CC BY
84
ЭТНОЛОГИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ
99.03.021. СОЦИАЛЬНАЯ И КУЛЬТУРНАЯ ДИСТАНЦИЯ: ОПЫТ МНОГОНАЦИОНАЛЬНОЙ РОССИИ / Амелин В.В., Анайбан З.В., Бравин А.Д. и др.; Авт. проекта и отв. ред. Дробижева Л.М.; Ин-т этнологии и антропологии РАН. -М.: Изд. Ин-та социол. РАН, 1998. - 385 с. - (Этнич. и адм. границы: факторы стабильности и конфликтности: Междунар. науч.-исслед. проект; кн.1);
АСИММЕТРИЧНАЯ ФЕДЕРАЦИЯ: ВЗГЛЯД ИЗ ЦЕНТРА, РЕСПУБЛИК И ОБЛАСТЕЙ / Амелин В.В., Ахметов Р.Г., Бравин А.Д. и др.; Авт. проекта и отв.ред. Дробижева Л.М.; Ин-т этнологии и антропологии РАН. - М.: Изд. Ин-та социол. РАН, 1998.- 203 с. - (Этнич. и адм. границы: факторы стабильности и конфликтности: Междунар. науч.-исслед. проект; кн.2).
В книге представлены результаты первого в России этносоциологического исследования, специально посвященного изучению проблем этнических границ. Речь идет не о территориальных границах, а о тех явлениях - "маркерах", которые способны разъединять народы. Публикация, как и сам проект "Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности", результатом которого она является, "стал попыткой ответа на острые вопросы, которые ведутся вокруг понимания этнической идентичности, ее роли, рычагов, управляющих межэтническими отношениями" (с.3).
Маркирующие этническую группу характеристики, согласно принятым в мировой и отечественной науке теоретическим подходам, являются результатом исторических, политических, экономических условий и конкретных ситуаций. Авторы книги разделяют также представление о том, что этническая граница является актом сознания, а важнейший способ ее изучения заключается в исследовании этнической идентичности. Этнические маркеры могут быть единичными или представлять целый набор или систему. Значение и набор маркеров могут меняться
Одной из задач исследования стало выявление предпосылок исторического, социального, политического, экономического и социально-психологического свойства, которые способны стать маркерами этнических границ, провоцирующих конфликтность (с.7). Такой подход, когда показываются "многозначность и меняющаяся база этничности", анализируется весь "запасник" возможных маркеров этнической границы, а не только культурные характеристики этничности, расширяет возможности прогнозирования межнациональных отношений, предупреждения конфликтов.
Понятие «социальная дистанция» чаще использовалось в социологии. Оно считается одним из центральных понятий, характеризующих степень близости или отчуждения социальных групп. «С помощью измерения социальной дистанции определяется статус, потенциал социальных групп, а в этнически дифференцированном обществе - и социальные позиции этнических групп. Жесткость и размерность социальной дистанции, взаимопроникновение характеристик групп служит показателем состояния общества, степени равенства групп, качественными индикаторами социальной справедливости, социальной и этнической толерантности" (с.9).
Исследование осуществлялось как междисциплинарное, в нем участвовали этносоциологи, психологи, государствоведы, историки. Районами работы стали шесть субъектов Российской Федерации: Татарстан, Саха (Якутия), Тува, Северная Осетия - Алания, Магаданская и Оренбургская области. Выбор республик определялся тем, что каждая из них давала возможность изучить ситуацию в условиях регулирования конфликтов разного типа: этнополитических конфликтов мирного характера (модель Татарстана, Саха (Якутии), Тувы), насильственных межреспубликанских и межгрупповых конфликтов (соединение их в Северной Осетии - Алании) и локальных межгрупповых столкновений в условиях непреодоленного этнополитического конфликта в Туве. Две области - Оренбургская и Магаданская - выбраны по принципу сходства экономического, ресурсного потенциала с соседними республиками -Татарстаном и Саха (Якутией).
В исследовании использован разнообразный круг источников: статистические данные, официальная документация - законы, постановления государственных органов Российской Федерации, республик и областей, материалы прессы (центральной и республиканской, областной) и других средств массовой информации. При разработке большинства тем особым и практически основным источником стали результаты специально проведенных в 1997 г. этносоциологических исследований в районах изучения - Татарстане, Саха (Якутия), Оренбургской и Магаданской областях. Проект скоординирован с другим исследовательским проектом «Демократизация и национализм в Российской Федерации», осуществленном в Северной Осетии - Алании, Саха (Якутии) и Татарстане, а также с осуществленным в 1993-96 гг. проектом "Национальное самосознание, национализм и регулирование конфликтов", опросы по которому проходили в 1994-95 гг. в тех же республиках и в Туве. С учетом повторения блоков вопросов такая координация позволила провести кросс-культурное и динамическое сравнения.
Результаты исследований перед публикацией книги были обсуждены на конференции участников проекта в Москве в марте 1998 г. На ней присутствовали также представители из Государственной Думы, Совета Федерации, Администрации Президента, Министерства по делам национальностей и федеративных отношений, Института социологии. В мае 1998 г. обсуждение результатов проекта состоялось в Стенфордском ун-те (США) на конференции "Национализм, регионализм, федерализм: отношения центр-периферия в современной России".
В специальном разделе книги изложены теоретические подходы к исследованию межэтнических границ - понятия, появившегося в этнологии и этнической географии во второй половине Х1Х в. Столетие спустя, П.И.Кушнер, первый поднявший эту тему в отечественной науке, в качестве важнейших черт в исследовании характера этнических границ выделял особые роль и значение национального самосознания и родного языка в условиях непосредственного контакта взаимодействующих между собой этнических групп. Такой подход, по мнению авторов, лежит в основе современных этнопсихологических исследований по проблемам культурной дистанции и культурного шока, которые переносят "акцент в исследовании природы этнических границ с территориального "базиса" на психологический - из области территориально обусловленных этнических границ соседних народов в сферу субъективно переживаемой культурной дистанции с "пограничным" или каким-нибудь другим народом" (с.18).
В западной антропологии разработка темы этнических границ и культурных различий связана с работами норвежского ученого Ф.Барта. Главное в его концепции - это перенос акцента с эмпирических характеристик этничности на исследование ее в функциональном значении - как формы социальной организации культурных различий. "Взгляды Ф. Барта кардинальным образом изменили подход к исследованию этнической и культурной отличительности: вместо изучения объективно существующих и исторически преемственных культурных черт этнических групп, внимание сосредоточивается скорее на индивидуальном сознании и обусловленном им социальном поведении, выражающемся в системе социальных ролей"(с.22).
Попытка соединения конструктивистского ("бартовского") и традиционного для отечественной науки объективно-истори-ческого (примордиалистского) подходов к изучению явления культурной дистанции как субъективного образа "близости - далекости" культур предложена Л.Дробижевой на основании комплексного анализа данного явления в историческом, социальном и политическом контекстах.
При характеристике политической ситуации и социального статуса как факторов интеграции и дезинтеграции этнических общностей отмечается, что эта проблема была одной из главных с момента развертывания массовых этносоциологических исследований. Сейчас она осмысливается по-новому, что связано не только с развитием теоретических представлений, но прежде всего с попытками осмысления новой для постсоветского пространства практикой. В этой связи одной из важнейших тем в проекте "Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности" и стало выяснение того, насколько социальные и политические ориентации, симпатии и антипатии объединяют и разграничивают национальности в современной ситуации.
Социальные ориентации рассматриваются в исследовании широко, прежде всего как ориентации на виды собственности, рыночную экономику, а также инновационно-деятельностный потенциал групп. Социальные ориентации обычно более глубокие, они чаще определяют и политические ориентации, которые быстрее меняются в зависимости от ситуаций.
Макросоциальные ориентации прежде всего включают отношение к частной собственности и рыночной экономике. За последнее время оно повсеместно претерпело существенные изменения. Расхождения в оценках по этническому и территориальному признаках начинаются тогда, когда речь идет о допустимости крупной частной собственности. "Так, относительно владения частными лицами крупными предприятиями и крупными участками земли жители Татарстана, причем и татары, и русские, так же как оренбуржцы (русские и татары), осторожнее настроены, чем якутяне и магаданцы. Их оценки в 1,5-2 раза реже можно оценивать как доброжелательные в отношении этих видов собственности" (с.42).
Созвучно отношению к частной собственности и отношение в целом к рыночной экономике. Совершенно совпадают установки у татар и русских в Татарстане и Оренбуржье, четверть которых полагают, что переход к рыночной экономике им лично принесет пользу. И так же совпадают до 1% по данному вопросу установки саха и русских в Республике Саха (Якутии). Среди них доля уверенных в том, что лично им переход к рыночной экономике принесет пользу, заметно больше -42% (с.44). Как считает автор, есть основания полагать, что вообще оценка перехода к рыночной экономике больше зависит от того, как реализуется в республиках и областях этот переход, а не от закоренелости некоего "традиционализма". Кроме того, в современных условиях значительные группы людей среди разных национальностей и в
республиках, и в областях имеют сходные индивидуалистические ориентации. Например, доля людей, которые рассчитывают на собственные силы, а не на помощь государства, среди татар и саха в городах (где они сравнимы и где в основном контактируют с русскими) не меньше, а даже чуть больше, чем у русских: 61-62 и 50-54% соответственно. В Оренбуржье такие установки характерны для 40% населения, а в Магадане - для 56%. Эти результаты, считает автор, опровергают выводы известного исследователя С.Хантингтона о конфликте цивилизаций. Не просматривается сколько-нибудь заметный разрыв между русскими и татарами или в целом между населением Татарстана, где культура имеет исламские корни и Оренбуржьем, где доминирует русская культура Включенность в общественную жизнь у российского населения в целом небольшая. Очень интересующихся общественными и политическими проблемами везде одинаково немного: и в республиках, и в областях и среди русских, и титульных национальностей - 10-17%. Вместе с тем в проявлении политических интересов выявляются пусть небольшие, но заметные этнические различия. Доля тех, кто "скорее интересуется" и "очень интересуется" общественно-политическими проблемами, больше у титульных национальностей (соответственно в Татарстане 60 против 50% у русских, в республике Саха (Якутии) - 67 против 57% у русских, в Оренбуржье - у 40% русских, в Магадане - у 37% русских). Таким образом, не очень сильно, но уровень общественно-политической заинтересованности разделяет титульные национальности и русских в республиках, так же как республики и области (с.51).
Серьезное разграничение по принципу политических ориентаций между русскими и титульными национальностями не произошло и не происходит не только в силу общей невысокой политической активности населения и не столь сильных различий в экономическом положении, но и в силу во многом сходных политических симпатий и антипатий к основным претендентам на власть - демократам и коммунистам. Коммунисты «нравятся» 20% татар и 27% русских в Татарстане, "не нравятся" - 30% татар и русских. В соседнем Оренбуржье у русских до 1% совпали с татарстанскими симпатии к коммунистам и практически одинакова доля испытывающих к ним антипатию (25%). Совпадают политические симпатии и антипатии среди саха и русских в Республике Саха (Якутии). Но здесь в обеих общинах больше симпатий к демократам: они нравятся 33% саха и 30% русских, а коммунистам симпатизируют соответственно 19 и 24%.
Более сдержанные оценки демократических преобразований со стороны русских автор связывает с ухудшением их материального и одновременно
социально-политического положения в республиках, что вызывает у них опасения дальнейших этнополитических изменений, которые могут произойти в условиях продолжения "перехода к демократии". Титульные национальности в республиках также испытывают экономические трудности, но они их переживают в условиях выигрыша в социальном и политическом положении, осознавая, что они могут сохранить его, лишь поддерживая "демократический переход".
Гораздо более заметным разграничителем по этническому принципу в политической сфере выступает проблема участия во власти. Последнее десятилетие было временем, когда и в исполнительной, и в представительной власти титульные национальности стали составлять большинство. С другой стороны, народы всегда обращали внимание на недопредставленность своих интересов в центральной власти. Состав Правительства и Государственной Думы РФ давал для этого основания. Эти представления совмещались с мнением о державнических и даже имперских настроениях русских. Хотя на сегодняшний день, по оценке ряда исследователей, это больше миф, чем реальность, он, тем не менее имеет исторический шлейф и потому влияет на отношение людей как разграничивающий фактор.
Сближает же русских с титульными народами формирование регионального самосознания. Применительно к населению республик речь идет об углублении этнорегионального сознания, хотя оно, конечно, больше свойственно титульным национальностям. Тем не менее русских со "сдвоенным" сознанием в республиках более 60%. Примечательно, что У русских в Татарстане вообще чувствуют себя больше татарстанцами.
В специальный раздел "Идеология и культура: что в них может сближать и отдалять народы" объединены конкретные исследования по отдельным субъектам Российской Федерации и таким актуальным культурным "маркерам", как язык, религия, историческая память, выступающая в виде мифосимволической системы.
Этническая граница в психологии людей представлена в публикациях, составивших заключительный раздел книги. Взаимодополняющая характеристика общей ситуации дается в двух главах: "Этническая граница в представлениях титульных национальностей республик Российской Федерации" и "Этническая граница глазами русских в республиках и областях Российской Федерации". С распадом Советского Союза трансформация идентичностей народов России происходит через изменение их внутренней иерархической структуры. "Место "советского человека", когда-то главной «идеологической» категории в структуре групповой социальной идентичности, в первой половине 90-х годов заняла
этническая принадлежность. В изменяющемся российском обществе этническая принадлежность оказалась наиболее доступной и актуальной формой групповой психологической консолидации в условиях социальной неопределенности... Проявляется эта тенденция в первую очередь у титульных народов республик Российской Федерации, выступая как бы компенсацией расщепленной и потерявшей прежнюю значимость общегражданской идентичности" (с.273).
Во второй половине 90-х годов значимость этничности в структуре социальных идентичностей для титульных народов Саха (Якутии) и Северной Осетии - Алании не стала менее актуальной, чем четыре года назад, и осталась практически на прежнем уровне (13-14%), в то время как в более благополучном с точки зрения межличностных отношений Татарстане можно отметить тенденцию снижения актуализации этничности у татар. Это подтверждает вывод о том, что актуализация этничности коррелирует с уровнем межэтнической напряженности в каждой республике. Считая "нормой" этничности позитивную идентичность, т.е. соотнесение позитивного образа собственной этнической группы с позитивным ценностным отношением к другим этническим группам, в качестве основных видов трансформации этничности можно выделить этническую индифферентность, гипоидентичность (этнонигилизм) и гиперидентичность (этноэгоизм, этноизоляционизм и национальный фанатизм).
Повышение гиперэтнических реакций среди русских во второй половине 90-х годов при сравнительной стабилизации и даже снижении роста этничности у титульных народов становится одним из способов самозащиты русских в Северной Осетии - Алании и Татарстане. В Саха (Якутии) рост гиперэтнических реакций остается все же характерным в первую очередь для титульного населения, хотя гиперэтнические тенденции среди русских этой республики, так же как и в других республиках, стали более интенсивными, в целом не достигнув аналогичных показателей титульного населения. "Это показывает, что этническая принадлежность для них пока не несет той высокой значимости, которую она имеет для титульных народов. В целом русские республик стремятся в первую очередь сохранить свой социально-профессиональный статус, устоявшуюся разделенность сфер занятости и поэтому демонстрируют более высокий уровень этнической толерантности. В результате среди русских этнически интолерантных лиц в среднем по всем опрошенным в 1994 г. было в 1,5 раза меньше, чем среди титульных народов республик. Но это объясняется, считает исследователь, «не столько терпимостью как неким качеством национального характера, сколько следованием социально-политической
ситуации. Терпимость выступает как защитный механизм, когда русским в целях адаптации приходится стремиться к пониманию интересов титульных народов» (с.282).
Согласно данным опросов 1994 и 1997 гг., наиболее толерантная атмосфера межнационального взаимодействия сложилась в Татарстане, где, несмотря на тщательно разработанную национальную идеологию и сеть общественно-политических движений национальной ориентации, попытка гражданской консолидации оказалась наиболее успешной. В меньшей степени такая ситуация характерна для Якутии, сложнее всего она в Туве.
Характерно, что в Оренбургской области, не обладающей, в отличие от Якутии и Татарстана, собственной национальной государственностью, установки национального самосознания русских проявлены на уровне соответствующих установок русских республик. Доля оценивающих межнациональные отношения как напряженные и "на грани столкновения" составляют 14,9%, а этноаффилятивная тенденция (потребность в принадлежности к этнической группе) - на уровне 40%.
Усиление установок этнического самосознания русских оценивается как реакция на оживление этнического фактора в стране в целом, на ухудшение социально-экономических условий жизни людей РФ, на "взрыв этничности" титульных народов в государствах нового зарубежья и республик РФ, а не на усиление восприимчивости людей к идеям тех или иных течений русского национализма. Об этом свидетельствует слабая поддержка русскими в республиках и областях идей русского национализма. По данным опроса 1997 г., доля русских, выразивших к ним позитивное отношение, составила от 10,4 до 12% в Якутии и исследуемых областях РФ, в Татарстане - 5,7% (с.306).
Во второй книге подводятся итоги исследований, выявивших роль и значение политических представлений и ценностей, которые могут выступать в роли этнических разграничителей-«маркеров», поскольку вокруг них концентрируется этническая солидарность, подчас более массовая и мощная, чем та, которая обеспечивается культурными символами. Одной из таких ценностей являлся суверенитет республик -представления о самоопределении народов в виде государственности. Соответственно, в центре внимания данного исследования такие политические факторы, как принципы государственного строительства, ценность государственности, суверенитета, методы решения противоречий между центром и теми субъектами Федерации, которые были объектом изучения в первой части исследования.
Т.Б. Уварова
