CC BY
76
игорь БАРиНов, иван СтРЕлКов
а.в. копыстянский и его деятельность в России в годы
гражданской войны, 1918-1920 гг.
Среди национальных движений славянских народов Восточной Европы путь галицкого русофильства и поддерживавшей его интеллектуальной традиции был довольно тернистым. Зародившись в начале XIX в. и представляя собой характерный для Европы того времени рост национального самосознания, русофильство находилось во враждебном окружении и испытывало прежде всего неприязнь поляков и венгров - соседей по «лоскутной» Габсбургской монархии.
В Галиции, с XIV в. находившейся в составе других государств, русофилы считали необходимым сохранение собственной идентичности в условиях структурного доминирования других народов. В целом же государственная идеология Австро-Венгрии была, из-за опасения потери влияния в регионе, нацелена, с одной стороны, на поддержку оппонентов русофилов - украинофилов, а с другой, в противовес, - на поддержку польских требований. Настрой Вены относительно образовательной политики в Галиции был очевиден: по данным статистики, в 1910 г. в Галиции существовало только 6 русинских гимназий, тогда как польских было в 9 раз больше1. Трудность самоопределения и особенности политического размежевания, как считают современные российские исследователи, лежали и в языковой плоскости: развитие «народного» языка и связанные с ним идеи украинофилов накладывались на стремление русофилов принять литературный русский язык2.
Что касается общественно-политических устремлений русинов, то в этом отношении австрийские власти были целиком на стороне украинофилов, объявивших свою историко-культурную обособленность от России, а Галицию - «этнографическим водоразделом между Востоком и Западом»3. В дальнейшем, уже в ходе боевых действий, украинофильская пресса стремилась дискредитировать русофильское движение надуманными утверждениями о том, что оно было признано поляками с единственной целью - скрыть свое поражение на выборах в провинциальный сейм Галиции4. По этому
поводу либеральный киевский автор Андрей Никовский (Яринович) отмечал, что украинское в политическом отношении «не исключает русинского», а языковые особенности не должны мешать рассматривать Галицию, практически неизвестную в России, в связке с остальными украинскими территориями5.
В этой связи русофилы твердо встали на позиции, согласно которым рассматривали Россию как центр политического тяготения, а себя - в качестве неотъемлемой части русской культурной ойкумены. Особый акцент делался на традиционные духовные связи с Россией, проводниками которых становились жившие и работавшие там карпаторусы6. Выразителями русофильства в Галиции стали несколько поколений интеллектуалов, начиная от А. Добрянского, И. Наумовича, Б. Дедицкого и И. Шараневича и заканчивая братьями Марковыми, братьями Вергунами и В. Вавриком. На их фоне менее известны жизнь и деятельность А.В. Копыстянского.
Адриан Владимирович Копыстянский родился 5 августа 1883 г. в лемковской семье и, по некоторым данным, происходил из шляхетского рода Добромильского повета Червонной Руси, который еще в XVII в. дал русинского писателя и интеллектуала Захарию Копыстенского. После окончания Львовского университета работал учителем истории и географии в галицийских гимназиях. Личность доктора Копыстянского являет собой пример классического галицко-русского интеллигента начала XX в.: помимо преподавания, он занимался историей края7, а также просветительской деятельностью, будучи членом благотворительного общества им. Михаила Качковского.
Не секрет, что, хотя русинов в России было принято считать русскими, в обществе и правящих кругах шли споры о том, нужно ли присоединять Галицию и есть ли вообще связь между «руськими» и русскими8. С началом войны государственная пропаганда обратилась к идее «возвращения исконных русских земель», находившихся в составе Австро-Венгрии. Тем не менее, после занятия русской армией Галиции летом-осенью 1914 г. выяснилось, что никакой четкой программы действий по инкорпорированию новых территорий в состав империи, равно как и решения национального вопроса в регионе, не было.
Ситуация осложнялась и тем, что выработкой основ управления Галицией занимались разные военные и гражданские органы: Совет министров, МИД, Государственная Дума, ставка. Так, МИД стремился обеспечить слияние Галиции с Россией в административном отношении, что выразилось в учреждении губерний и уездов, то есть в создании управления по общеимперской схеме. Однако недостат-
ком этой системы были не столько программные моменты, сколько низкий уровень подготовки посланных в Галицию чиновников. Ситуация осложнялась сохранением австрийского судебного законодательства и господствовавших в этой сфере языков, а также неудачной попыткой наладить отношения с униатским духовенством9.
Не было единства и среди интеллектуалов: если Д. Вергун предлагал разделить Галицию между Россией и Польшей10, то видный галицийский общественный деятель Марьян Глушкевич считал, что присоединение всего Прикарпатья является «неизбежной исторической национальной задачей» и «удовлетворением важнейших интересов и насущных проблем» России11.
Копыстянский, до войны избежавший судебного преследования, а с началом боевых действий - отправки в концлагерь, которой в массовом порядке подвергались русофилы, летом 1915 г. был вынужден вместе с отступавшими русскими войсками уехать из Галиции. Тогда родные места покинули около 228 тыс. русинов (по официальной переписи 1910 г. русинское население Австрии составляло 3,2 млн человек)12. Он обосновался в Ростове-на-Дону, ставшем центром галицко-русских беженцев, куда из Киева переехал Русский народный совет - организация, координировавшая деятельность русофилов в России. В русской печати стали появляться публикации Копыстянского: так, в 1916 г. петроградский журнал «На новом пути» напечатал его большую статью «Из прошлого Галицкой Руси», выпущенную впоследствии отдельной брошюрой, а осенью
1917 г. в Ростове-на-Дону вышла его программная работа «Возможно ли отделение Украины от России?».
Помимо достаточно общих и расхожих на тот период времени утверждений представителей галицко-русского движения о том, что русины Галиции и русские едины «в антропологическом, религиозном и лингвистическом отношении» и что русины - это их «общее имя»13, Копыстянский указывал, что подлинному единению будет способствовать возвращение России к прежней русской идее взамен имперского попустительства и украинофилии Временного правительства, ставших причиной роста антирусофильских настроений галичан14. Копыстянский подчеркивал, что именно увлечение «иноземными» (европейскими) идеями отдалило Россию от понимания истинного положения русинов и самой Галиции, которую, по его словам, даже националисты называли Русью15. Более того, он считал, что войну следовало вести до полного присоединения Карпатской Руси к России16. Отвергая идею Вергуна о разделе Галиции и солидаризируясь с Глушкевичем, Копыстянский частично соглашался с Никовским относительно попыток поляков привлечь
русинов на свою сторону путем расширения толкования этнонима «поляк», а также при помощи дифференциации населения Галиции по племени, нации и конфессии17.
Вскоре после выхода работы Копыстянского произошла Октябрьская революция. В условиях начинавшейся в России гражданской войны на Дону образовалась Добровольческая армия, при которой стал формироваться Карпаторусский добровольческий отряд из живших в Ростове галицко-русских беженцев. В январе 1918 г. заместитель главы Русского народного совета Григорий Малец обратился к своим землякам, призвав их вступать в отряд, в котором, согласно договоренности с командующим Добровольческой армией генералом М.В. Алексеевым, можно было самим выбирать командира, а русины - офицеры австрийской армии сохраняли свои звания18.
Помимо воинских формирований продолжали работу политические карпаторусские организации. Как мы знаем, в Ростове-на-Дону действовал Русский народный совет Прикарпатской Руси (РНС) под председательством Ивана Костецкого. Идейная направленность совета хорошо показана в его воззваниях от 28 декабря 1918-го и 15 января 1919 г., неопределенно адресованных «к русским людям».
Первое воззвание, «К вопросу о самоопределении Галицкой, Бу-ковинской и Угорской Руси», содержало в основном доказательства того, что Галиция - русская, а не украинская и не польская земля. Набор аргументов напоминал риторику Белого движения: Украина обозначалась как искусственное понятие, созданное для ослабления России19. Стараясь идти в ногу с современными идеями самоопределения народов, авторы воззвания представили польское владычество в Галиции как тиранию и подавление национальной жизни «русского» населения20. Следующее воззвание развивало эти положения. Ввиду победы союзников в Первой мировой войне, совет схематично показывал историю русинов в XIX в. как постоянную конфронтацию с Австрией, в которой они были слабой и страдающей стороной. Особое внимание было уделено трагической судьбе русинов во время войны, когда их тысячами отправляли в концентрационные лагеря за приверженность русофильству21.
Украинское движение, хотя и представлялось маргинальным течением среди галицийской интеллигенции, тем не менее, рассматривалось как реальная угроза. Если в 1917 г. наибольшую практическую пользу для России от присоединения Карпатской Руси М. Глушкевич видел в экономических и геостратегических преимуществах Галиции22, то в воззвании отмечалась возможность разделаться с «мазепинством»23. Оба воззвания завершались детальным описанием будущей российской границы в Прикарпатье.
Другим центром карпаторусского движения стал контролировавшийся Временным Сибирским правительством Челябинск, где в октябре 1918 г. был образован Центральный карпаторусский совет (ЦКС). Его возглавил А. Копыстянский, возможно, переехавший на восток России по договоренности с Костецким и белым командованием на Дону. Политическая позиция этого совета была сформулирована в особой декларации. В ней отвергалась партийность, провозглашались демократизм, политическое освобождение Карпатской Руси, ее единство с Россией и Малороссией, Угорской и Буковинской Русью24. Задача присоединения Карпатской Руси обосновывалась не только этнической общностью ее населения с остальной Россией, но и экономическими соображениями для образования общей границы с Чехословакией25. На предшествовавшем образованию совета Первом Карпаторусском съезде (5-6 октября
1918 г.) делегаты протестовали против претензий Польши, Румынии и Чехословакии на части Карпатской Руси и указывали, что многие русинские эмигранты не только в России, но и, в частности, в США, обращались к белым с просьбой содействовать воссоединению Прикарпатья с Россией26.
При этом, как и Русский народный совет Прикарпатской Руси, ЦКС отмечал сильные сепаратистские устремления украинофилов и отсутствие у населения Прикарпатской Руси единого представления о собственной национальной принадлежности (часть называла себя русскими, часть - украинцами27). Это в свою очередь объяснялось как австро-венгерской пропагандой, так и политикой царского правительства в русской части Украины28. Также нужно упомянуть о ярко выраженной антибольшевистской позиции ЦКС, который был солидарен с мнением Чехословацкого совета о большевиках как агентах Берлина и Вены29. В целом предполагалось, что финальный статус всех прикарпатских территорий утвердит Всероссийское Учредительное собрание.
Несмотря на общие с ростовской организацией черты (русофильство, неприятие украинского движения и антибольшевизм), аргументация совета, возглавляемого Копыстянским, выглядит более продуманной. Обращает на себя внимание более трезвое объяснение успехов украинской пропаганды и экономических интересов России в Галиции. Возможно, обличительная фразеология в адрес царской администрации была необходима для того, чтобы подчеркнуть заявленный «демократизм» ЦКС, тем не менее, такая позиция представляется более разумной, чем та, которая отразилась в воззвании РНС.
Перебравшись вслед за отступающими белыми войсками в конце 1918 г. в Омск, ЦКС развернул активную практическую деятель-
ность. О ее направлениях и масштабах можно судить по отчету, представленному Копыстянским на Втором Карпаторусском съезде 14-15 апреля 1919 г.
Согласно этому отчету, оказавшись в Сибири, карпаторусские политики стремились прежде всего организационно подготовиться в возвращению в родной край, чтобы суметь взять местную власть в свои руки. Эта задача обусловила их деятельность. В первую очередь они выдвинули идею создания карпаторусских вооруженных сил. 16 октября 1918 г. Копыстянский заключил с Чехословацким национальным советом военную конвенцию, согласно которой русинские части стали оперативно подчиняться чешскому командованию30. Это объяснялось тем, что и те, и другие еще совсем недавно принадлежали общей армии - австрийской. Военный союз с чехословаками продолжался до 1 февраля 1919 г. После этого карпатские части вошли в состав армии адмирала Колчака. Совет стремился нивелировать последствия украинофильской агитации среди военнопленных - уроженцев Карпатской Руси, принимались меры по улучшению материальной жизни карпаторусов в сборных лагерях31.
Успехи в этом направлении были относительными. В начале февраля 1919 г. Карпаторусский совет сообщал военному министру Николаю Степанову, что карпаторусский отряд формируется как отдельная часть русской армии при всех родах оружия. Официальным и командным языком был русский, но в обращении между офицерами и солдатами допускалась «малороссийская речь». Основной проблемой отряда была нехватка командного состава: при рядовом составе в 1024 человека офицер был всего один. В этой связи была создана учебная команда под руководством русских офицеров, а командирами временно назначены 17 австрийских офицеров из военнопленных32. Нехватка офицеров ощущалась и позже. Для пополнения офицерского резерва руководители карпаторусского движения в июне того же года через главу Омского МИДа Ивана Сукина собирались обратиться к правительству Италии с просьбой отпустить из плена военнослужащих австрийской армии - русинов по национальности33.
Нужно отметить, что ЦКС пытался охватить своим влиянием не только бывших военнослужащих, но и всех беженцев из Галиции, оказавшихся в Поволжье, на Урале и в Сибири. Проводилась работа по их регистрации, смысл которой состоял в том, что все уроженцы Галиции должны были явиться в организацию совета, предъявить там документы, подтверждавшие право на жительство в Сибири, и получить взамен удостоверение. О масштабах этой деятельности судить трудно, но известно, что она была официальной - 15 мая
1919 г. колчаковское Министерство внутренних дел объявило ЦКС единственной структурой, обладавшей полномочиями в отношении организации карпаторусов34. Омское правительство, таким образом, практически поддержало галичан-русофилов, что могло иметь последствия в случае победы Белого движения и присоединения Прикарпатья к России.
Кроме того, это имело и политический смысл ввиду набиравшей силу в Сибири украинофильской агитации. Это беспокоило и МИД, и МВД: летом 1919 г. первое ведомство сообщало второму, что председатель Алтайской Украинской рады Владимир Строкан просил освободить из концлагеря военнопленных галичан-украинофилов, ведущих просветительскую и агитационную работу среди украинских беженцев в пользу независимости Украины35. Среди агитаторов преобладали интеллигенты - учителя и студенты. Видимо, в этих условиях было решено оставить единственный легальный путь в Галицию через русофильский ЦКС, а заодно и собрать данные о желающих репатриироваться.
В отчете о промежуточных результатах регистрации Копыстянский не стал скрывать существовавшие сложности. Он сообщил, что регистрации мешают два фактора: неосведомленность о ней беженцев и непонимание ее необходимости36. Апатично к идее возвращения на родину относилась интеллигенция, которая, по идее, должна была бы знакомить широкие массы с организационной работой совета. С другой стороны, по имевшимся у Копыстянского сведениям, сами эти массы больше интересовались перспективой возвращения. Наиболее активными в отношении подготовки к репатриации были колонии в Поволжье, Западной и Центральной Сибири. Очень слабо было поставлено дело на Дальнем Востоке37. Какие-либо численные показатели в отчете отсутствовали, что ограничивает возможности анализа работы по регистрации. Вместе с тем, показательным выглядит факт равнодушного отношения русинской интеллигенции к работе Совета, особенно на фоне сообщений об усиленной украинофильской агитации в этой среде.
На фоне относительных успехов внутренней организации карпаторусских беженцев куда более проблематичным представляется вопрос о международном положении Карпатской Руси. Так, сразу же после распада Австро-Венгрии, 24 ноября 1918 г. во Львове был образован Русский исполнительный комитет, куда вошли Д. Марков и другие видные деятели русофильского движения. Комитет отправил делегатов к белым правительствам севера и юга России для установления официальных контактов и зондирования их позиций относительного правового статуса Прикарпатья38. В июне
1919 г. член Русского политического совещания в Париже, бывший министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов сообщал в Омск, что разные группы «русских Австро-Венгрии» придерживаются разных направлений и только группа Маркова открыто требует воссоединения с Россией39. В этой связи Копыстянский на правах представителя русофильского движения на востоке попросил Сазонова передать Маркову, что с его стороны необходимо официальное признание власти Колчака40. В начале июня 1919 г. совет начал активно призывать всех карпаторусов Сибири к мобилизации, аргументируя это тем, что в Галицию следует вернуться в организованном порядке, а лучший путь организации - это армия 41.
Однако реальная политика, вершившаяся на Парижской мирной конференции, заставляла Сазонова оперировать уже сложившимися установками и фактами. Еще в мае 1919 г. стало ясно, что, в частности, Угорская Русь, не надеясь на скорое окончание гражданской войны в России, уже отказалась от идеи воссоединения. На вопрос А.А. Нератова, управлявшего отделом иностранных дел при генерале А.И. Деникине, о будущем самой идеи воссоединения разрозненных частей русинской нации с Россией, так активно пропагандировавшейся Копыстянским, Сазонов почти месяц спустя ответил, что Закарпатье переходит в состав Чехословакии, так как не ждет в ближайшее время помощи от России и боится быть поглощенным Польшей42. Примечательно, что Сазонов говорил об этом как о свершившемся факте, очевидно, понимая текущую ситуацию и не желая портить отношения с чехословаками, которых белая дипломатия рассматривала как будущих союзников России.
Еще через месяц, в июле 1919 г., завершились шедшие уже более полугода боевые действия в Галиции, в результате чего она попала под власть Польши. Не лучше складывалась ситуация для белых и карпаторусов и в самой России. В результате наступления Красной армии в июне-июле 1919 г. под контролем большевиков оказалась значительная часть Урала, а уже в августе того же года войска Колчака начали общее отступление на восток. Таким образом, летом
1919 г. деятельность русофильских организаций в Галиции была парализована, а две территории, на присоединении которых к России настаивали русофилы, оказались за пределами какого-либо влияния белых.
Несмотря на тяжелое положение, Омское правительство продолжало держать курс на сотрудничество с ЦКС, настаивая на сохранении Галиции даже в катастрофический для него декабрь 1919 г.: так, 5 декабря Колчак передавал Деникину и Сазонову, что не допустит никаких территориальных уступок за счет русинских территорий.
Можно сказать, что это было последнее слово правительства Колчака по вопросу о Карпатской Руси, так как уже в январе 1920 г. оно прекратило свое существование. Вместе с ним перестал существовать и ЦКС.
Еще до окончания гражданской войны в России А.В. Копыстянский вернулся в Галицию, где возобновил преподавательскую работу в гимназиях и выпустил ряд исследований, посвященных как истории края, так и трагическим событиям недавнего прошлого, очевидцем которых он стал43. Скончался бывший председатель Центрального карпаторусского совета во Львове 20 января 1938 г.
* * *
Начало XX в. в Европе было бурным, чрезвычайно богатым на события временем. На фоне смены эпох проявляли себя самые разные политические движения и интеллектуальные традиции. Заметное место среди них занимает галицко-русская духовно-культурная индивидуальность. Представлявшие ее ученые, литераторы и политики играли заметную роль в порой трудных и запутанных национально-культурных коллизиях, связанных не только с Галицией, но и со всем комплексом межнациональных отношений на украинских землях. Галицко-русские интеллектуалы стали свидетелями и непосредственными участниками как сугубо региональных событий, так и глобальных политических процессов, определивших не только новую расстановку сил в Европе, но и ход мировой истории.
А.В. Копыстянский, типичный представитель галицийского русофильства своего времени, был убежденным сторонником включения Прикарпатской Руси в состав России. Для русофилов это была первоочередная задача, за которую вся Русь была бы «ответственна перед историей»44. Для этих целей он под эгидой Белого движения организовал и возглавил Центральный карпаторусский совет, призванный как создать условия для жизни оказавшимся в России кар-паторусским беженцам, так и совершить определенные практические шаги по осуществлению заявленной им концепции (например, создание боевых карпаторусских формирований).
Идейный союз русофилов и белых, однако, столкнулся с реалиями европейской политики, в том числе намерениями новообразованных государств (Польши и Чехословакии) включить населенные русинами земли в свой состав, поддержанными решениями Парижской мирной конференции. Слабость белой дипломатии, шаткое положение Белого движения на международной арене и его зависимость от союзников не дали русофилам возможности осуществить задуманное. Тем не менее, деятельность А.В. Копыстянского в России в годы гражданской войны убеждает нас, что сама русская идея
не только была уделом интеллектуалов, но и обладала потенциалом в сфере политики.
примечания
1. GuttryA. von. GaLizien. Land und Leute. Mйnchen-Leipzig, 1916. S. 37.
2. Бахтурина А.Ю. Окраины Российской империи: государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны 1914-1917 гг. М., 2004. С. 118.
3. Guttry A. von. Op. cit. S. 3.
4. Ukrainisches KorrespondenzbLatt. 1914. № 3.
5. ЯриновичА.В. Галичина в ее прошлом и настоящем. М., 1915. С. 17, 2021.
6. Вергун Д.Н. Что такое Галиция? Птг., 1915. С. 25, 27-28, 31.
7. Kopystianski A. Michat Zygmuntowicz ksigz^ Litewski. Monografia historyczna. Lwow, 1906; Он же. Оповідання з істориї австрийско-угорскої держави в звязи з всесьвітною істориєю. Коломия, 1914.
8. Бахтурина А.Ю. Указ. соч. С. 118.
9. Там же. С. 118, 176.
10. Вергун Д.Н. Указ. соч. С. 46.
11. Глушкевич М.Ф. Взгляд на прошлое, настоящее и будущее Прикарпатской Руси в связи с Великой войной. Ростов-на-Дону, l9l7. С. 4, 23.
12. Там же. С. 21; Authority, Identity and the Social History of the Great War. New York-Oxford, 1995. P. 205.
13. Копыстянский А.В. Возможно ли отделение Украины от России? Ростов-на-Дону, 1917. С. 4-5, 8.
14. Там же. С. 17, 42.
15. Там же. С. 11.
16. Там же. С. 17-19, 50.
17. Копыстянский А.В. Из прошлого Галицкой Руси. Птг., 1917. С. 8-9; Яринович А.В. Указ. соч. С. 26.
18. Орлевич І.В. Галицьке русофільство під час Першої світової війни // Ювілейний збірник на пошану Степана Гелея. Львів, 2011. С. 243.
19. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 11. Л. 4.
20. Там же.
21. Там же.
22. Глушкевич М.Ф. Указ. соч. С. 30.
23. ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 11. Л. 4.
24. Там же. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 357. Л. 1.
25. Там же. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 601. Л. 43.
26. Там же. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 357. Л. 4, 72.
27. Там же. Л. 3.
28. Там же. Л. 4.
29. Куделя И. Зборов: очерк истории чехословацкого революционного движения. Челябинск, 1918. С. 11.
30. Карпаторусское слово. 1919. № 10.
31. Там же.
32. ГАРФ. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 357. Л. 28 об.
33. Там же. Л. 64.
34. Карпаторусское слово. 1919. № 14.
35. ГАРФ. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 369. Л. 100.
36. Карпаторусское слово. 1919. №12.
37. Там же.
38. Орлевич І.В.Указ. соч. С. 244.
39. ГАРФ. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 369. Л. 152.
40. Там же. Д. 357. Л. 70.
41. Карпаторусское слово. 1919. № 13.
42. ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 66. Л. 22-23.
43. См.: Копистянський А. Історія Руси (в 3 тт.). Львів, 1931-1933; Он же. Значение Талергофа: 2-й Талергофский съезд. Речи, приветствия, отзывы. Талергофская выставка. Львов, 1934; Он же. Всенародный русский праздник в г. Перемышле. Львов, 1937.
44. Глушкевич М.Ф. Указ. соч. С. 23.
Сайт создан в 1999 г. и содержит материалы по истории Малороссии, создания украинского языка и гонений на общерусский язык, размышления о культуре и геополитике, аналитические статьи и архивные документы.
На сайте можно найти классику полемики с украинофилами (Н. Ульянов, Л. Волконский, князь Трубецкой и др.) и современных авторов (С. Сидоренко).
