно, они представлены именно в поэмах М.Ю. Лермонтова, несущих отпечаток этого стиля речи.
Существительные в билексеме могут относиться:
- к одному грамматическому роду: То не был ангел-небожитель, Ее божественный хранитель (Демон, 1829-38); И на его царевну-дочь Смотрел лишь день да темна ночь (Боярин Орша, 1835-36);
- или к разным родам:
мужской - женский: На ветвях зеленых качаются райские птицы; Поют они песни про славу морской царь-девицы (Листок, 1841) «Об чем же плакать, ангел мой?» И Ангел-дева отвечает: «Видал ли ты, как отражает Ручей склонившийся цветок?» (Ангел смерти, 1831);
женский - мужской: Горе тебе, гроза-атаман, Ты свой произнес приговор (Атаман, 1831); Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня -великан? (Кто видел Кремль в час утра золотой, 1831); У изголовья совесть-скорпион От вежд засохших гонит сладкий сон (Джюлио, 1830); «Ах, вы люди новгородские! Между вас змея-раздор шипит. Призовите князя чуждого, Чтоб владел он краем родины», — Так сказал и умер Гостомысл (Последний сын вольности, 1830-1831); Надежда-царь! Пусти меня На родину — я день от дня Все старее (Боярин Орша, 1835-36);
мужской - средний: А поведай мне, добрый молодец, Ты какого роду-племени, Каким именем прозываешься? (Песня про ... купца Калашникова, =1837).
Сочетаемость в одной билексеме определяется естественным, а не грамматическим родом первого компонента: здесь согласование доказывает, что приложением является слово царь: На ветвях зеленых качаются райские птицы; Поют они песни про славу морской царь-девицы (Листок, 1841). Во всех остальных примерах сочетаемость никак не зависит от родовой принадлежности существительных.
Обычно компонентами билексемы являются существительные, стоящие в одном и том же числе; в наших примерах в форме множественного числа употребляются существительные только мужского рода: Но спят усачи-гренадеры — В равнине, где Эльба шумит (Воздушный корабль, 1840); Уж проходят караваны Через те скалы, Где носились лишь туманы, Да цари-орлы (Спор, 1841); Летают сны-мучители Над грешными людьми, И ангелы-хранители Беседуют с детьми (Свиданье, 1841).
Основная часть билексем состоит из двух самостоятельных существительных, сохраняющих параллельное склонение обоих компонентов: Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана (Утес, 1841); Ей было трудно сердцу приказать, Как баловню-ребенку (Сашка, =1835-36); Злого пса-ворчуна зубастого На железную цепь привязывает (Песня про ... купца Калашникова,
=1837); Сама бледная, простоволосая, Косы русые расплетенные Снегом-инеем пересыпаны (Песня про ... купца Калашникова, =1837).
Если первый компонент не склоняется, би-лексеме свойственна большая цельно-оформленность: На ветвях зеленых качаются райские птицы; Поют они песни про славу морской царь-девицы (Листок, 1841).
Сюда же следует отнести окказиональное использование поэтом собственных несклоняемых имен: И кто бы смел изобразить в словах, Что дышит жизнью в красках Гвидо-Рени? (Рени' Гвидо - итальянский живописец; Сашка, =1835-36); У Казбека с Шат-горою Был великий спор (Спор, 1841).
Использование в билексемах одних и тех же существительных встречается нечасто. Они могут стоять:
а) в препозиции: ангел (одно из частотных слов в поэзии М. Лермонтова с частотностью 84 [Частотный словарь, с. 719]): Повелитель, Герой по взорам и речам, Летел к опасным он врагам, Летел как ангел-истребитель (Измаил-Бей, 1832); «Об чем же плакать, ангел мой?» - И Ангел-дева отвечает: «Видал ли ты, как отражает Ручей склонившийся цветок?» (Ангел смерти, 1831); То не был ангел-небожитель, Ее божественный хранитель (Демон, 1829-38); царевна: И на его царевну-дочь Смотрел лишь день да темна ночь (Боярин Орша, 1835-36); И вот приходит в башню ту, Где скрыл царевну-красоту (Боярин Орша, 1835-36);
б) в постпозиции: великан: Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана (Утес, 1841); Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня-великан? (Кто видел Кремль в час утра золотой., 1831);
в) в разных билексемах одно существительное может стоять в пре- и постпозиции: царь: На ветвях зеленых качаются райские птицы; Поют они песни про славу морской царь-девицы (Листок, 1841); Надежда-царь! Пусти меня На родину — я день от дня Все старее (Боярин Орша, 1835-1836); змея: Ах, вы люди новгородские! Между вас
МЁТЁОР-СЙТИ №2/2017
НАУКА РАЗБИТИЯ
змея-раздор шипит. Призовите князя чуждого, Чтоб владел он краем родины (Последний сын вольности, 1830-1831); Взгляни сюда, на эту грудь, Она не в ранах, как твоя, Но в ней живет тоска-змея! (Боярин Орша, 1835-36).
Изменение порядка следования компонентов в поэме «Боярин Орша» отмечено нами в единственном случае, когда перестановка их привела автора к отказу от дефисного сочетания существительных, т.е. билексема представлена в одном предложении: Вослед игумену-отцу Монахи сходят по крыльцу, а в двух предложениях: Пред ними шел слепой старик, Отец игумен и Отцу игумену шепнул Он что-то скоро (Боярин Орша , 1835-36) — безде-фисное приложение.
С семантической точки зрения приложения в дефисных билексемах достаточно разнообразны; они определяют:
а) род выполняемых обязанностей: Весна Пришла, но вольность не пришла. Их заговоры, их слова варяг-властитель презирал (Последний сын вольности, 1830-1831); Месяц плывет И тих и спокоен; А юноша-воин На битву идет (два примера — Измаил-Бей, 1832); Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как сети, Злой сердцелов! ожидает добычи, рекая в пустыне (Се Мак-кавей-водопийца, 1837);
б) возраст: Ей было трудно сердцу приказать, Как баловню-ребенку (Сашка, =1835-36); Над морем красавица-дева сидит; И к другу ласкаяся, так говорит (Баллада, Над морем красавица-дева сидит, 1829);
в) родственные отношения (вне контекста): Вослед игумену-отцу Монахи сходят по крыльцу (Боярин Орша, 1835-36); И на его царевну-дочь Смотрел лишь день да темна ночь (Боярин Орша, 1835-36); Несется он к Франции милой, Где славу оставил и трон, Оставил наследника-сына И старую гвардию он (Воздушный корабль, 1840);
г) отношения между людьми, связанными общими интересами: Хвала тебе, приют лентяев /.../Хвала и вам, студенты-братья
(приписывается Лермонтову, 1830); приложение братья связано с упоминаем студенческого братства как дружной, близкой по духу семьи;
д) выражаемые чувства, душевное состояние: Мой гений веки пролетит И эти ветви над могилой Певца-страдальца освятит (Дереву, 1830); Летают сны-мучители Над грешными людьми, И ангелы-хранители Беседуют с детьми (Свиданье, 1841)
е) национальный признак: Не отверну теперь очей, Хоть ты б желал, изменник-лях, Прочесть в них близкой смерти страх (Боярин Орша, 1835-36);
ё) местонахождение: То не был ангел-небожитель, Ее божественный хранитель (Демон, 1829-38);
ж) характерологический признак: приложения, выполняя характеризующую функцию, приобретают оценочное значение: Уж проходят караваны Через те скалы, Где носились лишь туманы, Да цари-орлы (Спор, 1841); Горе тебе, гроза-атаман, Ты свой произнес приговор (Атаман, 1831); Не отверну теперь очей, Хоть ты б желал, изменник-лях, Прочесть в них близкой смерти страх (Боярин Орша, 1835-36);
ж1) размер: Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана (Утес, 1841); Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня-великан? (Кто видел Кремль в час утра золотой., 1831);
ж2) манера поведения: Злого пса-ворчуна зубастого На железную цепь привязывает (Песня про ... купца Калашникова, =1837);
ж3) внешний признак: Но спят усачи-гренадеры - В равнине, где Эльба шумит (Воздушный корабль, (1840); Мирзу не шпорит Разин смелый, Князь-Нос, сопя, к седлу прилег Никто рукою онемелой Его не ловит за курок (у юнкера князя Шаховского был очень большой нос, который юнкера находили похожим на ружейный курок; Уланша, 1833-1834);
ж4) ситуация, в которой оказывается лицо, обозначаемое определяемым существи-
тельным: И в той ладье Вадим стоял Между изгнанников-друзей, Подобный призраку морей! (Последний сын вольности, 18301831); Не отверну теперь очей, Хоть ты б желал, изменник-лях, Прочесть в них близкой смерти страх (Боярин Орша, 1835-36).
В заключение особо следует сказать о нескольких единицах с дефисным приложением: Гвидо-Рени, Бей-Булат, роду-племени, Москва-река, штаб-ротмистр.
Мы считаем окказиональной билексемой единицу Гвидо-Рени, образованную из имени и фамилии итальянского художника: несмотря на то, что это имя реального человека, известного художника, в дефис-ном написании оно встречается только в поэме М.Ю. Лермонтова, как и несвойственное фамилии художника ударение (Рэни) в отличие от итальянского (Рени): И кто бы смел изобразить в словах, Что дышит жизнью в красках Гвидо-Рени? (Сашка, =1835-1836).
В повести «Хаджи Абрек» упоминается имя еще одного реального лица, чеченского наездника Бей-Булата Таймазова, «кровника» кумыкского князя Салат-Гирея, чьего отца убил Бей-булат, а через десять лет Салат-Гирей отомстил обидчику. Шесть словосочетаний с этим именем в поэме «Хаджи Абрек» вроде бы не позволяют считать его окказиональным, хотя, с другой стороны, это имя полностью подчиняется правилам образования личных имен с де-фисным написанием от титулов восточных князей (Бек, Бей) и употребляется только в одном произведении. Поэтому мы, с некоторой оговоркой, все же считаем Бей-Булат билексемой: Кто знает князя Бей-Булата? Кто возвратит мне дочь мою?.. Кто знает князя Бей-Булата? Кто привезет мне дочь мою?.. И на краю крутого ската Отметит саклю Бей-Булата ... Ты, вижу, беден; я богата. Почти же саклю Бей-Булата ... И он — так было суждено — Погиб от пули Бей-Булата ... В одном узнали Бей-Булата, Никто другого не узнал (Хаджи Абрек, 18331834).
С натяжкой можно включить в число билек-сем и выражение роду-племени: А пове-
1»а 15
дай мне, добрый молодец, ты какого роду-племени, Каким именем прозываешься? (Песня про ... купца Калашникова, =1837). В БАС (т. 12, М-Л, 1961), при наличии сочетаний без роду и племени (без роду, без племени; без роду-племени) в знач. о ком-либо одиноком, неизвестного происхождения; и ни роду, ни племени в знач. ни родных, ни родственников, — отсутствует билексема (какого) роду-племени в знач. откуда происходит человек, к какому роду-племени принадлежит.
А билексемы не окказионального характера Днепр-река и Москва-река, широко употребительные в литературном языке дефисные написания с именем собственным в первой части и нарицательным — во второй, не могут служить в нашем случае объектом исследования: Густой туман, как пелена С посеребренною каймой, Клубится над Днепром-рекой (Боярин Орша, 1835-36); Или с ног тебя сбил на кулачном бою, На Москве-реке, сын купеческий? ... Как я сяду, поеду на лихом коне За Москву-реку покататися ... И пошел он домой, призадумавшись, К молодой хозяйке за Москву -реку ... Уж как завтра будет кулачный бой На Москве-реке при самом царе ... Как сходилися, собиралися Удалые бойцы московские На Москву-реку, на кулачный бой ... Схоронили его за Москвой-рекой, На чистом поле промеж трех дорог (Песня про ... купца Калашникова, =1835-36).
Не может быть объектом нашего исследования и дефисное наименование штаб-ротмистр, которое, являясь по форме би-лексемой, не окказионально; это военный термин для обозначения офицерского чина и офицера в таком чине в кавалерии и жандармерии дореволюционной русской армии, рангом ниже ротмистра, равного по званию штабс-капитану в пехоте и других войсках: Он был мужчина в тридцать лет; Штаб-ротмистр, строен, как корнет ... Таков-то был штаб-ротмистр Гарин ... Скорей, штаб-ротмистр! Ваш сюртук!... И в три часа, надев колет, Летит штаб-ротмистр на обед ... С Авдотьей Николав-ной рядом Сидел штаб-ротмистр удалой ... И вот — о, верх всех унижений! — Штаб-ротмистр преклонил колени (Тамбовская казначейша, 1837-38).
Из числа окказиональных билексем мы исключили и устаревшее заимствованное сложное существительное доппель-кюмель (сладкая анисовая водка с приправами — от нем. Doppel-kйmmel — двойная тминная водка): То был Лафа, буян лихой, С чьей молодецкой головой Ни доппель-кюмель, ни мадера, И даже шумное аи / Ни разу сладить не могли (Уланша, 1833-1834).
Итак, несмотря на то, что количество би-лексем-существительных окказионального характера в поэзии М.Ю. Лермонтова невелико, они вполне могут служить объектом лингвистического анализа.
Библиографический список
1. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений в шести томах, под ред. Н.Ф. Бельчикова, Б.П. Городецкого, Б.В. Томашев-ского, издание Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР. Тт.1-4. М. -Л., 1954-1957.
2. Краснянский В.В. Лексемы, фразеологизмы и билексемы // Русский язык в школе. 2010, № 8, с. 75-79.
3. Намитокова Р.Ю. Авторские неологизмы: словообразовательный аспект. Ростов: Издательство Ростовского университета, 1986. 160 с.
4. Николина Н.А. Функционирование дефисных комплексов в современной речи. // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2011, № 6 (2). Нижний Новгород: Издательство Нижегородского университета. с. 467-469.
5. Попова Т.В. Полифункциональность русского дефиса. // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2010, № 4 (2). Нижний Новгород: Издательство Нижегородского университета. с. 682-686.
6. Хашимов Р.И. Билексема как особая единица языка // Вопросы филологии. 2008. № 4. С. 30-38.
7. Хашимов Р.И. О билексемах русского языка // Европейские языки: историография, теория, история: Межвузовский сб. научных работ. Вып. 6. Елец, 2007.
8. Хашимов Р.И. О лексикографическом представлении билексем (составных сложных слов) // Вестник Елецкого госуниверситета им. И.А. Бунина. Вып. 14. Филологическая серия (3). Елец. ЕГУ, 2007, с. 119-131.
9. Частотный словарь языка М.Ю. Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия, М., 1981, с. 717-762.
10. Шипулина Г.И. Об одном виде приложения в поэзии С.Есенина (аппозитивные словосочетания) // Русский язык и литература в Азербайджане, 2007, № 4, Баку, с 11-14; Шипулина Г.И. Билексемы-существительные в поэзии Сергея
© Г.И. Шипулина, 201 7
(^МЁТЕОР-С
НАУКА РА38Р
И Т И Я
ИТИ №2/2017
Есенина // Современное есениноведение. Научно-методический журнал Рязанского гос. университета им. С.А. Есенина. Рязань, 2013, № 25, с. 91-98.
11. Шипулина Г.И. Словарь языка Лермонтова. «Герой нашего времени». В 2-х томах. Т. 1. А-О, 765 с. Т. 2. П-Я. Приложение, 830 с. Баку, Мутарджим, 2016.
Galina Ivanovna Shipulina
Candidate of Philology, Professor of the Department Chair of General Linguistics of the Baku Slavic University, Baku, Azerbaijan
Bilexeme-nouns in the Poetry of M.Y. Lermontov
Annotation. The article described bilexeme-nouns, hyphens, occasional character, a combination of two nouns, used to denote a single concept, name, etc. And presented in one artistic text; Different qualities, the signs denoted by the single-word application as part of the bilexeme, are analyzed.
Key words: bilexeme, bilexeme-noun, application, hyphenic application, occasionalisms, application semantics.
