CC BY
20
весьма проблематичной. Так, по автору, анархизм П. Фейерабенда должен пониматься как ограниченный определенными этическими нормами, а также минимальным принятием рациональности. Этика и этические нормы могут позволять выбирать наиболее насущные исследования и сдерживать пролиферацию опасных проектов, что вполне укладывается в рамки постулата «все дозволено». Также с целью отсеять из научной практики псевдонаучные изыскания доктрина П. Фейерабенда, указывает автор, нуждается в определенном минимальном принятии рационализма, который, собственно, и приписывался ему некоторыми комментаторами. Ключевое различие между учеными и псевдоучеными здесь кроется в том, что последние не нацелены на упорное развитие своей теории через критику, признание проблем, принятие возражений и т.д. Таким образом, через артикуляцию данных критериев автор надеялся показать, что кажущаяся на первый взгляд смехотворной позиция на деле может предстать весьма правдоподобной.
М.А. Сущин
2018.02.009. СИМОНС М. МНОЖЕСТВЕННЫЕ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ТОМАСА КУНА И ФРАНЦУЗСКОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ. SIMONS M. The many encounters of Thomas Kuhn and French epistemology // Studies in history and philosophy of science. - 2017. -Vol. 61. - P. 41-50. - DOI: 10.1016/j.shpsa. 2017.01.004. - Mode of access: http://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S00393681163 00693?via%3Dihub
Ключевые слова: Кун; французская эпистемология; история и философия науки; социология науки; исторический поворот.
Исследователь Института философии Лёвенского католического университета (Бельгия) М. Симонс рассматривает вопрос о взаимовлиянии Томаса Куна и французской традиции в истории и философии науки. В англо-американской традиции в философии науки публикация Т. Куном своей главной работы «Структура научных революций»1 (СНР) в 1962 г. стала вехой, послужившей началом так называемому «историческому повороту»: отныне иссле-
1 Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ.; сост. В.Ю. Кузнецов. -М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. - 605 с.
дования в области философии науки стали теснейшем образом переплетены с исследованиями в области истории науки. Между тем, как отмечает автор, положение дел в философии науки в континентальной Европе было чрезвычайно отличным. Прежде всего во Франции среди представителей французской традиции в области философии науки - французской эпистемологии - публикация Куна отнюдь не вызвала большого ажиотажа, поскольку исторический подход к изучению науки задолго до этого стал нормой для этих исследователей.
По свидетельству некоторых авторов, обе традиции постепенно сближаются друг с другом, благодаря чему англоамериканская философия науки все в большей степени фокусируется на исторических исследованиях, тогда как французская эпистемология активно перенимает логико-аналитические методы. Однако, как считает автор, несмотря на определенные признаки сближения этих ветвей, между ними все равно продолжает оставаться напряженность. В своей статье автор иллюстрирует эту напряженность на примере взаимовлияний Т. Куна, уделяя наибольшее внимание прежде всего его СНР, и французских эпистемологов и философов науки. Соответственно, автор исследует, во-первых, степень влияния французских эпистемологов на исследования Т. Куна и, во-вторых, рецепцию проекта Т. Куна самими французскими авторами, имевшую в значительной степени критический характер. Наконец, в заключение на основе различий в восприятии идей Т. Куна французскими эпистемологами и более современными авторами (Б. Латур и Изабель Стенгерс) автор предлагает свою типологию некоторых подходов в философии науки.
Вопрос о влиянии на Т. Куна французских эпистемологов уже поднимался некоторыми авторами, отмечавшими сходство его концепции и идей Г. Башляра. Тем не менее сам Т. Кун почти не упоминает наиболее влиятельных представителей французской эпистемологии - Г. Башляра и Ж. Кангилема, - а вместо этого, в частности во введении к СНР, ссылается на менее известных авторов, таких как А. Койре, Э. Мейерсон и Е. Мецгер. Т. Кун писал: «Эти авторы более отчетливо, чем большинство современных ученых, показали, что значило мыслить научно в тот период времени,
когда каноны научного мышления отличались от современных»1. При этом Т. Кун добавлял, что он в большей степени был вдохновлен применяемым этими авторами историческим подходом к исследованию науки, а вовсе не их философской позицией: «Я рекомендую этих авторов за то, что они увидели в историческом материале, а не за их философию, которую я, как и большинство моих современников, отвергаю», - указывал он (цит. по: с. 42).
В особенности Т. Кун отмечал заслуги историка философии и науки А. Койре, который, по его мнению, в большей степени, чем кто-либо другой, способствовал историографической революции. Сторонники историографического метода не рассматривали науку прошлого как ущербную, а стремились увидеть в ней другую форму рациональности. Например, согласно А. Койре, «нельзя полностью понять научные работы Галилея, если не погружаться в прошлое и контекст автора...» (с. 43), а также его непосредственных предшественников, современников и последователей. Аналогичным образом Т. Кун отмечал влияние Э. Мейерсона, П. Дюгема и некоторых других исследователей.
Говоря о различиях во взглядах, Т. Кун помимо отрицания философской позиции А. Койре и других французских эпистемологов был также критически настроен в отношении некоторых компонентов, собственно, их историографической установки. Т. Кун не принимал представления А. Койре о превосходстве «теоретического воображения над опытом», что, например, наиболее существенным в науке Галилея был не экспериментальный метод, «а принципиально новое мировоззрение, вдохновленное платонизмом, а не аристотельянством» (с. 43). Помимо прочего А. Койре отрицал влияние социально-экономических факторов, а также развития техники и инструментов на изменения в науке, что, по Т. Куну, совершенно неприемлемо для изучения истории химии или магнетизма. Наконец, как и Г. Башляр или Л. Брюнсвик, А. Койре был явным сторонником идеи прогресса в науке, что в чрезвычайной мере контрастирует с идеей Т. Куна о несоизмеримости парадигм.
Иными словами, влияние на Т. Куна французской эпистемологии, полагает автор, нельзя охарактеризовать однозначно, так как Т. Кун не обсуждает работ лидеров этого направления Г. Башляра и
1 Кун Т. Указ. соч. - С. 14.
Ж. Кангилема, но в то же время отмечает заслуги менее известных авторов, таких как А. Койре и Э. Мейерсон. Впрочем, заслуживает внимания не только то, как французские эпистемологи повлияли на Т. Куна, представляет интерес и реакция самих французских эпистемологов на публикацию СНР.
СНР, как известно, впервые вышла в свет в 1962 г. (и была переиздана с важным дополнением в 1970 г.), однако ее перевод на французский язык, вызвавший основной отклик, был осуществлен лишь в 1972 г. А. Койре, умерший через два года после опубликования книги, согласно Т. Куну, успел с ней ознакомиться и в целом позитивно отреагировал на ее появление. По словам Т. Куна, А. Койре отверг его (Т. Куна) попытку объяснить прогресс в науке посредством социально-экономических факторов, но в то же время во введенном им понятии парадигмы он увидел потенциал для примирения интерналистского и экстерналистского подходов к развитию науки. Социально-экономические факторы способны играть косвенную роль в формировании парадигм, «тогда как развитие науки может быть одновременно результатом прогресса в пределах парадигмы» (с. 44).
Г. Башляр умер в год выхода СНР и не успел представить свой на нее отклик. Однако концепция Т. Куна подверглась критике сразу в нескольких отношениях со стороны таких его последователей, как Жан Ларжу (Jean Largeault), Жан Ладриер (Jean Ladrière) и Жиль-Гастон Гранже (Gilles-Gaston Granger). Ж. Ларжу выступил с критикой идеи несоизмеримости, о которой, как он полагает, нельзя говорить в случае логики или математики, а также представлений о радикальном разрыве между парадигмами. В схожем ключе Ж. Ладриер и Ж.-Г. Гранже подчеркивали, что можно различать разрыв науки и обыденного знания и разрывы и изменения между теориями уже в рамках непосредственно зрелой науки. И если в первом случае идея несоизмеримости, отмечали они, является обоснованной, то изменения в ходе развития зрелой науки не являются несоизмеримыми. Соответственно, следуя Г. Башляру, эти исследователи, в отличие от Т. Куна, допускали наличие прогресса в научном познании.
Кроме параллелей с Г. Башляром также весьма распространены сравнения идей Т. Куна и М. Фуко. Между тем сам М. Фуко редко обсуждал концепцию Т. Куна, в большей степени воздавая
должное влиянию Ж. Кангилема на свои работы, а также указывая на присущие французским эпистемологам, в противоположность Т. Куну, представления о нормативности (рациональности) в истории развития науки.
В связи с понятием нормативности критика идей Т. Куна была дана другим последователем Ж. Кангилема философом Франсуа Руссо (François Russo). Согласно Ф. Руссо, исследования в области истории науки должны дополняться исторической эпистемологией, изучающей базовые «мотивации и причины прогресса в науке» (с. 45). С этой точки зрения СНР явным образом относится к историческим исследованиям науки, но никак не связана с анализом эпистемологических или нормативных вопросов развития научного познания.
Как и другие критики Т. Куна из числа французских эпистемологов, Ф. Руссо отмечал, что в СНР отсутствует различение между формированием зрелой науки и революцией в ее пределах. К тому же в этой работе, по его мнению, не было проведено ясного размежевания негативного и позитивного аспектов научных революций, а именно отвержения старой парадигмы и создания новой. Кроме того, Ф. Руссо полагал, что чрезмерная концентрация только на научных революциях может оставить без внимания порождение нового знания за пределами существующей парадигмы, как это было в случае с открытием микроскопов, рентгеновского излучения и радиоактивности. Наконец, как и другие упомянутые исследователи, Ф. Руссо оспаривал куновские представления о несоизмеримости, поскольку возможны различные типы парадигмальных сдвигов, а сами парадигмы оказываются «рационально и нормативно связаны. Эту нормативность, согласно Ж. Кангилему и Ф. Руссо, невозможно уяснить в терминологии Т. Куна» (с. 46).
К общим критическим оценкам Т. Куна присоединяются и политические философы Пьер Бурдье и последователи Луи Аль-тюссера Этьен Балибар (Ètienne Balibar) и Доминик Лекур (Dominique Lecourt). П. Бурдье, рассматривавший историю науки сквозь призму идей прогресса и объективности, был непримиримым критиком подобных куновскому подходов в философии и социологии науки. П. Бурдье признавал заслуги Т. Куна: он ввел в англо-американскую аналитическую философию науки представления о дискретном характере развития науки, а также то, что
«наука представляет собой коллективное предприятие, основанное на парадигме» (с. 46). Вместе с тем в этом П. Бурдье не видел принципиальной новизны, так как, по его мнению, те же самые ходы мысли разрабатывались и Г. Башляром «по сути, в то же самое время в рамках другой традиции» (с. 46). Наконец, с той же самой упомянутой критикой Т. Куна солидарны и такие авторы, как Э. Балибар и Д. Лекур, расходящиеся с Т. Куном в представлениях о нормативности и вменяющие ему нечувствительность к различным типам изменений в науке.
Французские эпистемологи рассматривали Т. Куна как представителя социологического подхода, который также именуется социальным конструктивизмом. Однако данная интерпретация была оспорена новым поколением французских философов науки, таких как Б. Латур и И. Стенгерс. Эти исследователи развили перспективу, называемую автором «французским неоконструктивизмом», отталкивающуюся от социального конструктивизма, но расходящуюся с ним. Как они полагают, несмотря на то что «парадигмы оказываются связаны с социально-экономическими факторами, они не могут быть к ним сведены или по крайней мере должны быть поняты всецело отличным образом» (с. 49). Воспринимая концепцию Т. Куна в более позитивном ключе, они отсылали к его работам в контексте дополнения социального конструктивизма. Таким образом, они не связывали Т. Куна ни с аналитической философией науки, ни с французской эпистемологией, ни с социальным конструктивизмом.
В заключение автор отмечает, что позицию самого Т. Куна трудно классифицировать и однозначно отнести к какому-либо лагерю, однако его работы могут быть использованы для отчетливого различения обсуждавшихся традиций: аналитической философии науки, французской эпистемологии, социального конструктивизма и французского неоконструктивизма. Возможно, было бы корректно интерпретировать позицию Т. Куна как занимающую промежуточное положение между рационалистами и социологическим лагерем, «не ищущую абсолютные, атемпоральные рационалистские критерии и не дающую чисто социологический взгляд на науку» (с. 49).
М.А. Сущин
