CC BY
119
УДК 14:005.1:33 ББК 87.3:60:65
АЛЕКСАНДР БОГДАНОВ: ОТ КРИТИКИ НАУКИ К ПРАКТИКЕ ЖИЗНИ
В.В. БАЛАНОВСКИЙ
Калининградский государственный технический университет, Советский пр-т, д. 1, г. Калининград, 236000, Российская Федерация E-mail: pol-pred@ya.ru
Рассматривается вопрос о том, каким образом продукты критицизма, зародившегося в недрах науки конца XIX - начала XX века, повлияли на формирование модусов практической деятельности не только в России конца XX- начала XXI века, но и в странах, определяющих сегодня основные тенденции макроэкономического развития. На основании исследования трудов А.А. Богданова, Э. Маха и Р. Авенариуса, произведённого посредством методов историко-философского, исторического и компаративистского анализа, доказывается, что универсальная теория организации возникает как закономерный результат эволюционного развития науки как особого способа миропостижения, отличного от мифа, философии, религии и искусства. Обосновывается тезис о том, что значительный вклад в развитие универсальной теории организации, включая успешное применение её принципов к процессам управления производством на практике, принадлежит А.А. Богданову, который выдвинул и разработал основные положения данной теории раньше, чем представители кибернетики и синергетики. Исследование произведено с учётом конкретного исторического контекста развития науки и социальной практики на протяжении последних 100 лет.
Ключевые слова: эмпириомонизм и тектология Александра Богданова, эмпириокритицизм Эрнста Маха и Рихарда Авенариуса, теория организации, система, синергетика, экономика.
ALEXANDER BOGDANOV: FROM CRITICISM OF SCIENCE TO PRACTICE OF LIFE
VALENTIN V BALANOVSKIY Kaliningrad State Technical University, 1, Sovietskiy prospect, Kaliningrad, 236000, Russian Federation E-mail: pol-pred@ya.ru
This article is about how the products of scientific criticism of the end of XIX-th - the beginning XX-th centuries has influenced on society practice not only in Russia, but in countries, that determine the basic trends of macro economical development. The author, based on the study of works of Alexander Bogdanov, Ernst Mach and Richard Avenarius, which is made with methods of philosophical, historical and comparative analysis, proves that the universal theory of organization is the evolutionary result of the science like a particular type of worldview, which is distinct from the myth, philosophy, religion and art. He also substantiates the thesis that significant contribution in development of the universal theory of organization, including successful application of its principles on practice to management of production processes, is belongs to Alexander Bogdanov, who proposed and developed the basic statements of this theory earlier, than representatives of cybernetics and synergetics. The research is carried out by taking into account the concrete historical context of the development of science and social practice for the last 100 years.
Key words: empiriomonism and techtology of Alexander Bogdanov, empiriocriticism of Mach and Avenarius, theory of organization, system, synergetics, economy.
Критицизм как фактор системной динамики
Всякая деятельность, так или иначе, начинается с критики, возможной в силу наличия у человека критического мышления. Ведь критика - это не что иное, как последовательный анализ наличных условий и исходных данных, без которого невозможно выбрать подходящие для достижения поставленной цели средства и успешно воплотить задуманное.
Связь между критикой и практикой явно продемонстрировал И. Кант. Система критического рационализма строилась как анализ структуры философского знания вообще, начиная с теоретической его части и заканчивая практической. Конечной целью кёнигсбергского философа было наведение мостов от теории к практике, сожжённых к тому времени в европейской философской традиции ввиду излишней концентрации мыслителей либо на проблемах метафизики и натурфилософии1, либо на проблемах богословия и светской морали, без представления о том, что данные сферы взаимосвязаны друг с другом и, более того, находятся в системном единстве.
Материал для воплощения своего проекта И. Кант добывал с помощью применения усовершенствованного им критического метода к анализу идей предшественников. Итогом стала одна из величайших систем, в основании которой лежит практическая философия, направленная на преобразование жизни, а не на игру с абстракциями. Таким образом, можно сказать, что философия как способ миропостижения, отличный от мифа, религии, науки и искусства, достигла определённого пика своего развития в Новое время и вступила в фазу кризиса, ментального клинча, из-за непримиримости позиций эмпиризма и рационализма. В творчестве И. Канта и последующих представителей немецкой классики этот кризис разрешается синтетическим путём, что приводит к появлению великих, и притом последних, всеохватывающих философских систем.
Забраться на такую вершину И. Канту позволил его критический метод. Дело в том, что, видимо, человечество устроено так, что каждый раз, добираясь до «потолка» развития в рамках того или иного способа миропостижения, оно останавливается на некоторое время, чтобы перевести дух и обозреть сотворён-ное. Только после осуществления критики всего созданного общество продолжает движение дальше, определяя следующую цель на избранном пути, либо принимает решение о бесперспективности попыток усовершенствовать ту или иную сферу культуры. Так было с философией, здание которой во времена И. Канта оказалось готово к возведению последнего этажа и великолепной крыши. Но чтобы понять, что этот момент настал, человечеству пришлось произве-
1 Данное обстоятельство обусловлено зарождением философии Нового времени и её развитием представителями рационализма преимущественно посредством дедуктивных методов, с акцентом на решении проблем метафизики, и эмпиризма - преимущественно посредством индуктивных методов с акцентом на решении проблем физики.
сти анализ того, что построено, реконструировать чертёж, по которому велось строительство, и сравнить результаты анализа с исходным замыслом. Именно это и сделал И. Кант2, отразив то, чего достигла в своём развитии философия ко второй половине XVIII века, и указав, чего ей не хватает для приобретения завершённого вида. Именно поэтому его система и системы его последователей называются «классическими», т.е. «образцовыми», «совершенными» в смысле «завершёнными». После немецких классиков мыслителям осталось либо достраивать здание философии вширь за счёт различных пристроек, либо заниматься его внутренней отделкой и прокладкой и подключением коммуникаций.
Точно так же происходит со всеми другими видами миропостижения - как только одна из сфер духовной жизни исчерпывает потенциал развития, в ней начинается эпоха критики. В качестве частного примера можно привести музыку как часть искусства, которое является таким же способом освоения мира, как миф, религия, философия и наука. Одного из пиков в своём развитии музыка достигает в эпоху венской классики. Главным достижением того времени стало не только создание непревзойдённых шедевров, но и универсализация методов и осмысление на глубоком теоретическом уровне музыки как вида деятельности, что было бы невозможно без произведения критики богатого эмпирического материала, накопленного к тому моменту человечеством. Другой пример - русская литература. Конец её золотого века ознаменован усилением роли не авторов (творцов), а критиков, вроде В.Г. Белинского. Как раз зарождение в России литературной критики как особого значимого вида деятельности, помимо всех прочих факторов, знаменует собой переход от века золотого к веку Серебряному. Т.е., пользуясь метафорой дома, здание русской литературы было возведено под крышу, и творцы принялись за внутреннюю отделку и украшательство его помещений, причём, например, в случае с творчеством декадентов - подвальных помещений.
Если отталкиваться от представления о критике как о процессе, предшествующем либо новому рывку в развитии какой-то сферы духа, либо констатации истощения её потенциала, и рассматривать развитие критицизма как важный фактор системной динамики, то можно утверждать, что мы живём в очень интересное время - эпоху постмодерна. Постмодерн - это эра торжества критики во всём, а значит - выражение предчувствия человечеством того факта, что оно по всем направлениям упёрлось в прозрачный потолок. Взять хотя бы современное искусство в целом. Оно вообще не может существовать без критиков, поскольку в своих исканиях нового и необычного забрело слишком далеко и практически совершенно утратило свою природу - изобразительность и интуитивную (т.е. такую, которая может быть дана в чувственном непосредственном восприятии) ясность замысла автора. Иногда авторского замысла вообще не существует, что превращает объекты искусства исключительно в объекты критики искусства. Именно критики определяют рыночную и идейную конъюнктуру на этой ниве. Искусство сегодня - это то, что считают искусством специ-
2 Чертёж философии он восстановил, ответив на вопрос «Как возможна философия?». По нему же он достроил её здание и указал незавершённые элементы.
ально обученные люди - специалисты по связям с общественностью, обслуживающие рынок прекрасного, и искусствоведы.
В эпоху постмодерна новые пути в религии, искусстве, философии и науке могут быть найдены только при условии внимательного анализа накопленного человечеством опыта. В наши дни видение перспективы потеряно почти везде, и на данном этапе развития нам остаётся только изучение ретроспективы и произведение критики. Если прежние поколения творцов видели небо, мы силимся разглядеть дно. Однако этот комплексный анализ прошлого должен показать, на каких перекрёстках мы свернули не туда или не заметили широких альтернативных троп прогресса.
Целью нашего исследования стало изучение того, как идеи, зародившиеся в начале критической эры в науке, оказали существенное влияние не только на развитие самой науки и философии, но и, будучи применёнными на практике, привели к коренному изменению способов хозяйствования не только в России, но и за рубежом. В частности, речь пойдёт о предпосылках зарождения науки об организации любого производства и управлении им, т.е. о менеджменте.
Начать следует с того, что наука уже подбиралась к потолку своего развития довольно близко, причём не раз. Важнейшей точкой бифуркации в данном случае стал момент смены классической парадигмы на неклассическую, который ряд исследователей связывает со временем, когда физика, уж было уснувшая в тенетах царицы наук механики, явила миру электро- и термодинамическую теории, внёсшие существенные коррективы в представления человека о природе. Данное обстоятельство спровоцировало нарастание беспокойства среди учёных, которые были вынуждены произвести анализ того, чем они занимались, занимаются и планируют заниматься, чтобы в будущем подстраховать себя на случай очередного обрушения3 кажущейся монолитной системы взглядов на мир. Так в недрах науки была разбужена рефлексия. Первым продуктом и вместе с тем планом работы этого инструмента, помогающего науке произвести анализ собственных содержаний, стал эмпириокритицизм Э. Маха. Промежуточным и вполне самостоятельным звеном научной рефлексии (или критики) стала философия и методология науки4, венцом - учение об общих принципах организа-
3 Этот случай не заставил себя долго ждать. Возникновение и развитие квантовой механики и ряда теорий, объясняющих удивительные явления микромира, вновь внесли смятение в ряды учёных и философов.
4 Здесь важно подчеркнуть, что философия и методология науки зарождается именно как научная теория, метанаука, приходящая науке на помощь и отвечающая её специфическим потребностям. Если первые «скрижали завета», т.е. представления о методах и целях, науке дали, скорее, философы, нежели учёные Ф. Бэкон и Р. Декарт, то впоследствии эта сфера духа развивалась вполне самостоятельно и сама пришла к необходимости создавать себе законы и задавать ориентиры. Именно этим и занимается методология науки - скорее, научная, чем философская теория. Конечно, в ней много философского, как и во всяком метазнании. Но сходство это присутствует на феноменологическом уровне, как сходство зебры и лошади или устройства глаза человека и глаза некоторых развитых моллюсков. На поверку же обнаруживается большая разница, в первую очередь генетическая.
ции всего во Вселенной, родоначальником которого стал А.А. Богданов с его тектологией, а эпигонами - отцы кибернетики и синергетики.
Поскольку для народного хозяйства и всякой другой практической деятельности, в первую очередь в России - сначала советской, потом современной, наиболее важным следствием рефлексии науки оказалось именно учение об организации, то далее более подробно будет рассмотрено творчество А.А. Богданова, которое опосредует переход от критицизма в науке к универсальной теории организации.
Критицизм в науке: эмпириокритицизм Э. Маха и эмпириомонизм А.А. Богданова
Для современного исследователя, живущего в эпоху постнеклассической науки, актуальность эмпириокритицизма совершенно неочевидна. Действительно, критика, обрушившаяся на Э. Маха, Р. Авенариуса и их последователей, в том числе А.А. Богданова, со стороны представителей различных течений философского идеализма, материализма, иррационализма и научного сообщества, казалось бы, не оставила никаких сомнений в ограниченности и эпистемологической бедности эмпириокритицизма. В связи с этим даже в ряду стадий развития позитивизма, как в отечественном, так и в западном философском дискурсе, эмпириокритицизму отводится роль «бракованного звена», случайно оказавшегося между контизмом и логическим позитивизмом. Тем более удивительным представляется факт возрождения в наши дни интереса к эмпириокритицизму. Можно назвать несколько причин, следствием которых является реабилитация эмпириокритицизма в глазах мирового сообщества.
Во-первых, возрождение интереса к несправедливо забытому эмпириокритицизму - явление вполне закономерное для эпохи постмодерна, если понимать её как обращение к прошлому с тем, чтобы найти в забытом или по ошибке отвергнутом знании ответы на вопросы, которые перед человечеством ставит настоящее и будущее5.
Во-вторых, несмотря на явное и порой ожесточённое неприятие философским сообществом идей второго позитивизма, экспериментальная и в значительной степени фундаментальная наука развивались на базе методологии, сформулированной эмпириокритиками, а затем - создателями универсальных теорий организации и системной динамики. Поэтому о важности идей Э. Маха и его последователей прямо свидетельствуют достижения науки конца XIX века, и косвенным образом - достижения науки XX века, а также методы постнеклассической науки.
В-третьих, эмпириокритицизм представляет большой интерес для исследователей в сфере философии и методологии науки, так как, по сути, махизм -
5 См. об этом: 1улыга А.В. Что такое постсовременность? // Вопросы философии. 1988. №12. С. 153-159 [1].
это первая наиболее совершенная попытка по созданию собственной «корпоративной» философии «практикующими» учёными-естествоиспытателями неклассического периода6, т.е. первый плод рефлексии, самостоятельно произведённой наукой. Именно последние два аспекта имеют наибольшее значение для нашего исследования.
Итак, рассмотрим, каким образом развивался научный критицизм и что он собой представлял. Поскольку эмпириокритицизм и эмпириомонизм - это, в первую очередь, гносеологические концепции (хотя по поводу применимости данного термина к их концепциям Э. Мах и А.А. Богданов вступили бы с нами в ожесточённую дискуссию), то их изучение следует начинать с наиболее важных, ключевых понятий теории познания.
Начать следует с того, что известный естествоиспытатель Э. Мах взялся исправить ошибки первого позитивизма, рухнувшего под давлением критики и формирующейся постклассической научной картины мира. Основной промах контизма заключался в абсолютизации механицизма как единственно возможного и правильного основания позитивного мировоззрения. Разумеется, как только стали появляться данные об ограниченности классической физики, то возникли обоснованные сомнения в состоятельности первого позитивизма. Поэтому основатель эмпириокритицизма начал с того, что постарался найти новую методологическую базу для построения объективной единой научной картины мира. По словам Э. Маха, толчком для создания его системы послужила теория развития в биологии7. И если первый позитивизм строился на базисе механистического миропонимания, то эмпириокритицизм берёт за основание идею организма и эволюционизма, концептуально оформленную Г. Спенсером и приобретшую фактическое наполнение благодаря открытиям Ч. Дарвина и других естествоиспытателей. Поскольку философская теория Э. Маха является практически исключительно гносеологической, то в основном она ориентирована на разрешение вопросов научного познания. Поэтому идею эволюции он применяет в первую очередь к когнитивным процессам. По Э. Маху выходит, что познавательные способности, как и всё в мире, эволюционируют от простейших реакций к высшей степени развития нервной деятельности - научному мышлению, которое «развивается из обыденного» и «является последним звеном в непрерывной цепи биологического развития, начавшегося с первых элементарных проявлений жизни» [2, с. 35]. Редукционизм, т.е. попытка сведения всех сложных психических процессов к физиологии, также не чужд эмпириокритицизму. Э. Мах говорит, что «естествоиспытатель может уже быть довольным, когда ему удается в сознательной психической деятельности научного исследователя разглядеть один из видов инстинктивной деятельности животных и людей, ежедневно
6 В этом смысле менее ценной является концепция логических позитивистов, так как в состав «венского кружка», за исключением Ф. Франка, входили лишь представители «чистой науки». Хотя, стоит отметить, что уже в «берлинскую группу» Ганса Рейхенбаха, немецкого последователя неопозитивизма, входило уже больше представителей естественных наук.
7 См.: Мах Э. Познание и заблуждение. М.: Издание С. Скирмунта, 1909. С. 7 [2].
проявляющейся в жизни природной и культурной, но вид, методически разработанный, углубленный и улучшенный» [2, с. 1]. Следуя в своём учении за Э. Махом и Р. Авенариусом, А.А. Богданов также особое значение придаёт эволюционизму, причём применяет его, в том числе, и для решения проблемы генезиса и развития гносеологических теорий8.
Помимо замены методологической базы, программа второго позитивизма включала несколько принципиальных моментов. Э. Мах главную свою задачу видел в следующем: «Работа, которую я попытался выполнить в интересах естественнонаучной методологии и психологии познания, состоит в следующем. Прежде всего, я поставил себе целью не ввести новую философию в естествознание, а удалить из него старую, отслужившую свою службу, каковая задача, впрочем, весьма не понравилась и кое-кому из естествоиспытателей» [2, с. 4].
Э. Мах считал, что в первую очередь необходимо пересмотреть язык современной ему науки, в котором оказалось слишком много метафизических сущностей, доставшихся по наследству от И. Ньютона. По мнению основателя второго позитивизма, выработка новой терминологии и смещение взгляда исследователей с сущности предметов на их взаимодействие позволят исправить недостатки классической физики. Этот аспект философской программы махизма дал ему название «эмпириокритицизм», то есть критика старых представлений об опыте. В дальнейшем избавление от лишних метафизических сущностей оформится в принципе экономии мышления.
Первым понятием, от которого пытается избавиться Э. Мах, становится «вещь в себе». Такой выбор, помимо чисто философской необходимости, обусловлен исторически. По собственному признанию Э. Маха, стимулом для исследования опыта послужили идеи И. Канта, почерпнутые им из «Пролегоменов ко всякой будущей метафизике»9, которыми «в ранние годы юности» было расшатано «наивно-реалистическое мировоззрение» [5, с. 41] будущего основателя эмпириокритицизма. Далее он пишет, что «с этого момента началось всё его критическое мышление. Последнее привело к тому, что автор очень скоро признал недостижимую "вещь в себе" иллюзией. Этим он вернулся к вдохновителям И. Канта - Беркли и Юму, не зная, впрочем, об этих мыслителях ничего, кроме тех следов, которые они оставили в сочинениях Канта» [5, с. 41].
На вопрос о соотношении системы И. Канта и эмпириокритицизма Э. Мах отвечает следующим образом: «Что мои взгляды не могут совпадать с идеями Канта, должно было быть ясно с самого начала - ввиду различия исходных точек зрения, исключающих даже общую почву для споров (см. книгу Клейн-петера "Erkenntnisstheorie" как и предлагаемую книгу) - всякому кантианцу, а также и мне. Но разве философия Канта есть единственно непогрешимая философия и ей подобает предостерегать специальные науки, чтобы они даже не
8 См.: Богданов А.А. Познание с исторической точки зрения. М.: МПСИ, 2000. 474 с. [3].
9 См.: Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Сочинения. В 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 4. С. 6-153 [4].
пытались сделать в собственной своей области, собственными путями то, что она им сама более ста лет тому назад обещала, но не сделала?» [2, с. 4].
В выдвигаемом Э. Махом идеале «чисто описательной науки» нет места понятиям «субстанция», «масса», «причинность», «абсолютное пространство» и др. Весь познаваемый мир, по мнению эмпириокритиков, состоит из неких элементов, данных субъекту в ощущениях. Находясь во взаимодействии и взаимозависимости, элементы образуют комплексы. Таким образом, выходит, что «не тела вызывают ощущения, а комплексы элементов (комплексы ощущений) образуют тела. Если физику тела кажутся чем-то постоянным, действительным, а "элементы" - их мимолётным, преходящим отражением, то он не замечает того, что все "тела" суть лишь абстрактные символы для комплексов элементов» [5, с. 68].
Возражая на критику теории элементов, Э. Мах отвечал следующее: «Мой мир элементов (ощущений) кажется слишком воздушным не только естествоиспытателям, но и специалистам философам. Мой взгляд на материю как мысленный символ относительно устойчивого комплекса чувственных элементов считают малоценным. Рассматривать внешний мир как сумму ощущений считают недостаточным.... На это я должен заметить, что и для меня мир не есть только сумма ощущений. Я ведь ясно и определённо говорю о функциональных отношениях между элементами»10 [5, с. 296].
Сравнивая своё учение с представлениями И. Канта и Д. Беркли, Э. Мах следующим образом пытается определить место эмпириокритицизма: «Беркли усматривает зависимость элементов от чего-то вне их лежащего, неизвестного (Бог), на место чего Кант, чтобы явиться здравым реалистом, придумывает "вещь в себе" Другое дело - защищаемое здесь воззрение: установив зависимость "элементов" друг от друга, оно надеется найти практическое и теоретическое разрешение проблемы» [5, с. 295].
Разработки Э. Маха Р. Авенариус дополняет представлением о существовании двух рядов элементов - психического и физического, связанных между собой «принципиальной координацией»11, согласно которой «без субъекта нет объекта и без объекта нет субъекта». За такую формулировку махистов обвиняли в солипсизме. В частности, Г. Плеханов пишет, что, согласно учению эмпириокритиков, «выходит, что существование людей предшествовало существованию нашей планеты: сначала были люди; люди начали "высказываться"социально организуя свой опыт; благодаря этому счастливому обстоятельству возник физический мир вообще и, в частности, наша планета. Это, конечно, тоже "развитие" но только развитие наоборот, вернее сказать - развитие навыворот» [7, с. 221].
На это утверждение Г. Плеханова А.А. Богданов замечает: «Физический опыт, это опыт чей-нибудь, а именно - всего человечества в его развитии. Это -мир строгой, установленной, выработанной закономерности, определенных, точ-
10 Здесь следует отметить, что функциональные отношения между элементами - это термин, которым Э. Мах заменяет представление о причинно-следственной связи элементов.
11 «Наследницей» принципа предустановленной гармонии Г. Лейбница.
ных соотношений, тот благоустроенный мир, где действуют все теоремы геометрии, все формулы механики, астрономии, физики и т. д. Можно ли принять этот мир, эту систему опыта независимой от человечества? Можно ли сказать, что она существовала раньше его?» [7, с. 222]. Таким образом, он пытается снять с себя и прочих эмпириокритиков обвинение в субъективном идеализме, склоняясь, даже того не желая, к позиции И. Канта, согласно которой невозможно представить опыт, а значит и всякое знание, вне человеческих или иных разумных существ.
Несмотря на все старания Э. Маха и Р. Авенариуса и их сторонников и пос-ледователей12, им не удаётся избавить эмпириокритицизм от большой доли метафизики, наличие которой в значительной мере обусловлено дуализмом психического и физического. Чтобы увязать эти несводимые друг к другу противоположные ряды, Р. Авенариусу пришлось вводить несколько смутный в своих определениях принцип координации двух рядов.
Необходимо отметить, что сам Э. Мах довольно скромно относился к своей концепции. По его признанию, он лишь старался оформить собственный опыт научной деятельности. Э. Мах писал: «Работая в течение более сорока лет в лаборатории и на кафедре, как наивный наблюдатель, не увлеченный и не ослепленный никакой определенной философской системой, я имел возможность разглядеть пути, по которым развивается наше познание. Я сделал попытку описать эти пути в различных сочинениях» [2, с. 4-5]. Основатель эмпириокритицизма не любил, когда его исследования называли философией, о чём неоднократно высказывался: «Прежде всего не существует никакой философии Маха, а есть - самое большее - его естественнонаучная методология и психология познания, и обе они представляют собой, подобно всем естественнонаучным теориям, несовершенные попытки временного характера. Если из них при помощи чужих прибавок строят философию, то я за это не ответственен» [2, с. 3]. Тем не менее скромность не избавила Э. Маха от критики философского сообщества, в том числе и со стороны его последователей.
Что касается А.А. Богданова, то он при построении своей теории познания опирался в основном на эмпириокритицизм и марксизм, а также энергетизм В. Освальда и Р. Майера. При этом он творчески переосмысливал учения предшественников, в результате чего его философия приобрела свою индивидуальность. Что касается отношения А.А. Богданова к эмпириокритикам, то он выражает его так: «..."махистом" в философии признать себя я не могу. В общей философской концепции я взял у Маха только одно - представление о нейтральности элементов опыта по отношению к "физическому" и "психическому" о зависимости этих характеристик только от связи опыта. Затем во всем последующем - в учении о генезисе психического и физического опыта, в учении о подстановке, в учении об "интерференции" комплексов-процессов, в об-
12 К которым можно причислить К. Пирсона, П. Дюгема, В. Шуппе, Т. Цигена, К. Корнелиу-са и др.
щей картине мира, основанной на всех этих посылках, - у меня нет с Махом ничего общего» [8, с. 239].
В другом труде А.А. Богданов пишет: «Понимание мира, как непрерывного ряда организационных процессов, было впервые введено в философию мною. Учение же об единстве элементов, о том, что материя и дух различаются лишь характером их связи, было сформулировано много раньше. С наибольшей научной строгостью это сделал Эрнст Мах.... В таких пределах - я его ученик. Мысль о том, что связь физического и связь психического являются организационными формами и подлежат исследованию, как таковые, ему совершенно чужда» [9, с. 32]. Чуть забегая вперёд, важно подчеркнуть, что, согласно приведённой цитате, А.А. Богданов не разделял философскую концепцию - эмпириомонизм - и научную концепцию - тектологию - как совершенно несвязанные части, как то пытаются представить авторы предисловия и примечаний к изданию «ТЪктологии» 1989 года13. Более подробно о связи эмпириомонизма и тектологии будет сказано ниже.
Об отношении А.А. Богданова к другому главнейшему источнику его творчества говорят А.Л. Андреев и М.А. Маслин: «Богданов никогда не считал себя связанным "буквой" марксистских текстов и относился к ним лишь как к основе, которую еще надо дополнять и достраивать» [11, с. 371].
Таким образом, А.А. Богданов, заимствуя понятийный и смысловой аппарат из различных философских систем, переиначивает его для своих нужд. А.Л. Андреев и М.А. Маслин говорят, что «по сути своей эмпириомонизм - это "пограничное" философствование, в то время еще редкое в марксизме, но во второй половине XX века сделавшееся достаточно обычным и проявившее себя в разных сочетаниях: марксизм и экзистенциализм, марксизм и фрейдизм, марксизм и структурализм, марксизм и феноменология и т. п.» [11, с. 372]. Это, в свою очередь, сильно затруднило и затрудняет понимание эмпириомонизма. В итоге А.А. Богданов оказался между молотом и наковальней идеалистической и материалистической мысли, равно как и его предшественники эмпириокритики. Эту ситуацию Н.А. Бердяев резюмировал следующим образом: «Богданов слишком метафизик в науке и слишком позитивист в философии, ему путь преграждён с двух различных сторон» [12, с. 850].
Эмпириомонизм как предпосылка универсальной теории организации
Теперь рассмотрим, что такое эмпириомонизм и как он связан с теорией организации. А.А. Богданов говорит, что «эмпириомонизм есть социально-трудовое миропонимание. В этом его сущность и его единство, отсюда вытекают все его отличительные особенности» [7, с. 239]. Из этой цитаты понятно, что главной особенностью учения А.А. Богданова, даже его теоретического базиса, будет ориентация на практику. Именно поэтому автор «Тектологии»14 не раз обра-
13 См.: Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. В 2 кн. Кн.1. М.: Экономика, 1989. С. 300 [10].
14 См. там же. С. 111 [10].
щается к одиннадцатому тезису К. Маркса о Л. Фейербахе15. Правда, следует подчеркнуть, что в этом стремлении А.А. Богданова к практике в полной мере проявляется особый тип рациональности, характерный для всей русской философской мысли. Это роднит его систему с, казалось бы, совершенно ортогональным его взглядам учением Вл.С. Соловьёва16.
Необходимость дополнения и совершенствования теории Э. Маха и Р. Авенариуса, по мнению А.А. Богданова, заключается в том, что эмпириокритики в своё время произвели анализ предшествующих концепций и разрушили основания «старой» научной картины мира, не создав ничего принципиально нового взамен. Вот как он об этом пишет: «Разлагая все физическое и психическое на тождественные элементы, эмпириокритицизм не допускает возможности какого бы то ни было дуализма. Но здесь и возникает новый критический вопрос: дуализм опровергнут, устранен, а достигнут ли монизм? Освобождает ли в действительности точка зрения Маха и Авенариуса все наше мышление от его дуалистического характера? На этот вопрос мы принуждены ответить отрицательно» [8, с. 12]. В то же время А.А. Богданов видит свою миссию в философском синтезе элементов мировоззрения, возникших в результате произведённой Э. Махом и Р. Авенариусом критики. Он пытается создать единую теорию опыта -эмпириомонизм, т.е. найти синтетический выход для научного критицизма.
Важную особенность методологии А.А. Богданова отмечает В.Н. Садовский, который пишет, что эмпириомонизм «с одной стороны, это - "идеал познания" с другой - путь, который, как кажется Богданову, ведет к этой цели» [15, с. 349] («эмпириомонизм как попытка дать насколько возможно стройную картину мира для нашего времени и для того социального класса, делу которого я себя посвятил» [8, с. 238]).
Задача эмпириомонизма как идеала познания - построение монистической научной гносеологии. Однако против такой постановки вопроса вполне справедливо возражает Н.А. Бердяев, утверждавший, что «построение миропонимания на почве чисто "научного" синтеза, создание единой науки о мире есть невозможная и вредная утопия, поощряющая попытки, которые не имеют ни научного, ни философского значения» [12, с. 848]. Конечно, А.А. Богданов возражает: «Двести-триста лет тому назад "границы" между науками были несравненно резче, их методы были так различны, объединяющих звеньев так мало, что сам г. Бердяев не мог бы пожелать ничего лучшего. Механика была сама по себе, термофизика сама по себе, оптика тоже, химия тоже, биология тоже, и т.д. И вот, шаг за шагом создаются широкие и сильные обобщения, выходящие за пределы частных наук и объединяющие их в более обширные группы. Математический метод начинает широко применяться во всех областях физики, и самые эти области являвшиеся прежде отдельными науками, все более сближаются между собою» [16]. Многим живущим сегодня учёным хоте-
15 См.: Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 3. С. 4 [13].
16 См.: Балановский В.В. Гносеология Владимира Соловьёва как проявление особого типа рациональности // Соловьёвские исследования. 2011. 2(30). С. 117-134 [14].
лось бы верить в то, что дело с конвергенцией наук обстоит именно так, как считал А.А. Богданов. Однако если взглянуть на историю развития науки XX и начала XXI века, то откроется картина, обрисованная Н.А. Бердяевым. Фактически междисциплинарные исследования, ставшие популярными не так давно, не в состоянии преодолеть пропасти, образовавшиеся между различными отраслями научного знания. В первую очередь это касается разрыва между гуманитарными и естественными науками, а также нарастающего процесса специализации знания.
Суть эмпириомонизма как пути заключается в том, что «эмпириомонизм -организационная философия - есть только этап на пути к организационной науке» [17], которой А.А. Богданов даёт название «тектология». Её особенностью является то, что она - «единственная наука, которая должна не только вырабатывать свои методы, но также исследовать и объяснять их. Поэтому она представляет собой завершение всего цикла наук. "Всеобщая организационная наука',' по Богданову, призвана не только углубить наши знания о действительности, но и стать фактором перестройки всей познавательной деятельности (преодоление прогрессирующей научной специализации на основе выдвинутых тектологией общих понятий), а также, что еще важнее, общественных отношений» [11, с. 373]. В этом суждении А.Л. Андреева и М.А. Маслина содержится довольно точное понимание проблемы соотношения философии и науки в творчестве А.А. Богданова.
Дело в том, что решение этого вопроса ставило в тупик некоторых исследователей творчества А.А. Богданова, среди которых и авторы предисловия и примечаний к изданию «Тектологии» 1989 года17. Данная группа исследователей, опираясь на ряд высказываний мыслителя, настаивает на точке зрения, согласно которой между эмпириомонизмом, как философской теорией, и тектологией, как наукой, нет почти ничего общего. Между ними не существует никакой преемственности, а значит, тектология свободна от ошибок эмпириокритицизма, от которых несвободен эмпириомонизм. Но в таком случае выходит, что автор науки об организации и системной динамике сам был неорганизован в своей деятельности и мыслил бессистемно. На решении этого парадокса следует остановиться подробнее, для чего придётся ответить на вопросы, почему тектология - это не философия и в каком смысле она ею является и отчего в то же самое время эмпириомонизм А.А. Богданов называет философией.
Эмпириомонизм А.А. Богданов называет философией в силу того, что данная концепция хоть и призвана служить практике и основывается на ценности практического действия, однако так и остаётся преимущественно теоретической базой, а не практической частью учения своего создателя. Можно сказать, что именно за оторванность от практики и созерцательность (конечно, в сравнении с тектологией) эмпириомонизм был наречён А.А. Богдановым не наукой, а
17 См.: Богданов А.А. Указ. соч. С. 300 [10].
философией. Такой уж образ был создан любомудрию в начале XX века в России и за рубежом под воздействием критики, обрушившейся на мощные системы немецкой классики со стороны позитивистов, иррационалистов и представителей других течений18.
В свою очередь, тектология имеет босльшую ценность для А.А. Богданова, так как неразрывно связана с живой практикой жизни, а потому и названа им наукой. Как и в случае с философией, такой уж образ был создан науке учёными, позитивистами и, что немаловажно, правителями. Если обратиться к китайскому учению об инь и ян, то можно сказать, что в начале XX века философия олицетворяла собою тёмный, пассивный, холодный и влажный инь, в то время как наука представляла светлый, активный, горячий и сухой ян. В итоге все интеллектуальные продукты, которые нужно было заклеймить печатью бесплодности, извращённости и субъективности, нарекались философией, а всё, что требовалось представить как альтернативу им, - наукой. Сегодня, почти сто лет спустя, ситуация изменилась не сильно.
Исходя из изложенного выше представления, нетрудно прийти к выводу, что А.А. Богданов никогда бы не стал называть своё любимое дитя этим «ужасным» словом «философия», хотя и неоднократно подчёркивал, что философия была предтечей тектологии19. Более того, сам мыслитель прекрасно понимал те два фундаментальных смысла, которые вкладывались в понятие «философия» его (да и нашими) современниками. В частности, рассуждая о специализации в науке, он пишет, что «вопрос о всеобщности закона Ле-Шателье не может быть поставлен и систематически исследован никакой из специальных наук: физико-химии нет дела до психических систем, биологии - до неорганических, психологии - до материальных. Но с общеорганизационной точки зрения вопрос, очевидно, не только вполне возможен, а совершенно неизбежен. Обычно такие вопросы называются "философскими". В этом названии скрываются две идеи. Первая - именно та, что эти вопросы не подлежат ведению специализированных наук; она вполне правильна. Вторая - та, что эти вопросы не имеют строго научного характера, не исследуются всецело научными методами, а каким-то особыми, "философскими'.'Она должна быть отвергнута» [10, с. 140]. Чуть ниже он добавляет, что «основное значение
18 В качестве примера можно привести одиннадцатый тезис К. Маркса или идею Ф. Ницше о том, как «философствовать молотом». Этих двух авторов роднит не только сходная критика «старой» философии, но и даже год выхода в печать «Тезисов о Фейербахе» и «Падения кумиров, или о том, как можно философствовать с помощью молота» - 1888 год. Здесь же стоит отметить, что оба уважаемых немецких мыслителя несколько опоздали со своими разоблачениями и призывами к отвращению от спекулятивности классической философии. В том же 1888 году со статьёй «Русская идея» в французской печати выступил Вл.С. Соловьёв, который к тому моменту в ряде своих фундаментальных произведений произвёл основательную критику спекулятивности не только систем немецких классиков, особняком среди которых, правда, стоял И. Кант, но и позитивистов. И результатами этой критики автор философии всеединства был готов поделиться со всем миром, что и нашло выражение в откровенно «мессианском» запале «Русской идеи».
19 См.: Богданов А.А. Указ. соч. С. 111 [10].
тектологии - в самой общей постановке вопросов. Отсюда легко устанавливается отношение тектологии к специальным наукам: объединяющее и контролирующее» [10, с. 140]. Из этих выдержек становится понятным, что тектология является философской теорией в том смысле, что, как и философия, претендует на возможность изучения предельных оснований. Более того, тектология, если говорить о её задачах, является прямой предшественницей философии и методологии науки, т.е. научной теорией развития науки как целого и её специализированных частей. На основании приведённых цитат можно определить и отличие тектоло-гии от философии: новая метанаука при исследовании предельных оснований бытия пользуется научными методами, среди которых - организационные (в смысле тектологии) эксперименты, позволяющие выяснить «общие условия строения живых и неживых тел, .архитектурные элементы жизненных функций в "мёртвой" природе» [10, с. 58]. Кстати, в таком понимании организационного эксперимента нетрудно распознать основную идею структурализма в философии, лингвистике, искусствознании.
Возвращаясь к эмпириомонизму, важно отметить, что в его основании лежит представление о мире как совокупности организованных в комплексы элементов опыта. Вслед за Э. Махом20 А.А. Богданов утверждает, что все объекты есть комплексы элементов, связанные некой устойчивой связью: «Человеческий организм существует для нас как тело в ряду других тел.. Все эти ряды совершенно различны по своему материалу — качественно разнородны, и, однако, все они объединяются в один комплекс, обозначаемый словом "человек".. Но "тело" есть нечто единое. Что же дает ему это единство? Устойчивая связь частей комплекса» [8, с. 7-8]. Причём мыслитель не вдаётся в глубокие рассуждения, кем или чем эта связь устанавливается, какова её природа и как избегать ошибочного выстраивания связей. Его, как, впрочем, и остальных эмпириокри-тиков, увлекает феноменология процесса познания, а не содержание.
Согласно концепции А.А. Богданова, «бесконечный поток опыта, из которого кристаллизуется познание, представляет в своем целом не только очень грандиозную, но и очень пеструю картину. Разлагая шаг за шагом это целое, анализ переходит от более крупных его частей ко все более и более мелким и достигает наконец некоторой границы, где разложение дальше не удается. Здесь лежат элементы опыта» [8, с. 6]. При этом, по мнению В.Н. Садовского, А.А. Богданов полагает, «что элементы опыта не являются ни физическими, ни психическими. Они нейтральны по отношению к этому противопоставлению, потому что являются одинаковыми и в физическом, и в психическом мирах» [15, с. 355]. Соглашаясь с Э. Махом и Р. Авенариусом в том, что сами объекты и их восприятия - «это, несомненно, далеко не одно и то же с точки зрения нашего опыта» [8, с. 10], он совершенно не разделяет их параллелелизма психического и физического рядов, поскольку «если в едином потоке человеческого опыта мы нахо-
20 См.: Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2005. С. 68 [5].
дим две принципиально различные закономерности, то все же обе они вытекают одинаково из нашей собственной организации: они выражают две биологически-организующие тенденции, в силу которых мы выступаем в опыте одновременно как особи и как элементы социального целого» [8, с. 24]. То есть у А.А. Богданова психический ряд - это субъективный опыт индивида, а физический - объективный, упорядоченный социумом опыт.
Избавление от параллелизма рядов связано с ещё одной целью эмпириомонизма - обосновать непрерывность опыта, последовательность его элементов и выводимость их друг из друга. Ход, предпринятый А.А. Богдановым для устранения пропасти между психическим и физическим рядами, состоящий в том, чтобы продемонстрировать их генетическую связь, позволяет, по его мнению, устранить разрыв не только между физиологией и сознанием, но и между духом и материей21. И цель эта в полной мере достигается, только если встать на текто-логическую точку зрения.
Таким образом, тектология является финальной точкой начатого с эмпириомонизма проекта А.А. Богданова по критике всего опыта человечества и выработке подлинно монистической картины мира. А.А. Богданов пишет, что «исходя из фактов и идей современной науки мы неизбежно приходим к единственно целостному, единственно монистическому пониманию вселенной. Она выступает перед нами как беспредельно развёртывающаяся ткань форм разных типов и ступеней организованности - от неизвестных нам элементов эфира до человеческих коллективов и звёздных систем. Все эти формы - в их взаимных сплетениях и взаимной борьбе, в их постоянных изменения - образуют мировой организационный процесс, неограниченно дробящийся в своих частях, непрерывный и неразрывный в своём целом. Итак, область организационного опыта совпадает с областью опыта вообще. Организационный опыт - это и есть весь наш опыт, взятый с организационной точки зрения, т.е. как мир процессов организующих и дезорганизующих» [10, с. 73]. Применительно к практической деятельности А.А. Богданов в тектологии сформулировал тезис о том, что всё содержание жизни есть организация внешних сил природы (вещей), организация человеческих сил (людей), организация опыта (идей)22. Из этого он заключает, что «все интересы человечества - организационные. А отсюда следует: не может и не должно быть иной точки зрения на жизнь и мир, кроме организационной» [10, с. 71]. Интересно, что, согласно А.А. Богданову, организационной точке зрения в истории предшествует телеологическая точка зрения, так как организация имеет всегда форму целесообразности. Отсюда можно с полной уверенностью говорить о своеобразной преемственности идей И. Канта, в частности учения о практическом разуме, и А.А. Богданова, несмотря на то, что последний, в силу тогдашней интеллектуальной моды, очень критически относился к трансцендентальному рационализму.
21 См.: Богданов А.А. Эмпириомонизм: Статьи по философии. М.: Республика, 2003. С. 107 [8].
22 См.: Богданов А.А. Указ. соч. С. 71 [10].
В тектологии, как и в эмпириомонизме, А.А. Богданов твёрдо стоит на почве материализма, натурализма и эволюционизма. Он подчёркивает, что «природа - великий первый организатор; и сам человек - лишь одно из её организованных произведений. Простейшая из живых клеток, видимая только при тысячных увеличениях, по сложности и совершенству организации далеко превосходит всё то, что удаётся организовать человеку. Он - ученик природы, и пока ещё очень слабый» [10, с. 71].
Особый интерес для исследования представляет богдановская концепция истины. Разделяя мнение К. Маркса, А.А. Богданов утверждает, что «объективность имеет не абсолютное, а социально-практическое значение» [7, с. 219], поэтому «объективность физического опыта есть его социальная организованность» [7, с. 215]. С этой точки зрения статус существования могут приобретать даже невообразимые мифические образы, поскольку они есть наиболее удачная для своего времени форма организации общественного опыта. А.А. Богданов поясняет своё утверждение на примере образа лешего, который «был формой для богатого и реального жизненного содержания, формой общественно-необходимой и общественно-пригодной, т. е. объективной. Существовал ли он? - вопрос наивный, если требовать на него абсолютного ответа - да или нет. Он существовал как живая сумма природных условий леса и неразрывных с ними человеческих настроений; существовал как неустранимый из народного сознания образ политеистического, "многобожного" мировоззрения. Он существовал социально-практически, как все существует для нас, - лишь относительно, а не абсолютно» [7, с. 221].
Взгляды А.А. Богданова на историю накопления и упорядочивания опыта человечеством в ходе коллективной практической деятельности в определённой мере предвосхитили подходы Т. Куна и И. Лакатоса в философии и методологии науки. В особенности легко убедиться в этом, если обратиться к труду А.А. Богданова «Познание с исторической точки зрения»23. Кстати, одна из частей этого труда даже вошла в «Тектологию», а именно - в параграф «Путь к организационной науке»24. Это ещё раз доказывает, что учение создателя универсальной теории организации и системной динамики не разрозненно, а организованно и представляет собой целостную систему, элементы которой увязаны между собою.
Здесь же следует подчеркнуть, что при исследовании истории науки А.А. Богданов достиг понимания важности междисциплинарных исследований. Таким образом, он, опередив многих, одним из первых осознал и сформулировал основную тенденцию развития знания в постнеклассический период. Рассуждая о специализации в науке и технике, он говорит, что это «дробление не было абсолютным; с самого начала имелась и иная тенденция, которая долго не была заметна благодаря сравнительной слабости, но всё время пробивала себе путь, и особенно усилилась с прошлого века. Общение между отраслями всё-таки было, и методы одних проникали в другие, часто вызывая в них целые революции. И в
23 См.: Богданов А.А. Познание с исторической точки зрения. М.: МПСИ, 2000. 474 с. [3].
24 См.: Богданов А.А. Указ. соч. С. 79-100 [10].
технике, и в науке ряд величайших открытий, едва ли не большинство их, сводился именно к перенесению методов за пределы тех областей, где они первоначально были выработаны» [10, с. 97]. При этом А.А. Богданов прекрасно понимал, что общество ещё не готово в полной мере принять такую точку зрения. Вот как он говорил об этом: «Перенесение методов вполне объективно и непреложно доказывает возможность их развития к единству, к монизму организации опыта. Но этот вывод не укладывается в сознании специалиста, как и вообще в обыденном сознании» [10, с. 98].
Обобщая сказанное выше, следует отметить, что А.А. Богданову удалось в своём творчестве перекинуть мост от философии к науке, от эмпириомонизма к тектологии. Сделать это помогла идея организации как субстанции, или, скорее, архитектоники бытия. Эта идея является продуктом критики наукой самой себя. И именно она дала неожиданные всходы в качестве практических приложений для народного хозяйства России и всего прогрессивного мира.
От универсальной теории организации к фактическому преобразованию действительности
Опираясь на тектологическую точку зрения, А.А. Богданов как общественный деятель, как один из авторов социалистической революции приступает к пересмотру существовавшего ранее способа ведения народного хозяйства. Как и для кибернетики Н. Винера, которую вместе с синергетикой, не без оснований, можно называть «дочкой» тектологии25, важнейшим стимулом для развития новой универсальной теории организации послужила война, только в случае с отечественным мыслителем - первая мировая, а с американским - Вторая мировая. В предисловии к первому изданию II части тектологии (1916 год) А.А. Богданов акцентирует внимание на том, что именно война по-новому и чрезвычайно остро поставила вопрос о необходимости практической науки об организации, потребность в которой он предвидел задолго до потрясших весь мир событий. Вот что он пишет по этому поводу: «Какие задачи ставила война перед вовлечёнными в неё коллективами? Задачи организации и дезорганизации в их неразрывной связи: те же задачи, какие должна изучать тектология, и то же их соотношение. В каком масштабе ставила их война? В масштабе универсальном, в каком ставит их изучение тектология. Наилучшая координация наличных сил для наибольшего планомерного действия - таков практический вопрос, который решается в любом пункте и в любой момент процесса войны. В сущности тот же вопрос решается и в каждом обычном трудовом процессе. Но здесь и там - есть огромная разница в его постановке» [10, с. 54].
Особенно знание об общих принципах организации помогло строителям новой России после революции, к которым, бесспорно, можно отнести и А.А. Богданова. Его тектологические идеи дали полезные всходы в медици-
25 См.: Богданов А.А. Указ. соч. С. 12-17 [10].
не26, педагогике27, культуре28 и экономике не только в нашей стране, но и за рубежом. Коротко остановимся на вкладе тектологии в экономическую теорию и практику.
Идеальную модель организации социума, в частности экономической сферы, А.А. Богданов довольно просто и образно обрисовал в своих утопических фантастических романах «Красная звезда» (1908 год) и «Инженер Мэнни» (1913 год)29. Основу материального благополучия граждан утопического общества составляет плановое хозяйство с мощным аппаратом статистики, который позволяет в реальном времени рассчитывать, какое число трудовых ресурсов в данный момент требуется на каждом участке производства. Как же этот идеал воплощался в реальности?
Как отмечают авторы введения и примечаний к изданию «Тектологии» 1989 года, «хотя идеи "Тектологии" открыто не принимались (тогдашним советским руководством. - В.Б.), некоторые из богдановских тектологических принципов, отражавших те или иные стороны общественных процессов ... осуществлялись в ходе социалистического строительства. С переходом к мирному строительству, когда во весь рост встала задача народнохозяйственного планирования, его основой стала разработка баланса народного хозяйства, к которой приступили плановые и статистические органы в начале 20-х годов» [10, с. 27]. Далее исследователи отмечают, что построение баланса было в значительной мере основано на тек-тологических идеях, однако, в силу политической конъюнктуры того времени, творцы новой экономики ссылались не на А.А. Богданова, а на Н.И. Бухарина, «который дольно упрощённо воспринял тектологическое объяснение универсальных явлений природы и общества» [10, с. 28]. Именно вульгаризация Н.И. Бухариным учения А.А. Богданова стала одной из причин, по которой И.В. Сталин определил подход в составлении схемы баланса народного хозяйства как «игру в цифири», что ознаменовало переход от научного способа управления плановой экономикой к волюнтаристскому. Это в итоге и привело к разбалансировке народного хозяйства и, в конце концов, к развалу Советского Союза.
Помимо того, что тектологические идеи, наряду с идеями К. Маркса и Ф. Энгельса, легли в основу нового - планового - типа экономики, который на долгие годы определил основные черты и тенденции социальной практики советского народа, частью которого является большинство ныне живущих россиян, творчество А.А. Богданова подарило целый ряд новых эффек-
26 А.А. Богданов достиг значительных научных результатов в области гемотрансфузии и основал первый российский институт переливания крови.
27 Педагогический подвид А.С. Макаренко, суть которого заключалась в возвращении к нормальной мирной жизни миллионов беспризорников - детей первой мировой войны и революции, во многом стал возможным благодаря организационным идеям А.А. Богданова.
28 В частности, создатель тектологии был инициатором и одним из организаторов пролеткульта.
29 См.: Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М.: Политиздат, 1990. С. 104-283 [18].
тивных методов управления производственными процессами. В частности, огромную роль в этом сыграло его учение о «слабом звене». Суть и основу данной теории составляет «закон наименьших», который в народной текто-логии (предшественнице точной науки, базирующейся на обыденном опыте поколений) нашёл отражение в пословице «где тонко, там и рвётся» [10, с. 93], а на языке науки может быть сформулирован следующим образом: «Устойчивость равновесия всех организационных форм, по А.А. Богданову, определяется, лимитируется крепостью самого слабого звена (закон наименьших), что имеет особое значение для обеспечения пропорциональности и сбалансированности различных сторон, сфер и отраслей народного хозяйства. Необходимость учёта слабых звеньев, их подтягивания до ушедших в своём развитии вперёд и достижения нужного соответствия между различными частями и показателями плана сегодня является общепризнанной в теории и практике планирования. Именно эта идея в США была положена в основу распространённого метода сетевого планирования и управления (PERT); она состоит в определении «критического пути» управляемого процесса через «слабейшие точки» каждого его этапа. Этот «критический путь» наиболее напряжён и продолжителен по времени; им измеряется продолжительность всего процесса. Его «слабейшие точки» могут быть укреплены за счёт ресурсов других, менее напряжённых «событий и работ», что сокращает время на прохождение всего пути» [10, с. 25].
Таким образом, тектологические идеи А.А. Богданова нашли практическое применение и на западе. Видимо, для того, чтобы с Перестройкой вернуться вновь на родину, так как в советское время, как отмечают исследователи, методы сетевого планирования не получили широкого распространения30. Сегодня эти технологии управления производственными процессами активно используются в различных сферах народного хозяйства России. Более того, отечественные вузы в огромном количестве готовят специалистов по направлению «Менеджмент». Данную дисциплину с определёнными оговорками можно назвать осовремененным и адаптированным для решения управленческих задач приложением богдановской тектологии. При этом успех менеджмента, а не тектоло-гии, в современной России обусловливается, наверное, тем, что в случае с А.А. Богдановым сработал часто применяемый к великим умам нашей родины принцип, выраженный в терминах народной тектологии в пословице «нет пророка в своём отечестве». Тем не менее армия менеджеров, а не тектологов, управляет сегодня народным хозяйством огромной страны, определяя социально-экономическую практику её населения.
Исследование практических приложений тектологии, а также их влияния на экономику не только России, но и мира - вопрос отдельного серьёзного исследования. Нашей задачей было показать, что из критики наукой самой себя произросла универсальная метанаука об организации, оказавшая су-
30 См.: Богданов А.А. Указ. соч. С. 25 [10].
щественное влияние на социальную практику если не всего человечества, то значительной его части.
Список литературы
I.1улыга А.В. Что такое постсовременность? // Вопросы философии. 1988. №12. С. 153-159.
2. Мах Э. Познание и заблуждение. М.: Издание С. Скирмунта, 1909. 446 с.
3. Богданов А.А. Познание с исторической точки зрения. М.: МПСИ, 2000. 474 с.
4. Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Сочинения. В 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 4. С. 6-153.
5. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2005. 304 с.
6. Клейнпетер Г. Теория познания современного естествознания: на основе воззрений Маха, Сталло, Клиффорда, Кирхгофа, Герца, Пирсона и Освальда. М.: ЛКИ, 2007. 192 с.
7. Богданов А.А. Эмпириомонизм // Русский позитивизм. Лесевич. Юшкевич. Богданов. СПб.: Наука, 1995. 361 с.
8. Богданов А.А. Эмпириомонизм: Статьи по философии. М.: Республика, 2003. 400 с.
9. Богданов А.А. Десятилетие отлучения от марксизма. Юбилейный сборник (1904-1914) // Неизвестный Богданов: в 3 кн. Кн. 3. М., 1995. С. 24-195.
10. Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. В 2 кн. Кн.1. М.: Экономика, 1989. 304 с.
II. Андреев А.Л., Маслин М.А. А.А. Богданов как философ и социальный мыслитель // Богданов А.А. Эмпириомонизм: Статьи по философии. М.: Республика, 2003. С. 366-375.
12. Бердяев Н.А. Заметка о книге г. Богданова «Познание с исторической точки зрения» // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 64 (IV). С. 839-854.
13. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 3. С.1-4.
14. Балановский В.В. Гносеология Владимира Соловьёва как проявление особого типа рациональности // Соловьёвские исследования. 2011. 2(30). С. 117-134.
15. Садовский В.Н. История создания, теоретические основы и судьба эмпириомонизма А.А. Богданова // Богданов А.А. Эмпириомонизм: Статьи по философии. М.: Республика, 2003. С. 340-366.
16. Богданов А.А. К вопросу о новейших философских течениях // Вестник Международного Института А. Богданова. 2000. № 3 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.bogdinst.ru/vestnik/v03_05.htm
17. Богданов А.А. От философии к организационной науке // Вопросы философии. 2003. № 1 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.metodolog.ru/00341/00341.html
18. Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М.: Полтииздат, 1990. 479 с.
19. Маточкина В.Д. Человек. Гражданин. Личность. Юрий Семёнович Маточкин. Калининград, 2009. 272 с.
References
1. Gulyga, A.V Chto takoe postsovremennost'? [What is the Postmodernity], in Voprosy filosofii, 1988, №12, pp. 153-159.
2. Makh, E. Poznanie i zabluzhdenie [Knowledge and Error], Moscow, Izdanie S. Skirmunta, 1909, 446 p.
3. Bogdanov, A.A. Poznanie s istoricheskoy tochki zreniya [The Knowledge from the Historical Point of View], Moscow, MPSI, 2000, 474 p.
4. Kant, I. Prolegomeny ko vsyakoy budushchey metafizike, kotoraya mozhet poyavit'sya kak nauka [Prolegomena to Any Future Metaphysics That Will Be Able to Present Itself as a Science], in Sochineniya, v 8 t., t. 4 [Collected Works in 8 vol., vol. 4], Moscow, ChORO, 1994, pp. 6-153.
5. Makh, E. Analiz oshchushcheniy i otnoshenie fizicheskogo kpsikhicheskomu [The Analysis of Sensations and the Relation of the Physical to the Psychical], Moscow, Izdatel'skiy dom «Territoriya budushchego», 2005, 304 p.
6. Kleynpeter, G. Teoriyapoznaniya sovremennogo estestvoznaniya:na osnove vozzreniy Makha, Stallo, Klifforda, Kirkhgofa, Gertsa, Pirsona i Osval'da [The Theory of Knowledge of the Modern Science: on the Basis of Points of View of Mach, Stallo, Clifford, Kirchhoff, Hertz, Pearson, Oswald], Moscow, LKI, 2007, 192 p.
7. Bogdanov, A.A. Empiriomonizm [Empiriomonism], in Russkiy pozitivizm. Lesevich. Yushkevich. Bogdanov [Russian Positivists. Lesevich. Yushkevich. Bogdanov], Saint Petersburg, Nauka, 1995, 361 p.
8. Bogdanov, A.A. Empiriomonizm: Stat'i po filosofii [Empiriomonism: Articles on the philosophy], Moscow, Respublika, 2003, 400 p.
9. Bogdanov, A.A. Desyatiletie otlucheniya ot marksizma. Yubileynyy sbornik (1904-1914) [The Decade of Excommunication from the Marxism] in Neizvestnyy Bogdanov [Unknown Bogdanov], in 3 books, book 3, Moscow, 1995, pp. 24-195.
10. Bogdanov, A.A. Tektologiya: Vseobshchaya organizatsionnaya nauka [Tectology: The Universal Organizational Science], in 2 books, book 1, Moscow, Ekonomika, 1989, 304 p.
11. Andreev, A.L., Maslin, M.A. A.A. Bogdanov kak filosof i sotsial'nyy myslitel' [Bogdanov as a Philosopher and Social Thinker], in Bogdanov, A.A. Empiriomonizm: Stat'i po filosofii [Empiriomonism: Articles on the philosophy], Moscow, Respublika, 2003, pp. 366-375.
12. Berdyaev, N.A. Zametka o knige g. Bogdanova «Poznanie s istoricheskoy tochki zreniya» [A Review about The Boock of Mr. Bogdanov «The Knowledge from the Historical Point of View»], in Voprosy filosofii i psikhologii, 1902, book 64 (IV), pp. 839-854.
13. Marks, K. Tezisy o Feyerbakhe [Theses on Feuerbach], in Marks, K., Engel's, Ii Sochineniya, izd. 2, t. 3 [Collected Works, vol. 3], pp.1-4.
14. Balanovskiy, VV Gnoseologiya Vladimira Solov'eva kak proyavlenie osobogo tipa ratsional'nosti [Gnoseology of Vladimir Solovyov as a Manifestation of The Special Type of Rationality], in Solov'evskie issledovaniya, 2011, № 2(30), pp. 117-134.
15. Sadovskiy, VN. Istoriya sozdaniya, teoreticheskie osnovy i sud'ba empiriomonizma A.A. Bogdanova [The History of the Creation of A.A Bogdanov's Empiriomonism], in Bogdanov, A.A. Empiriomonizm: Stat'i po filosofii [Empiriomonism: Articles on the philosophy], Moscow, Respublika, 2003, pp. 340-366.
16. Bogdanov, A.A. K voprosu o noveyshikh filosofskikh techeniyakh [On the Issue about the Newest Philosophical Trends] in Vestnik Mezhdunarodnogo Instituta A. Bogdanova, 2000, № 3. Available at: http://www.bogdinst.ru/vestnik/v03_05.htm
17. Bogdanov, A.A. Ot filosofii k organizatsionnoy nauke [From the Philosophy to the Organizational Science] in Voprosy filosofii, 2003, №1. Available at: http://www.metodolog.ru/00341/ 00341.html
18. Bogdanov, A.A. Voprosy sotsializma: Raboty raznykh let [The Issues of the Socialism: Works of the Different Years], Moscow, Poltiizdat, 1990, 479 p.
19. Matochkina, VD. Chelovek. Grazhdanin. Lichnost'. Yuriy Semenovich Matochkin [Man. Citizen. Person. Yuriy Semenovich Matochkin], Kaliningrad, 2009, 272 p.
