CC BY
136
К. Е. Куценко
БАЗОВЫЕ ПОДХОДЫ К АНАЛИЗУ ФАКТОРОВ ФОРМИРОВАНИЯ ПАРТИЙНЫХ СИСТЕМ
Цель данной статьи — раскрыть суть основных подходов к изучению влияния факторов на формирование партийных систем. Для этого даётся краткий обзор наиболее распространённых подходов. Формулируется проблема, суть которой заключается в том, что данные подходы не противоречат друг другу, а скорее, наоборот, нуждаются в том, чтобы их не рассматривали в отрыве друг от друга. Поднимается также проблема значимости различного рода факторов на формирование партийных систем в определённых политических ситуациях. Помимо этого, приводятся основные индексы, с помощью которых замеряются ключевые количественные характеристики формата электоральной конкуренции, в результате чего возможно делать выводы о состоянии конкуренции, уровне фрагментации законодательных органов власти. В качестве примера их использования берётся информация о последнем электоральном цикле в России. Рассматриваются изменения, произошедшие в избирательном законодательстве, их реальные и возможные политические последствия.
В современной политической науке при исследовании факторов, влияющих на формирование партийных систем и репрезентаций партийных интересов в представительных органах власти, выделяются три основные группы подходов.
Первый из них опирается на изучение взаимовлияний избирательных и партийных систем. Этот подход был предложен Морисом Дюверже, впервые указавшим на зависимость партийной системы от характера избирательной системы, или, как его называет сам автор, избирательного режима. Именно этот подход институционального характера является наиболее проработанным как в теоретическом аспекте, так и с точки зрения методологии. Традиционными исследованиями в его рамках являются исследования, анализирующие отражение изменения избирательных систем на партийные системы, исследования, посвящённые проблеме выбора той или иной избирательной системы в конкретных государствах или регионах.
Второй подход, условно называемый социологическим, базируется в первую очередь на работах Липсета, Роккана и Лазарсфель-да. Теория Сеймура Мартина Липсета и Стивена Роккана, описанная в работе «Структуры размежеваний, партийные системы и предпочтения избирателей», исходит из идеи о том, что две революции, национальная и индустриальная, породили основные линии размежеваний (cleavages). В ходе национальных революций возникли две линии размежевания — конфликт между культурой цен-
© Куценко К. Е., 2008
тра и усиливающимися культурами периферии, имеющими свои религиозные, лингвистические и культурные особенности, а также конфликт между централизованным государством и исторически укрепившимися привилегиями Церкви.
Еще два размежевания возникли в ходе индустриальной революции: конфликт деревни и города и конфликт между рабочими и собственниками. Социальные размежевания определяются в терминах социальных установок и моделей поведения и рассматриваются как отражающие традиционные деления социальной стратификации. Отметим и тот факт, что размежевания подвержены изменчивости в не меньшей степени, чем подвижки избирательных систем, на что обратил внимание Инглхарт, говоря о меняющихся ценностях в изменяющихся обществах. Сейле к четырем уже названным размежеваниям добавил два новых — территориальное и функциональное.
Территориальная ось появляется во время господства коммунистической партии, выступающей от имени пролетариата, но не предоставляющей ему слова. Как только народ вновь обретает свободу слова, на основе этой оси формируется политическое размежевание между посткоммунистами и демократами. Второе размежевание возникает в результате международной революции и транзита и касается экономических аспектов, в частности скорости проведения реформ, и противопоставляет максималистов и минималистов (Seiler, 2002, с. 120-122).
На основании идей Роккана и Липсета получил свое развитие один из старейших подходов изучения электорального поведения — раздел политической географии. П. Тэйлор выделил три базовых направления в электоральной географии: 1) стандартный статистический анализ, или география голосований; 2) изучение географических факторов, влияющих на результаты выборов; 3) моделирование распределения мест между различными административными образованиями (см.: Taylor, 1993). Один из виднейших российских исследователей политической географии Р. Ф. Туровский описал горизонтальные расколы, характерные для российского электорального пространства (см.: Туровский, 1999). Первые два раскола (если брать за основу работы Роккана, Липсета, Реммелё) являются классическими: а) раскол «город-село»; 2) раскол «центр-
периферия». Как подчеркивает сам автор, этот раскол объясняет внутрирегиональные различия в поведении избирателей и значительно хуже работает при межрегиональным анализе; в) раскол «Север-Юг».
Для определения географических факторов, влияющих на голосование, Туровский использует метод факторного анализа. Ссыла-
ясь на западные источники, он выделяет четыре базовых географических эффекта голосования.
1) Эффект друзей и соседей. Подразумевается, что кандидат получает дополнительные голоса на своей родине или в районах, с которыми так или иначе связан его жизненный путь. Существует множество таких примеров как на федеральных, так и на региональных выборах.
2) Проблемное голосование, когда кандидат или партия получает дополнительные голоса в тех районах, где поднятые ими проблемы особенно актуальны. Например, «Аграрная партия России» до объединения с «Единой Россией» набирала дополнительные голоса в сельскохозяйственных регионах.
3) Эффект избирательной кампании. Он основывается на территориальных различиях в интенсивности и эффективности ведения кампании, имеющих свой электорально-географический результат. Если брать нынешние примеры интенсивности, то можно указать на положение некоторых партий, которые могут провести две-три региональные кампании, но не способны конкурировать с мощными партиями на всех региональных выборах.
4) Эффект соседства. Популярность определенной политической силы может усиливаться за счёт эффекта мультипликатора в компактных сообществах и распространяться по территории от одного сообщества к другому.
При анализе российской действительности исследователи выделяют специфические размежевания, актуальные в большей степени именно для России. Так, Е. Ю. Мелешкина главной особенностью новых демократий считает наличие демократической «революции», задающей отличные от стран Запада размежевания, такие как «посткоммунисты versus демократы» и «власть versus. не-власть» (см: Мелешкина, 2004). Ю. Г. Коргунюк отмечает существование ряда конфликтов между консерваторами и либералами, центром и периферией, бюджетополучателями и налогоплательщиками, сторонниками конкуренции и сторонниками государственной монополии, в целом, между властью и общественностью (см.: Коргунюк, 2003, с. 185-188). В. Л. Римский подчеркивает выраженную автономность политических размежеваний по отношению к социальным: политические партии не только перестают отражать общественные конфликты, но и снижают свою значимость как инструменты их институционализации.
Он полагает, что основные размежевания Липсета-Роккана подменяются бюрократическими «расколами»: между федеральной и региональной бюрократиями, между областными и городскими властями, между бюрократией и бизнесом по вопросам собственно____________________________________________________________ 117
сти, а «наибольшее значение в публичной политике России имеет не отражение размежевания между городом и деревней в структуре политических партий, в частности в существовании Аграрной партии России, а постоянные конфликты между бюрократиями Москвы и Московоской области, Санкт-Петербурга и Ленинградской области, бюрократий практически всех областных и республиканских центров с бюрократиями других городов и районов этих областей и республик». Единственным исключением, получившим закрепление в партийной системе, считает Римский, до недавнего времени оставалось размежевание между собственниками и рабочими: между СПС и КПРФ. Сегодня, по его мнению, ведущее размежевание — конфликт между российской бюрократией и обществом в целом (см.: Римский, 2004, с. 155-157).
Политическая география апеллирует в электоральных исследованиях к количественным методикам и широко использует, помимо факторного анализа, типологический, иерархический, корреляционный, кластерный анализы на основе электоральной статистики. В рамках электоральной географии выделился и подход к пространственному моделированию электорального выбора, интерес к которому проявляет отечественный исследователь А. С. Ахременко.
Очевидно, что в том или ином виде социальные размежевания существуют в любое время и в любом обществе. Более интересными с исследовательской точки зрения представляются скорее вопросы об эволюции размежеваний и то, насколько значимым фактором в общей совокупности факторов изменения партийных систем они являются, в какой степени решающими они становятся для конструкции партийной системы в пространственно-временном контексте и возможно ли универсализировать данную теорию на все общества.
Наконец, третьим, относительно новым направлением в изучении формирования партийных систем является направление, в котором основными факторами, влияющими на партийные системы, называются факторы, конструирующие государство — режим, форма правления, административно-территориальное устройство. Характер электорального предложения задается структурой элит, партийными стратегиями, институциональными рамками политического режима. Этот подход связан с именами Шугарта, Кэрри, Кокса, Нето.
При наличии различных направлений изучения данного вопроса представители той или иной школы часто забывают о том, что на конфигурацию партийных систем может влиять целая совокупность факторов. На это стали обращать внимание относительно недавно. Особенно интересным представляется вопрос об измерении «веса» влияния тех или иных факторов на конечный результат — конфигу-
рацию партийной системы. Однако для изучения данного вопроса необходимо уточнение методологического аспекта исследования. Влияние тех или иных факторов может быть различным как во временном пространстве, так и региональном. Методы, применяемые в таком исследовании, могут быть как количественными, так и качественными. Нельзя забывать и о подходах, которые предлагаются указанными в начале данной статьи школами. Укажем основные группы переменных, прямым образом влияющих на формирование партийной системы, при этом раскроем известные нам основные показатели, или индикаторы, с помощью которых возможно производить замеры.
Если брать количественные характеристики формата электоральной конкуренции, то эта проблема, впервые затронутая еще в 1979 г. в работах Лааксо и Таагеперой, ныне является достаточно популярной и используется в России такими исследователями, как В. Гельман, Г. Голосов, Л. Сморгунов. Основными видами таких характеристик выступают различные индексы партийной конкуренции, служащие для определения уровня партийной фрагментации. Самый первый из индексов — это показатель эффективного числа партий (Ы), который используется для подсчета количества значимых в системе партий и рассчитывается по формуле:
1
N =----------,
2
где р! — это доля голосов (мест), полученных нй партией на выборах или при распределении мест в парламенте. Данная формула приписывает определенный вес крупнейшим партиям: при высокой партийной фрагментации эффективное число партий будет высоким, при малой фрагментации показатель будет снижаться. При всех своих сильных сторонах этот индекс не учитывает разницы между типами партийных систем. Отметим, что этот индекс рассчитывается отдельно на электоральном уровне, непосредственно по итогам выборов и на парламентском уровне, то есть при распределении мест в парламенте.
Чтобы сгладить указанный недостаток, Молинар в 1991 г. предложил другой индекс, который высчитывается по следующей формуле:
1Р1 2 - 1Р12 ЫР = 1 + N-------------,
2
где партия-победительница всегда приравнивается к единице, а эффективное число партий взвешивается через вклад малых партий. Главное достоинство ЫР (по сравнению с Ы) заключается в
том, что он дает возможность учесть структуру партийной системы в округе в целом, рассматривая ее во взаимосвязи крупных и малых партий. В случаях, когда первый кандидат побеждает с небольшим отрывом от конкурентов, значения NP и N сближаются.
Следующий индекс — показатель 6и-модальности (SF) Дж. Кокса. Исходя из логики теории игр, Кокс разбил возможные ситуации распределения голосов на две группы. К первой он отнес случаи, при которых все голоса достаются двум кандидатам, остальные же не получают ничего («эквилибриум Дюверже»). Во вторую вошли случаи, когда второй и третий кандидаты/партии пользуются примерно равной поддержкой избирателей, а потому биполярный формат соревнования не складывается, а на электоральном поле оказывается больше двух сильных финалистов. Для описания этих ситуаций Кокс ввел показатель SF-ratio (second - to - first loser's vote total ratio), который для одномандатных округов рассчитывается по формуле:
Рз
SF =-----,
P2
где Р2 и РЗ — доли голосов, полученные вторым и третьим кандидатами соответственно. При эквилибриуме Дюверже SF будет стремиться к нулю, а при его отсутствии — к единице. Самым существенным недостатком данного показателя является то, что в ситуации эквилибриума Дюверже он не фиксирует признаки возникновения моноцентричного формата соревнования, так как не учитывает разрыв в долях голосов, набранных победителем и его ближайшим соперником.
Если рассматривать индекс эффективного числа партий в отношении ситуации на выборах в России в 2007 г., то получится следующее: 2,25 — это индекс эффективного числа партий на электоральном уровне и 1,92 — на парламентском. При переводе этого показателя с математического языка получается, что если все партии, кроме «Единой России», объединившись, могли бы составить более или менее значимую конкуренцию «партии власти», то в Думе при гипотетическом объединении «Справедливой России», ЛДПР и КПРФ такая фракция не будет иметь никакого значения. После выборов в 2003 г. эффективное число партий в России составляло 5,34 на региональном уровне (по пропорциональной части избирательной системы) и 1,97 — на парламентском (без учета независимых депутатов). Таким образом, если на парламентском уровне мало что изменилось между нынешней и предшествующей Думой, то уровень конкуренции на выборах снизился более чем в два раза, что является достаточно редким событием по междуна-
родным меркам. Возвращаясь к идеям о социальных размежеваниях, отметим, что данная Дума не отражает ни одно из них, так как для отражения хотя бы одного из них данный коэффициент должен равняться как минимум «2».
Еще одним распространенным индексом, позволяющим оценить динамику электоральных предпочтений от выборов к выборам, является индекс электоральной подвижности. Он подсчитывается как половина модульной разницы в процентах голосов, полученных партиями на двух последовательных выборах. Безусловно, считать этот индекс удобнее в более или менее стабильных системах, где есть четко устоявшиеся партии.
Посчитаем индекс электоральной подвижности для России после выборов 2007 г. Будем исходить из того, что партия «Справедливая Россия. Родина/пенсионеры/жизнь» является правопреемницей одновременно трех партий, представленных на выборах 2003 г. Суммарный показатель этих партий на выборах 1999 г. — 14%. Итак, если брать итоги выборов в 2003 г.: 38 («Единая Россия») : 13 (КПРФ) :11 (ЛДПР) : 9 («Родина»). Итоги выборов в государственную Думу в 2007 г. — 64 («Единая Россия») : 12 (КПРФ) : 8 (ЛДПР) : 8 («Справедливая Россия»). Подсчитав разность по модулю, получим 26+1+3+1 = 31. Умножим на 0,5 = 15,5. Достаточно высокое значение электоральной подвижности говорит о нестабильности партийной системы. Такой высокий показатель характерен для стран с переходными политическими процессами. Такой показатель может объясняться и тем, что произошли изменения в избирательной системе, о чем мы укажем ниже.
Помимо вышеперечисленного отметим факторы, которые необходимы для изучений влияния непосредственно избирательной системы на формирование партийных систем. Таагепера и Шугарт предложили выделять в каждой избирательной системе три переменные, на изменчивость которых будет реагировать партийная система: а) содержание голоса; б) величина округа (или порядок суммирования голосов); в) правило переведения полученных голосов в мандаты. По мнению российский ученых, в том числе Голосова и Любарева, в данный список переменных необходимо включить голосование за конкретного кандидата или за партию (список кандидатов).
Наиболее просты для анализа вторая и четвертая переменные. Очевидно, что числовые значения второй переменной могут варьироваться от 1 и выше (на выборах депутатов Государственной думы РФ число распределяемых мандатов равно 450). Вместе с тем для классификации избирательных систем достаточно знать, проводятся ли выборы по одномандатному избирательному округу или по
многомандатному. У четвертой переменной возможны три значения: а) за кандидата; б) за партию; в) и за кандидата, и за партию (Таагепера, Шугарт, 1997, с. 120-121).
С первой переменной — сложнее. Избиратель может быть наделен правом: а) проголосовать за одного кандидата или список (категорическое голосование); б) отдать свой голос за каждого «одобряемого» им кандидата (одобрительное голосование); в) распределить предоставленные ему голоса между разными кандидатами (кумулятивное голосование); г) ранжировать кандидатов в порядке предпочтения (ординальное, или преференциальное, голосование).
Труднее всего формализовать третью переменную. Количество допустимых вариантов здесь огромно, к тому же их набор зависит от значения трех других переменных, поэтому для общей классификации избирательных систем целесообразно использовать первую, вторую и четвертую переменные. При этом определяющую роль играет вторая. Если округ одномандатный, четвертая переменная может иметь только одно значение — голосование за конкретного кандидата. Что касается первой, то хотя формально одобрительная и кумулятивная модели голосования допустимы и в этом случае, их применение в одномандатных округах нежелательно, ибо сам смысл указанной модели заключается в четком выборе в пользу одного кандидата (Любарев, 2003, с. 122-124).
Если оценивать последний электоральный цикл в России, то нужно еще раз подчеркнуть, что он сопровождался изменениями в избирательном законодательстве. Рассмотрим основные институциональные изменения в избирательном законодательстве и посмотрим, к каким политическим последствиям они могут привести и, исходя из итогов выборов Государственной думы V созыва, к каким уже привели.
1) Отказ от выборов по одномандатным округам и переход на полностью пропорциональную систему. В результате этого произошло изменение содержания одной из основных переменных — содержания голоса. Другим политическим последствием данного закона является отсутствие независимых кандидатов и невозможность избираться самостоятельно кандидатам от небольших партий, которые явно не преодолеют заградительного барьера. В результате данного процесса большая часть бывших независимых депутатов или тех, кто представлял эти самые независимые партии, вынуждены были либо вступить в одну из крупнейших партий, либо вообще поменять место работы.
2) Увеличение заградительного барьера с 5% до 7%. Обязательным условием является прохождение в Государственную думу не менее двух списков и то, что в совокупности за эти списки пода-
но более 60% голосов избирателей, принявших участие в голосовании. В том случае, если 7-процентный барьер преодолевает только одна партия, к распределению депутатских мандатов допускаются федеральные списки кандидатов, не преодолевшие 7-процентный барьер. Вполне очевидны последствия и этого изменения. Если брать итоги выборов 2007 г. и 2003 г., то мы не увидим партии, которые очевидно проиграли бы на изменении этого пункта. Но если обратимся к итогам выборов в Думу 1999 г. и экстраполируем их результаты на новый заградительный барьер, то получим картину, при которой ЛДПР и «Яблоко» не были бы представлены в парламенте (они набрали в 1999 г. около 6%). Нельзя не отметить и следующего, казалось бы, парадокса. При таком высоком заградительном барьере на последних по времени выборах в Думу, пятая Дума оказалась самой представительной во всей постсоветской истории. Преодолевшие барьер партии получили в сумме 91,75% голосов, побив рекорд первой Думы (87,06%).
Таким образом, конверсия (замещение процента голосов не прошедших барьер партий на голоса партий, прошедших этот барьер) голосов была самой минимальной. Казалось бы, получив такой результат, можно говорить об опровержении гипотезы о том, что чем выше барьер и фрагментация, тем большее число голосов, поданных за не преодолевшие его партии, перенаправляются другим участникам выборов. Однако перед последним электоральным циклом была отменена графа «против всех». Если брать опыт предыдущих выборов, то «кандидат против всех» получал от 3 до 5%. Эти голоса в свою очередь также распределялись между партиями, прошедшими порог в 5%. Таким образом, отмена данной графы и порог явки в какой-то степени уравновесили друг друга.
Помимо названных, высока важность и других изменений, в результате которых уменьшилось количество партий, которые могут выдвигать свои списки на выборах федерального значения, что связано, в свою очередь, с ужесточением закона «о политических партиях». Немаловажен и психологический фактор. Чаще всего, голосуя, электорат небольших партий исходит из представления, что небольшие партии все равно не пройдут, и именно по этой причине выбирает одну из 4-6 сильных партий, которая в наибольшей степени похожа по своим взглядам на ту партию, за которую они бы проголосовали в случае более низкого порога. Таким образом, конверсия голосов происходит уже на этом этапе.
3) Резко повышено минимальное число региональных групп (с семи до 71). На этом фоне небольшие партии, не имеющие сильного административного ресурса, очень сильно проигрывают. Еще в большей степени проигрывают те партии, которые представляют
идеологии, возможные в каких-либо отдельно взятых регионах. Например, в аграрных регионах страны.
4) Резко уменьшено максимальное число кандидатов в общефедеральной части списка (с 18 до 3), что привело к тому, что электорат в большей степени стал голосовать не с точки зрения своих идеологических представлений, а за отдельную фигуру из небольшого списка. Данный пункт не был бы столь значимым, если бы не одновременное разрешение чиновникам «класса А» вступать в партии. В свою очередь это привело к тому, что президент РФ возглавил список «Единой России» на выборах в парламент, обеспечив убедительную победу этой партии. Региональные списки партии возглавляли популярные губернаторы. Таким образом, выбор происходил не за счет каких-либо идеологических привязок, а благодаря положительному образу президента РФ и региональных губернаторов.
5) Предельная сумма расходов избирательного фонда партии повышена с 260 до 400 млн рублей. Это привело к неравному положению между небольшими партиями, не имеющими таких финансовых ресурсов, и сильными игроками, способными привлечь огромные средства и за счет этого провести более эффективную со всех точек зрения предвыборную кампанию.
6) Повышен с 3 до 4% барьер, при недостижении которого избирательный залог не возвращается внесшей его партии. Последствия данного пункта схожи с предыдущим.
7) Повышен с 2% до 3% барьер, при недостижении которого партия обязана выплатить стоимость «бесплатного» эфирного времени и «бесплатной» печатной площади. Таким образом, если обратиться к итогам выборов 2007 г., то окажется, что ни одна из партий, не прошедших в парламент, не смогла вернуть себе затраченные суммы.
8) Отменено право направления наблюдателей для любых общественных объединений. Это право оставлено только за партиями, зарегистрировавшими свой список.
9) Для регистрации на выборах необходимо, чтобы число недостоверных подписей в поддержку кандидата или партии не превышало 10%.
10) Федеральные списки кандидатов должны выдвигаться только политическими партиями, имеющими право участвовать в выборах. Закон не предусматривает создания избирательных блоков при проведении выборов. В федеральный список кандидатов должны входить не более 500 кандидатов, которыми могут быть не только члены партии, но и иные лица, число которых не должно превышать 50% от общего числа кандидатов. Формирование блоков из нескольких небольших партий было бы единственным шансом для
партий, которые по объективным причинам не могут рассчитывать на прохождение достаточно высокого порога. Но данная форма была также законодательно запрещена.
11) В региональные парламенты избираться по пропорциональной избирательной системе должно не менее половины от общего числа депутатов. Закон не запрещает формирования всего состава депутатов законодательного органа власти субъекта Федерации по пропорциональной системе, что имеет место, например, в Санкт-Петербурге.
12) Устанавливается единый день избрания региональных парламентов — второе воскресенье марта и второе воскресенье октября. Это также является препятствием для небольших партий, которые не могут одновременно вести кампании в нескольких регионах ни с финансовой точки зрения, ни с точки зрения наличия необходимого количества кадров. Именно поэтому партии выбирали один-два региона из общего количества и подавали заявку именно в них. Есть случаи прохождения таких партий в региональные парламенты. Нередко такие партии в отдельно взятом регионе обходили заведомо более серьезных конкурентов.
В итоге, возвращаясь к идее комплексного подхода к факторам формирования партийной системы, отметим, что ключевые социальные размежевания могут блокироваться на институциональном уровне, как это происходит в современной России, не получая своего выражения в политическом измерении. Так, в том случае если доминирующим подходом электоральной политики в государстве становится изменение избирательной системы с целью монополизировать органы законодательной власти, закрепить позиции ведущих партий и подавить возможность конкуренции, происходит так называемое, «замерзание» фактора социально-политических размежеваний.
Помимо институциональных барьеров, которые были применены перед четвертым электоральным циклом в России, существует серьезное внеправовое вмешательство действующей власти в процессы формирования и функционирования российских политических партий. Эта традиция наблюдается во многих странах мира, в результате чего появилась теория «картельных партий», предложенная Катцем и Мэйром. В конечном счете политику государства определяют элиты. Таким образом, все факторы взаимосвязаны друг с другом. Вопрос в том, как они друг с другом сосуществуют, какие являются определяющими, а какие второстепенными.
Литература
Ахременко А. С. Пространственное моделирование электорального выбора: развитие, современные проблемы и перспективы // Полис. 2007. № 1, 2.
Гельман В. Я. Эволюция электоральной политики в России: на пути к недемократической консолидации? // Третий электоральный цикл в России. СПб., 2007. С. 17-39.
Голосов Г. В. Измерение российских региональных избирательных систем // Полис. 2001. № 4. С. 71-86.
Голосов Г. В. Сфабрикованное большинство: конверсия голосов и места на думских выборах 2003 года // Третий электоральный цикл в России. СПб., 2007. С. 39-59.
Голосов Г. В. Форматы партийных систем в новых демократиях: институциональные факторы неустойчивости и фрагментации // Полис. 1998. № 1. С. 106-130.
Дюверже М. Политические партии / Пер. с фр. М.: Академический проект, 2000.
Коргунюк Ю. Г. Наложение конфликтов: Российский опыт в свете ревизии формулы Липсета-Роккана // Полития. 2003. № 1. С. 174-192.
Лихтенштейн А. В., Яргомская Н. Б. Эквилибриум Дюверже в условиях ограниченной конкуренции: думские выборы 2003 г. // Третий электоральный цикл в России. СПб., 2007. С. 91-129.
Любарев А. Е. Избирательные системы и российское электоральное законодательство // Полис. 2003. № 4. С. 120-130.
Мелешкина Е. Ю. Концепция социально-политических размежеваний: проблема универсальности // Политическая наука. 2004. № 4. С. 11-29.
Римский В. Л. Общественные размежевания и политические партии в России // Политическая наука. 2004. № 4. С. 152-172.
Сморгунов Л. В. Новые электоральные институты и региональные парламенты России: плюрализация vs монополизация // Политэкс. 2006. № 2.
Сморгунов Л. В. Современная сравнительная политология. М.: РОССПЭН, 2002.
Сидоренко А. А.Эволюция электорального ландшафта. М.: URSS, 2005.
Таагепера Р., Шугарт М. С. Описание избирательных систем // Полис. 1997. № 3. С. 114-137.
Туровский Р. Ф. Политическая география. Смоленск, 1999.
Upset S. M., Rokkan S. Cleavage Structures, Party Systems and Voter Alignments // S. M. Lipset, S. Rokkan (eds). Party Systems and Voter Alignments. New York: Free Press, 1967.
Sartori G. From the Sociology of Politics to Political Sociology // in: S. M.Lipset (ed.) // Politics and the Social Sciences. Oxford: Oxford University Press, 1969. P. 65-100.
Seiler D.-L. Peut-on appliquer les clivages de Rokkan a l Europe Centrale? // Partis politiques et democratie en Europe centrale et orientale. Bruxelles, 2002. P. 115-144.
Taylor P. J. Political geography: World - economy // Nation State and Locality, 1989.
http://www.vibory.ru - Независимый институт выборов.
