CC BY
44
УДК 81:1 Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013. Вып. 2
О. И. Глазунова
актуализация значений и грамматические функции слова (к вопросу о философском осмыслении языка). часть I
Опыты философского истолкования языка вызывают обычно у лингвистов некоторую настороженность. Поскольку лингвист плохо осведомлен в области развития идей, он склонен думать, что проблемы, связанные с языком, — проблемы в первую очередь формальные — не могут привлечь внимание философа, и наоборот, что философа интересуют в языке главным образом такие явления, из которых лингвист не может извлечь никакой пользы.
Эмиль Бенвенист
текст как средство коммуникативного воздействия
Вопросами образования структурно-семантических языковых связей с учетом возможностей отражения в них результатов работы сознания занимаются многие направления языкознания, и в частности структурная лингвистика. Но когда нет ясного представления об истоках, о том, что лежит в основе языковой системы в целом и чем определяются принципы отображения в языке объектов окружающей действительности, любые разработки обречены на статус гипотез.
Язык является отражением системных связей, определяющих строение внешнего мира, и состоит из слов, которые обладают внутренней формой и содержанием, обусловливающими их предрасположенность к образованию тех или иных синтаксических отношений.
Долгое время анализ языка ограничивался внешними наблюдениями: предполагалось что слова, как кубики в детском конструкторе, можно переставлять, добиваясь более или менее оптимального результата. Однако суть мироздания лежит намного глубже. Вполне вероятно, что нам никогда не удастся понять, что послужило причиной зарождения материи и сознания человека, но пытаться ответить на эти вопросы стоит. Возможно, за бесплодными попытками разобраться в глубинных проблемах бытия когда-нибудь забрезжит свет истины. И начинать поиски надо с самого начала — с философии.
Функциональное значение текста, обычного и художественного, состоит в том, чтобы оказать воздействие на внутренний мир читателя, пробудить его сознание. Возникает вопрос, насколько отличаются принципы воздействия текста на человека
Глазунова Ольга Игоревна — канд. филол. наук, доцент, старший научный сотрудник, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: glazunova@hotmail.com
© О. И. Глазунова, 2013
от его восприятия природных объектов, ведь любой текст — это продукт работы сознания, которое находится под непосредственным влиянием окружающего мира и следует его законам развития.
Все, что существует вокруг нас, развивается на основе энергии. «Энергия — одно из фундаментальных понятий современной физики, обычно определяемое как способность материальных систем совершать работу при изменении своего состояния» [1, с. 563]. Фазовая смена состояний системы: от покоя до начала движения и, следовательно, взаимодействия с другими системами, определяет ее существование в пространстве и времени.
То же самое происходит и в языке. Представленные в словаре лексемы нейтральны, они обретают коммуникативный статус — «заряд», т. е. способность воздействовать на адресата, только в структуре речи благодаря взаимодействию средств выражения разных уровней: фонетических, смысловых, структурных, стилистических и т. д. «Язык никогда не совпадает с собранием слов, указанных в словаре» [2, с. 274]. Каждый раз, обращаясь к слову, говорящий вкладывает в него всё новые значения или оттенки значений, расширяя тем самым не только семантику языковой единицы, но и наши представления о действительности.
Коммуникативный «заряд» слова определяется его структурно-семантической конфигурацией и способностью вступать в связь с другими словами, передавая информацию, которая соотносится с положением дел в действительности или эмоциональным ее восприятием со стороны отправителя речи. Потенциальная возможность языковых единиц инициировать работу по осмыслению информационного сообщения задается говорящим и актуализируется в сознании слушающего под влиянием образующих словосочетания лексем (их фонетической и морфологической структуры, стилистической принадлежности, природы существующей между ними синтаксической связи), которые в дальнейшем объединяются в составе предложения и далее — текста. Ассоциативные связи, возникающие под воздействием имеющихся у отправителя и адресата речи традиционных представлений, формируют основу для взаимопонимания.
Любое воздействие, механическое или психологическое, имеет энергетическую природу. Следовательно, аналогичные процессы могут происходить и между лексемами в составе словосочетаний и предложений. Природа творчества как способности человека создавать то, что не имеет аналогов в материальном мире, до сих пор остается до конца не исследованной. В отличие от разговорного языка, «язык поэта, хотя в нем используются элементы, почерпнутые в этом статическом беспорядке, есть, напротив, итог усилия отдельной личности, создающей на самом обыденном материале некий искусственный и идеальный порядок» [3, с 381].
Удачно подобранное слово может придать речи динамичность, усиливая эффект языкового воздействия на субъекта восприятия. Если же выбранное слово не вызывает у адресата ответной реакции, влияние речевой единицы будет ослабленным или, наоборот, может привести к обратному эффекту — вызвать реакцию отторжения даже в том случае, если общий смысл информационного сообщения не изменится.
Сознательное формирование текста заключается в поступательном процессе подбора языковых средств, направленных на осуществление замысла. Выбор одного слова влечет за собой цепную реакцию — обращение к другому, раскрывающему
и усиливающему его контекстуальное значение, и приведение его в соответствие со словом следующим. Так создается текст, каждый элемент которого отвечает за функционирование системы в целом, определяя ее смысловые, эстетические и функциональные достоинства.
От точности подбора лексического материала и синтаксических конструкций зависит качество и способность текстовых структур оказывать необходимое воздействие на адресата. Рассказывая о процессе написании стихов, Бродский писал: «Когда доделываю, углубляю... это самые лучшие часы. Ты часто и не подозревал, что там внутри таится, а язык это выявил и подарил тебе. Такая вот неожиданная награда» [4, с. 96].
При создании текста нельзя не учитывать тот факт, что, вступая во взаимодействие друг с другом, слова и словосочетания дополняют заложенные в них представления, что, в свою очередь, оказывает влияние на коммуникативный потенциал текста в целом. Сцепление знаков и представлений (условно говоря, материального и духовного) создает текст — новый объект реальности, который в полной мере доступен для осмысления только сознанию человека.
Любой текст, каким бы совершенным он ни был, — это лишь структура, которая содержит возможности для его осмысления. Заложенный в нем потенциал раскрывается при соприкосновении со сферой сознания человека. Как физическая система при изменении внешних условий теряет равновесие, инициируя процесс адаптации к новому для себя порядку существованию, так и текст раскрывает свой смысл в зависимости от уровня подготовки и способностей воспринимающего его субъекта. И основу структурной и семантической организации предложений составляют части речи.
Принципы классификации частей речи
Какова динамика осмысления разных частей речи в структуре текста? Вопрос этот далеко не праздный, так как для того, чтобы исследовать особенности синерге-тического взаимодействия единиц языка различного уровня, необходимо представлять возможности образующих его субстантивных и предикативных лексем.
В современном русском языке «существует десять частей речи: 1) имя существительное; 2) местоимение-существительное; 3) имя прилагательное; 4) имя числительное; 5) наречие; 6) глагол; 7) предлог; 8) союз; 9) частицы; 10) междометие» [5, с. 457]. Очевидно, что каждая часть речи в языке наделена общими для данного класса семантическими, морфологическими и синтаксическими характеристиками.
От существительного до глагола части речи являются знаменательными, т. е. лексически значимыми, самостоятельными словами. Следующие за ними предлоги, союзы и частицы образуют класс служебных, «лексически несамостоятельных», слов. Данное деление сохраняется даже несмотря на то, что в односложных ответах формально, т. е. с учётом эллипсиса ответного высказывания, они могут выступать как вполне «самостоятельные».
В качестве отдельного класса неизменяемых слов выступают междометия, которые оформляют процесс «нерасчлененного выражения чувств, ощущений, душевных состояний и других (часто непроизвольных) эмоциональных и эмоционально-волевых реакций на окружающую действительность» [5, с. 732].
Во французском языке тоже различают 10 частей речи. К ним относят имя существительное, артикль, имя прилагательное, имя числительное, местоимение, глагол, наречие, предлог, союз, междометие. В английском языке только 9 частей речи: глаголы, существительные, артикли, прилагательные, местоимения, числительные, наречия, предлоги и союзы. Незначительный разброс в количестве частей речи наблюдается во многих других языках индоевропейской группы.
Сходство принципа деления имеющихся в языке лексем на определенные части речи объясняется присущими человеку психологическими особенностями: способностью его сознания воспринимать, структурировать и отражать окружающую реальность. Несмотря на специфику функционирования частей речи в языках различного типа, при выявлении категориально обусловленных лексических групп во многих из них наблюдаются определенное соответствие, основанное на общности присущих им характеристик1.
Однако очевидным представляется и другой факт — произвольность выбора принципов классификации. Как писал Л. В. Щерба, «подводя отдельные слова под ту или иную категорию ("часть речи"), мы и получаем своего рода классификацию слов, однако самое различение "частей речи" едва ли можно считать результатом "научной" классификации слов. Ведь всякая классификация подразумевает некоторый субъективизм классификатора, в частности до некоторой степени произвольно выбранный рппаршш ётзюшБ» [7, с. 63-64].
Комментируя свою точку зрения, Щерба обращается к междометиям: «Совершенно очевидно, что хотя этимология таких выражений, как боже мой, черт побери, и вполне ясна, но это только этимология; значение же этих выражений исключительно эмоциональное, и понимать побери в черт побери как глагол значило бы смешивать разные исторические планы, приписывать современному языку то, чего уже в нем нет. Однако во фразе черт вас всех побери! мы имеем уже дело не с междометием, так как от побери зависит вас всех и, таким образом, формальный признак междометия отсутствует. То же и в известной пушкинской фразе Татьяна — ах!, если только ах не понимать как вносные слова. Для меня ах относится к Татьяне и является глаголом, а вовсе не междометием» [7, с. 67].
Сходную точку зрения на природу междометий высказывал и А. А. Потебня: «междометие как отголосок мгновенного состояния души каждый раз создается сызнова и не имеет объективной жизни, свойственной слову. <...> Междометие уничтожается обращенною на него мыслью, подобно тому как чувство разрушается самонаблюдением, которое необходимо прибавляет нечто новое к тому, чем занято было сознание во время самого чувства» [8, с. 83].
Определенное смешение исходных классификационных принципов лежит в основе выделения в один класс и имен числительных, в которых «значением является отвлеченная идея числа, а формальным признаком — своеобразный тип сочетания с существительным, к которому относится слово, выражающее количество» [7, с. 73]. Результатом несоответствия формы и содержания является, например, тот факт, что у числительных в русском языке нет единого типа склонения.
1 Так, например, С. Д. Кацнельсон считал основными лексико-грамматическими категориями в языке субстанцию и признак и в соответствии с этим различал субстанциональную и призначную лексику [6].
Числительные один и два имеют две формы: женского и мужского рода; пять — двадцать и тридцать склоняются по образцу слов женского рода на мягкий знак (ночь). Как имена существительные склоняются числительные тысяча, миллион, миллиард и т. д. В сложных числительных пятьдесят — восемьдесят и двести — девятьсот склоняются обе части, в то время как сорок, девяносто и сто во всех падежах, за исключением именительного и винительного, имеют окончание -а.
При управлении числительные два — четыре оказывают влияние на форму согласуемого с зависимым существительным прилагательного: если прилагательное согласуется с существительным женского рода, оно стоит в именительном падеже множественного числа (две важные проблемы); при существительном мужского рода оно приобретает форму родительного падежа множественного числа (два важных вопроса).
Постановка прилагательного во множественное число происходит несмотря на то, что само существительное при управляющем им числительном остается в форме единственного числа. Таким образом, можно сделать вывод: в аналитических словосочетаниях с количественным числительным в позиции опорного слова именно оно принимает на себя часть функций существительного, определяя форму согласующегося с ним прилагательного.
Итак, с одной стороны, числительное определяет количество предметов или порядок их следования, т. е. по смыслу имеет значение, сходное со значением прилагательного, с другой стороны — морфологические и грамматические признаки имен числительных и прилагательных различаются.
Все эти особенности приводят к тому, что «категория слов количественных изъемлется из категории прилагательных, куда она естественнее всего могла бы относиться, а также из категории существительных, с которыми она сходна формами склонения» [7, с. 73]. Таким образом, объединение числительных в одну часть речи происходило под воздействием единого смыслового категориального признака — способности к обозначению количества, но на основе разрозненных морфологических и функциональных характеристик.
Помимо междометий и числительных, пишет Щерба, в русском языке «есть ряд слов, как нельзя, можно, надо, пора, жаль и т. п., подведение которых под какую-либо категорию затруднительно. Чаще всего их, по формальному признаку неизменяемости, зачисляют в наречия, что в конце концов не вызывает практических неудобств в словарном отношении, если оговорить, что они употребляются со связкой и функционируют как сказуемое безличных предложений. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что указанные слова не подводятся под категорию наречий, так как не относятся ни к глаголу, ни к прилагательному, ни к другому наречию» [7, с. 74].
С точки зрения Щербы, данную группу слов следует отнести к особой категории состояния. Однако в Русской грамматике в самостоятельную группу их не выделяют, рассматривая на основе морфологических признаков в рамках существующих частей речи.
Позднее В. В. Виноградов включил в категорию состояния утратившие склонения и укрепившиеся в позиции сказуемого краткие прилагательные: (быть) рад, должен, намерен, прав. здоров; краткие страдательные причастия с ослабленной или полустертой глагольностью: взволнован, рассеян, угнетен; безлично-предикативные
слова на -о: грустно, весело, радостно, и бывшие существительные: охота, недосуг и др.
По мнению Виноградова, категория состояния складывается «на почве сложного грамматического переплетения свойств и функций имени, глагола и наречия», «в ее грамматическом строе скрыты зародыши, источники новых грамматических сдвигов (особенно в области имен существительных и прилагательных)» [9, с. 347].
А. А. Шахматов соотносил представления о частях речи с синтаксисом. На этом основании он выделил 14 частей речи, разделив их на четыре группы. К знаменательным частям речи Шахматов отнес существительное, прилагательное, глагол и наречия неместоимённые и нечислительные; к незнаменательным — числительное, местоимённые существительные, местоимённые прилагательные, местоимён-ные наречия; к служебным — предлог, связку, союз, префикс и частицу. Отдельную группу в классификации Шахматова составили междометия.
В учениях о частях речи Виноградова и Шахматова получила развитие концепция А. А. Потебни, который рассматривал части речи в соответствии с их синтаксическими особенностями. «Грамматический атрибут, — писал Потебня, — за исключением наречий, но со включением ошибочно так называемых определительных предложений, есть название признака, представляемого данным в субстанции, обозначенной другим словом. Разница между определительным прилагательным и определительным существительным состоит в том, что в последнем признак не прямо приписывается известной субстанции, а через посредство другой субстанции» [10, с. 99].
В настоящее время при выделении частей речи грамматика опирается на соответствие между их семантическими и функционально-синтаксическими характеристиками. Однако и в этом подходе не все гладко. Так, например, местоимения, которые в предложении выполняют функцию замещения (существительного или прилагательного), составляют особый класс, в то время как слова, входящие в состав категории состояния, с точки зрения большинства лингвистов, таким статусом не обладает.
Многие исследователи не отрицают и того факта, что значение междометий в языке весьма расплывчато, а потому выделение их в особую часть речи не является обоснованным. Например, по мнению американского философа, логика и математика Уилларда Куайна, «важность „ой"», с точки зрения общества, состоит в том, что оно сигнализирует о страдании» [11]. Однако, стоит заметить, что только страданием значение «ой!» не исчерпывается: в зависимости от контекста данное междометие может выражать восхищение, печаль, усталость, раздражение и т. п.
С другой стороны, в функции замещения в языке используются не только местоимения, но и числительные («три стола» = «стол, стол и стол»), а также междометия (см. приведенный выше комментарий Л. В. Щербы). К тому же причастия и деепричастия тоже можно рассматривать как аналитические образования, в которых сочетаются характеристики прилагательного и глагола, глагола и наречия. Следовательно, они тоже не могут обладать категориальной независимостью.
Известно, что наше восприятие мира прежде всего связано с объектами реальной действительности, которые в языке обозначаются существительными, и через них с сопряженными с ними признаками. Все остальные языковые категории представляют собой результаты переосмысления условий объектного взаимодействия.
Местоимения, числительные, причастия, деепричастия с реальностью не связаны, они выступают как искусственные образования, которые дают возможность для более точного и компактного отражения в языке того, что имеет место в действительности.
Таким образом, при рассмотрении частей речи с синергетической точки зрения представляется целесообразным ограничить список частей речи словами, которые предназначены для наименования того, что происходит вокруг (т. е. объектов, их признаков, сложившихся между объектами отношений и ситуаций, в которых они принимают участие), в отличие от слов, которые предназначены для выражения отношения субъекта речи к происходящему.
синергетический подход к классификации частей речи
С нашей точки зрения, основных частей речи семь. Существительные соотносятся с объектами реальной действительности, предлоги передают отношения между объектами; прилагательные и глаголы выражают признаки объектов; наречия обозначают признаки признаков; союзы указывают на специфику отношений, сложившихся между объектами и ситуациями; а частицы служат для передачи дополнительных смысловых или эмоциональных значений, т. е. отражают состояния субъекта речи и его отношение к происходящему.
Среди перечисленных частей речи предлог, союз и частицу относят к служебным словам, т. е. их значение определяется прежде всего грамматическими критериями; существительное, прилагательное, глагол и наречие — к знаменательным. Из всех представленных частей речи только частица соотносится не с объектами внешнего мира, а с характером восприятия их субъектом сообщения.
Обозначим энергетический потенциал частицы нулем. При этом, как уже говорилось, существительные, обладающие субстантивным значением и способные притягивать к себе признаковые слова, будут иметь максимальный положительный заряд (+ + +), глаголы, обладающие способностью отдавать свои значения существительным, — максимальный отрицательный заряд (---).
Безусловно, предложенная нами тройная структура обозначения распределения положительного и отрицательного зарядов между частями речи носит условный характер. В данной работе была выбрана та форма, которая позволяет проследить за уровнем постепенного изменения потенциальных зарядов от положительно заряженного существительного до отрицательно заряженного глагола.
К обладающему положительным зарядом существительному непосредственно примыкает прилагательное. На близость существующих между ними отношений указывает и тот факт, что многие выраженные прилагательными признаки выступают в качестве понятийного содержания объектов, благодаря чему существительные в языке сохраняют смысловую ассоциативную связь с прилагательными и в предложении могут выступать в качестве их метафорических заместителей.
Кроме метафор, среди средств выражения признаковых значений можно назвать существительные, которые в словосочетании используются в определительной позиции в косвенном падеже с предлогом или без предлога: стол (какой?) у окна.
Не только знаменательные части речи обладают значением, обусловленным морфологией. Среди предлогов, относящихся к служебным частям речи, встреча-
ются такие, которые несут в себе корневые морфемы существительных: накануне, вследствие, благодаря и т. д., а вместе с ними и остатки положительного субстантивного заряда осмысления.
В предложении предлоги находятся в непосредственной близости к существительным, определяя их падежную форму и природу отношений с другими объектами. Даже глагольные словосочетания с предлогами, например, ехать на велосипеде, по сути, указывают на отношения между двумя объектами: он ехал на велосипеде он — на велосипеде. Следовательно, на нашей условной шкале предлоги будут располагаться вслед за именами прилагательными.
Если предположить, что «положительный полюс» значений соотносится с существительными, прилагательными и предлогами, которые участвуют в оформлении словосочетаний субстантивного характера, то на противоположном полюсе будут располагаться части речи, которые связаны с выражением признаковых значений.
Обратимся к рассмотрению «отрицательного полюса» значений выделенных выше частей речи, используя для их моделирования методы синергетического подхода к исследованию языка2.
В соответствующей терминологии непосредственно к глаголу, обладающему максимальным отрицательным зарядом (- - -), примыкают наречия. Качественные наречия соотносятся с прилагательными (сильный — сильно, красивый — красиво), следовательно, в своей основе они в какой-то степени сохраняют положительный заряд значений. Так же как прилагательные, наречия способны выступать в функции определяющего слова3, а потому на нашей шкале условных энергетических значений они вполне закономерно занимают симметричную по отношению к ним позицию.
В составе словосочетаниях наречия могут обозначать признак не только действия, но и другого признака: прекрасно образован, очень интересный, а поэтому их энергетический заряд обратно симметричен заряду прилагательных: если у прилагательных он равен (+ + -), то у наречий — (+ —).
За наречиями следует союз, в котором предикативный потенциал значений еще более ослаблен. С одной стороны, между союзами и предлогами наблюдается сходство в функциональном отношении. С другой стороны, «отличие союзов от предлогов состоит в том, что предлоги осуществляют свою служебную функцию в обязательном единстве с падежными формами существительного, тогда как союзы не только не связаны с грамматическими формами соединяемых слов, но и вообще безразличны к их принадлежности к той или другой части речи: один и тот же союз может соединять существительные (у меня есть брат и сестра), глаголы (мальчик рисует и поет), прилагательные (девочка умна и красива), наречия (писать быстро и аккуратно) и даже слова, принадлежащие к разным частям речи, если их синтаксические функции совпадают (писать быстро и без ошибок)». В отличие от предлогов, которые на основе падежных отношений между словами формируют их взаимную обусловленность, союзы «не столько устанавливает связь, сколько выявляет и конкретизирует ее» [5, с. 713].
2 В настоящее время этот подход находится в стадии становления [12]. Следует отметить, что развиваемая нами модель не соответствует всем положениям и терминам, принятым в обзоре [12].
3 Неслучайно образованные от прилагательных и наречий формы простой сравнительной степени совпадают.
Таким образом, по сравнению с предлогами союзы в предложении занимают более независимую позицию, выступая в качестве определенных единиц — кванторов, которые служат для соединения в единое предикативное целое слов, словосочетаний, простых предложений и частей предложений сложных.
Союзы не соотносятся ни с объектами, ни с ситуациями реальной действительности, они лишь указывают на отношения между объектами, признаками и ситуациями. В отличие от предлогов, которые вводят объект, подчинительные союзы актуализируют ситуацию. Если временные, причинные, объектные, целевые предлоги преобразуются в составные союзы, сохраняя свое значение, так как время, причина, объект и цель соотносятся с ситуацией (Это случилось накануне вторника. — Это случилось накануне того, как он приехал; Мы справились с проблемами благодаря ему. — Мы справились с проблемами благодаря тому, что он помог нам; Депутаты выступили против закона. — Депутаты выступили против того, чтобы закон был принят; Это подарок для друга. — Я купил подарок для того, чтобы поздравить друга), то предлоги с пространственным значением такой возможности лишены. При вхождении в состав составных союзов они меняют свое значение: машина (где?) перед домом — Мы поговорили (когда?) перед тем как он пришёл.
Значение, приобретаемое составным союзом, в состав которого входит пространственный предлог, сохраняется, переходя на предлог, который сочетается с отглагольным существительным или существительным, обозначающим процесс: перед домом — перед его приходом, перед завтраком; идти по мосту — понять по его ответу (По тому как он ответил, я понял причину его поступка); отойти от дома — устать от разговора (От того как человек говорит, зависит наше к нему отношение); из-за дерева — из-за болезни (Игра была отложена из-за того, что один из игроков заболел).
Союзное сложное предложение может быть трансформировано в простые предложения или бессоюзные. Таким образом, служебная функция союзов в оформлении сложного предложения позволяет сделать вывод, что предикативностью, т. е. возможностью соотнести информацию с действительностью, они обладают в наименьшей степени: (+ + -).
На основе проведенного анализа «энергетического потенциала» лексем в зависимости от принадлежности к частям речи, можно представить схему распределения в них коммуникативных «зарядов»:
Таблица 1
существительное > прилагательное > предлог > частица < союз < наречие < глагол
(+ + +) (+ + -) (+ - -) (0) (+ + -) (+ - -) (- - -)
Немаловажным является тот факт, что представленное в схеме распределение «заряда» между частями речи отличается симметричностью. На уровне синтаксиса крайний левый полюс положительных значений в русском языке будет соответствовать номинативным предложениям с имплицитно представленными признаковыми значениями, которые говорящий и слушающий могут актуализировать по своему усмотрению: Зима. Крайний правый полюс будет соотноситься с безличными пред-
ложениями типа Светает, в которых субъект не может быть ни определен, ни выражен.
Зеркальная инверсия в распределении «зарядов» у предлогов (+ —) и союзов (+ + -) связана со сходством их функций: эти части речи являются служебными, они служат для того, чтобы выражать разного рода отношения. А потому как субстантивными, так и предикативными значениями они обладают в наименьшей степени. Если функция предлогов заключается в том, чтобы оформлять связь между объектами и частично — между объектом и ситуацией, которая выражена отглагольным существительным или существительным, обозначающим процесс, то функция подчинительных союзов состоит в выражении отношений между ситуациями.
Предлог, занимающий позицию между прилагательным и частицей, указывает на взаимодействие между объектами. При этом объекты могут соотноситься друг с другом непосредственно (дом отца, подарок другу) или через посредника, который в предложении выступает как субъект действия: подарил книгу — отец подарил книгу. В последнем предложении два объекта, отец и книга, обретают связь через глагол подарил, в результате чего образуется основанное на управлении глагольное словосочетание: подарил книгу.
Очевидно, что словосочетания, которые имеют разную структуру, обладают и разным значением: дом отца — отцовский дом, подарок другу — подарок для друга, открыл ключом — открыл с помощью ключа, идти берегом — идти по берегу и т. д. Во второй части статьи рассмотрим, в какой мере смысл словосочетания определяется его структурой и какую роль играет выбор предложно-падежных форм.
Литература
1. Философская энциклопедия: в 5 т. / под ред. Ф. В. Константинова. 1960-1970. М.: Советская энциклопедия, 1970. Т. 5. 740 с.
2. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии / пер. с нем. А. Г. Чернякова. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 2001. 446 с.
3. Валери П. Об искусстве / пер. с франц.; изд. подготовил В. М. Козовой; предисл. А. А. Вишневского. М.: Искусство, 1976. 507 с.
4. Бродский И. Искусство поэзии: интервью С. Биркертсу // Бродский И. Большая книга интервью. М.: Захаров, 2000. С. 83.
5. Русская грамматика: в 2 т. М.: Наука, 1980. Т. I. 793 с.
6. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: ЛО изд-ва «Наука», 1972. 213 с.
7. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке // Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку / под ред. М. И. Матусевич. М.: Учпедгиз, 1957. С. 77-100.
8. Потебня А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня. Собрание трудов. М.: Лабиринт, 1999. С. 255-263.
9. Виноградов В. В. Русский язык. (Грамматическое учение о слове) / под ред. Г. А. Золотовой. 4-е изд. М.: Русский язык, 2001. 720 с.
10. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике: в 4 т. / сост. А. Потебня. 2-е изд., испр. и доп. Харьков: кн. маг. Д. Н. Полуехтова, 1874. Т. 2. 549 с.
11. Куайн У. ван О. Слово и объект // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII / общ. ред. и вступ. ст. В. В. Петрова. М.: Прогресс, 1986. С. 24-98.
12. Пиотровский Р. Г. Лингвистическая синергетика: исходные положения, первые результаты, перспективы. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. 160 с.
Статья поступила в редакцию 15 апреля 2013 г.
