CC BY
75
дию в мировую промышленную державу, одновременно создав рабочие места для массы малоквалифицированных рабочих. На очереди у правительства стоит разработка прогрессивной политики в области торговли.
Несмотря на то что под руководством Моди БДП удалось впервые за три десятилетия завоевать большинство в нижней палате индийского парламента, правительство в течение двух лет руководства страной так и не сумело в полной мере использовать это преимущество для реализации программы реформ. В ходе успешной предвыборной кампании 2014 г. Моди удалось притушить наиболее радикальные проявления индусского национализма, составляющего основу платформы БДП. Вместо этого упор был сделан на необходимость материального и социального подъема общества. Однако после прихода к власти БДП и ее союзники вновь развернули полномасштабную риторику против меньшинств в индийском обществе. Несмотря на то что сам Моди хранит молчание, похоже, что он не в состоянии обуздать радикалов внутри собственной партии. Это настораживает инвесторов, у которых пока не оправдались надежды на возможные преобразования в сфере экономики, ожидавшиеся от нынешнего индийского правительства. Их опасения связаны и с тем, что обострение противоречий в обществе может нанести удар по модернизации индийской экономики.
Несмотря на то что Моди стал терять имидж лидера, способного вывести экономику на качественно новый уровень, его позиции все еще достаточно сильны, чтобы придать более благоприятное направление экономическому курсу страны. Бюджет 2016 г. в этом смысле является шагом в верном направлении, однако премьер-министру необходимо действовать более решительно, чтобы упредить националистические отклонения и реализовать те экономически цели, которые заложены в бюджете.
Г.Д. Власов
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2016.04.025-029. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС СИ ЦЗИНЬ-ПИНА. (Сводный реферат).
2016.04.025. BLACKWILL R.D., CAMPBELL K.D. Xi Jinping on the global stage: Chinese foreign policy under a powerful but exposed
leader. - N.Y.: Council on foreign relations inc., 2016. - XI, 67 p. -(Council special report; N 74). - Mode of access: http://ixfr.org/content/ publications/attachments/CSR74_Blackwill_Campbell_Xi_Jinping.pdf
2016.04.026. SWAINE M.D. Xi Jinping's address to the Central conference on work relating to foreign affairs: Assessing and advancing major power diplomacy with Chinese characteristics. - S.l.: Hoover institution, 2015. - 19 p. - (China leadership monitor; N 46). - Mode of access: http://carnegieendowment.org/files/Michael_Swaine_CLM_46.pdf:
2016.04.027. SHI YINHONG. China's complicated foreign policy. -Berlin, 2015. - n.p. - (European council on foreign relations). - Mode of access: http://www.ecfr.eu/article/commentary_chinas_complicated_fo reign_policy311562
2016.04.028. Explaining China's foreign policy reset // China analysis: (special issue). - S.l., 2015. - 7 p. - Mode of access: http://www.ecfr.eu/ page/-/ChinaAnalysisEng_Special_issue_1503_Final_v3_(2).pdf
2016.04.029. SWAINE M.D. Chinese views and commentary on the «One belt, one road» initiative. - S.l.: Hoover institution, 2015. - 24 p. -(China leadership monitor; N 47). - Mode of access: http://www.ecfr. eu/page/-/China_analysis_belt_road.pdf
Ключевые слова: КНР; внешняя политика; Си Цзиньпин; КНР и США; Шелковый путь; Азия; геополитика; гегемонизм.
Роберт Блеквил, исследователь в Совете по международным отношениям США и Курт Кемпбел, американский дипломат, помощник госсекретаря по странам Восточной Азии и Тихоокеанскому ареалу в 2009-2013 гг., характеризуют изменение внешней политики КНР с приходом к руководству Си Цзиньпина (025).
Как отмечает во введении президент Совета по международным отношениям Ричард Хаас, авторы исходят из двух основных посылок: Си - самый влиятельный руководитель КНР после Дэн Сяопина, и он сталкивается с серьезными проблемами, важнейшая из которых произошедшее впервые за три с лишним десятилетия реформ значительное снижение темпов экономического роста. Вероятен внутриполитический кризис с масштабными политическими репрессиям, который может привести к агрессивности во внешней политике, призванной отвлечь общество от внутренних проблем.
Такой курс станет серьезной угрозой США, и, чтобы ему противостоять, Блеквил и Кемпбел призывают к разработке «новой
американской макростратегии в отношении Азии». Смысл ее - отрешиться от преувеличенного внимания к Ближнему Востоку, а также к России, продемонстрированного в том числе текущей кампанией по выборам президента США, и осознать в полной мере, что «основные движущие силы мировой экономики и основные вызовы гегемонии (primacy) США находятся не на Ближнем Востоке или в Европе, а переместились в Азию» (025, с. VII-VIII).
Цель, как ее формулируют Блеквил и Кемпбел, «утвердить гегемонию США, избежав конфронтации с Китаем». Это не аналогия «политике сдерживания», проводившейся в отношении СССР1 . «Разнообразными политическими средствами следует побудить Китай придерживаться правовых норм современного международного порядка, представив серьезные потери для Китая, к которым приведет его нарушение» (025, с. 3). При этом усилия «интегрировать Китай в глобальный порядок» не предусматривают отказа Китая от «стратегической цели стать наиболее могущественной и влиятельной страной в Азии» (025, с. 29).
С утверждением во главе партии и государства Си Цзиньпи-на был нарушен утвердившийся при Дэн Сяопине принцип коллективного руководства КПК. «В отличие от китайских лидеров недавнего прошлого, похоже, у Си присутствует интуитивное понимание потребности общественного мнения в ярком и решительном лидере, которое выразилось в поддержке складывающегося вокруг его фигуры культа личности». Ситуация напоминает Россию, вспоминают, что при первой встрече в 2013 г. Си сказал Путину: «Мы схожи характером» (025, с. 7).
Однако приобретя большую власть, Си стал и уязвимым в силу повышенной ответственности перед общественным мнением страны. Такое положение побуждает его к активности, а сложность внутриполитических задач, в первую очередь в экономике, оборачивается претенциозностью внешнеполитического курса.
Си «решительно отошел от установки Дэна держаться в тени (to keep a low profile)» на международной арене. Внешняя политика Китая при Си сделалась «напористой (assertive), самоуверенной» с
1 Имеется в виду, что политика США в отношении КНР не должна вести к изоляции Китая, которая, как считают американские стратеги, невозможна и чревата самыми негативными последствиями для мировой экономики из-за того места, что Китай занимает в ней. - Прим. реф.
«соединением элементов жесткой и мягкой силы» (025, с. 3-4). С одной стороны, Китай заявляет свои права на спорные острова в Южно-Китайском море и начинает их хозяйственное освоение, перебрасывая легкую артиллерию и патрулируя прибрежные воды военными кораблями. С другой - широко применяет «геоэкономические инструменты», предлагая развивающимся странам займы и инвестиции, создавая международные экономические институты, подобно Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций. «Комбинируя посулы с запугиванием, Си демонстрирует выгоды от сотрудничества с Китаем заодно с экономическими потерями и военной угрозой в случае противостояния ему» (025, с. 4).
Финансовые ресурсы Китая позволяют Си продолжать использование «геоэкономических инструментов» при нынешнем снижении темпов роста; однако при сопровождающих этот процесс экономических трудностях «внешняя политика Китая может быть все более движимой риском внутриполитической нестабильности», который обернется нагнетанием китайского национализма. Си может оказаться «менее способным на компромиссы, особенно в территориальных вопросах или в других темах, задевающих национальные чувства, из-за опасения, что это повредит его политическому положению» (025, с. 4).
Наряду с этим утвердившееся единовластие Си ведет к росту непредсказуемости внешнеполитических действий Китая в силу уже того обстоятельства, что Госсовет и министерство иностранных дел КНР оттеснены на второй план в разработке и принятии внешнеполитических решений и соответственно чиновники этих ведомств, с которыми сотрудники Госдепа поддерживали контакты, не способны прояснить возникающие ситуации. Решающая роль личности руководителя КНР становится важнейшим фактором непредсказуемости.
Учитывая урок падения СССР, Си считает главными угрозами для сохранения коммунистического правления в Китае коррупцию и либерализм. По его указанию партийно-государственные кадры заняты изучением «опасностей, которые несет культурное влияние Запада» (025, с. 8). Этой угрозе противопоставляется патриотическое воспитание. В декабре 2015 г. в ЦК КПК состоялось заседание «группы по изучению китайского патриотизма», на кото-
ром Си призвал к «дальнейшему подъему патриотизма ради великого возрождения (rejuvenation) китайской нации» (025, с. 14-15).
Этой идеей Си вписывает себя в общие рамки важнейшей политической доктрины КПК, взявшей на себя ответственность «за восстановление исторического места Китая в мире». Официальная пропаганда десятилетиями внушала китайскому народу, что приход к власти КПК в 1949 г. покончил с «веком унижения», начавшегося поражением Китая в Опиумных войнах. Изначальное значение доктрины еще более возросло в ходе реформ, когда коммунистическую утопию заменил экономический прагматизм. С тех пор «опорами партийной легитимности сделались экономическое развитие и национализм» (025, с. 14).
Нагнетание последнего велось целенаправленно после событий на площади Тяньаньмэнь 1989 г. С нарастанием экономических проблем значение националистической пропаганды увеличивается. Территориальные претензии к соседям и стремление к ликвидации автономного статуса Тайваня объясняются необходимостью покончить с последствиями «унизительного прошлого». Такая версия представляет историю страны собранием «нанесенных Китаю обид и понесенных им жертв». Внедренная в сознание простых граждан, сделавшись частью их мировоззрения, она активно используется руководством (025, с. 14).
Эта тенденция воплотилась во внешней политике страны до прихода Си к руководству. Еще при Ху Цзиньтао был задействован весь арсенал средств от территориальных конфликтов в Восточно-Китайском, Южно-Китайском морях и на границах с Индией до «геоэкономических инструментов». Си внес в качестве нового лишь более энергичное использование тех же средств вплоть до военных угроз.
Патрульные корабли КНР преследуют в нейтральных водах рыболовные суда Вьетнама и Филиппин, вторгаются в исключительную экономическую зону Малайзии, для прикрытия установки бурения нефти в 120 милях от побережья Вьетнама был направлен целый флот, насчитывавший по сообщениям 80 вымпелов. Все, от мелких рыболовных судов до землечерпалок и флота государственных нефтяных кампаний следуют намеченному в Пекине экспансионистскому курсу (025, с. 17).
Военные угрозы должны придать больший вес экономическим посулам. В 2014 г. Китай пообещал вложить 20 млрд долл. в экономику стран Юго-Восточной Азии, о чем объявил лично Си во время визита в регион. Подобная «смесь жесткой и мягкой силы» демонстрируется в отношениях с Индией. Во время первого визита Си в Индию китайские войска предприняли один из самых масштабных рейдов в спорную пограничную область. КНР упорно отказывается от делимитации спорной территории, что позволило бы ослабить напряженность. Вместе с тем во время визита в 2014 г. Си предложил помочь Индии в модернизации железнодорожной системы, создать промышленные парки в Гуджарате и Махараштре и расширить доступ на китайский рынок отдельных товаров из Индии. Индии была предложена помощь в размере 20 млрд долл. за пять лет (025, с. 17-18).
Одновременно, стремясь ослабить позиции Индии в регионе, КНР усиливает взаимодействие с ее соседями. Пакистану были обещаны дополнительная помощь на 46 млрд долл. и восемь подводных лодок, военная помощь была обещана также Шри Ланке и Бангладеш. Жесткий курс преследуется в отношении Японии, что ярко выражено в рейдах ВВС и ВМС Китая в акваторию о-вов Сен-каку и сооружении поблизости от них нефтяных и газовых платформ. Был сокращен экспорт редкоземельных металлов. В китайских военных и научных кругах поднимается вопрос о принадлежности Японии Окинавы1.
Двусторонние отношения Китая при Си развиваются по всем направлениям, включая Европейский Союз, Бразилию, ЮАР, и носят диверсифицированный характер. Связи с Россией стали активно развиваться после введения западных санкций: сотрудничество в энергетической и военно-технической областях, совместные военные маневры и подписание «исторического пакта о кибербезо-
1 В китайской прессе ссылаются на то, что королевство Рюкю, в которое входили острова архипелага, включая Окинаву, платило дань Пекину, вплоть до японской аннексии 1879 г., и доказывают, что это приобретение Японии, вместе с территориальными потерями Китая по Симоносекскому договору 1895 г., утратило легитимность с поражением Японии во Второй мировой войне (Forsythe M. China refuses to confirm Okinawa island belongs to Japanese // Bloomberg business. -2013. - May 8. - Mode of access: http://www.bloomberg.com/news/articles/2013-05-08/china-scholars-say-okinawa-s-ownership-may-be-in-question-1-).
пасности, предупреждающего от хакерских действий в отношении друг друга» (025, с. 19).
Важное направление внешней политики КНР - создание многосторонних институтов, подобных Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций, в целях противодействия американской политике в регионе. Поскольку США «совершили ошибку, отказавшись от участия в нем, и не смогли убедить своих друзей и союзников не присоединяться», Банк может стать эффективным «геополитическим инструментом» китайской внешней политики в Азии (025, с. 19).
Китай использует Конференцию по взаимодействию и мерам доверия в Азии (в которой США также не участвуют) для проведения в жизнь доктрины «Азия для азиатов» и противодействия двусторонним связям США в регионе.
В качестве альтернативы Мировому банку и соглашению Транстихоокеанского партнерства КНР создала Новый банк развития стран БРИКС и Региональную организацию экономического партнерства.
Переход к активности в многосторонних институтах начался при Ху Цзиньтао, но обрел новую энергетику с приходом Си. Для его внешнеполитического курса, который отмечен многообразием военных, политических и экономических средств, симптоматичным был и государственный визит в США в сентябре 2015 г. Визиту предшествовал рейд ВМС КНР к берегам Аляски, «ожививший воспоминания о встречах американских и советских кораблей в этой зоне в период Холодной войны» (025, с. 21).
Тем не менее переговоры Си с Обамой дали некоторые положительные результаты. Было подписано соглашение против ха-керских проникновений в стратегические области и опубликовано заявление относительно борьбы с изменением климата, которое способствовало прорыву на Всемирном форуме по климату в Париже в декабре 2015 г. Активная роль Китая в подготовке и проведении форума способствовала укреплению «как внутриполитического, так и внешнеполитического имиджа Си» (025, с. 21-22).
Особенно показательным было решение Си начать визит в США с посещения Сиэтла, где в штаб-квартире «Майкрософт» он встретился с лидерами американского крупного бизнеса, чтобы заявить о желании продолжать интенсивное экономическое сотрудни-
чество. В качестве соответствующего жеста было объявлено о закупке Китаем партии пассажирских «Боингов». Реагируя на критику в официальных кругах и прессе США, Си пообещал отказаться от милитаризации островов в Южно-Китайском море, декларировал поддержку прав женщин и деятельности НКО. В целом визит Си продемонстрировал «его способность гибко и эффективно реагировать на инициативы США» и, проявляя готовность к переговорам, занимать бескомпромиссную позицию в ключевых для КНР вопросах. Тем самым сделалась «явственной природа того вызова, с которым столкнутся политики США в отношениях с ним в будущем» (025, с. 23).
Бескомпромиссность Си обусловлена двумя факторами: с одной стороны, защитой государственных интересов Китая, с другой - внутриполитическим положением. Уступка в принципиальных вопросах, вроде территориальных претензий, может ослабить позиции Си перед протестными настроениями среди масс в условиях экономического кризиса и недовольством в рядах элиты, задетой широкомасштабной антикоррупционной кампанией. Напротив, неуступчивость может усилить поддержку Си.
Поэтому весьма вероятно, что с ухудшением внутреннего положения Си «может стать более враждебным Западу», используя антизападничество «подобно Путину в России для повышения рейтинга своей поддержки». В китайской прессе уже появляются материалы, объясняющие экономические трудности «происками вражеских сил, стремящихся блокировать подъем страны». На волне националистических настроений Си будет сложно договариваться с Западом, даже если он не стремится к обострению отношений (025, с. 24).
Особенно это касается наиболее чувствительных для национального сознания территориальных вопросов. «Опасной, но не невероятной возможностью» является использование военной силы в «ограниченных конфликтах» с Филиппинами, Вьетнамом или Японией. Конфликт с последней весьма вероятен, если учитывать враждебность к ней, питаемую памятью о жестокой интервенции 1937-1945 гг. Перспектива дальнейшего ухудшения отношений с Японией наиболее очевидна (025, с. 24-25).
В отношении Тайваня Си намеревался оставаться верным договоренностям 1992 г., подтвержденным во время его встречи с
главой Тайваня в ноябре 2015 г. Однако стремление победившего на выборах в январе 2016 г. лидера оппозиционной Демократической прогрессивной партии к большей независимости от Пекина может привести к жесткой реакции.
Си воздержался от традиционного для каждого нового китайского руководителя визита в КНДР, ограничил экспорт военных материалов и химической продукции, прервал отношения с некоторыми северокорейскими банками и «публично осудил северокорейский режим за угрозу региональной безопасности». Однако в Китае опасаются, что усиление нажима на КНДР, лишение ее поставок продовольствия и нефти, от которых она всецело зависит, может привести к хаосу и объединению с Южной Кореей под эгидой США (025, с. 25).
Экономические трудности могут повлиять на внешнеполитический курс Си, задержав осуществление программ экономического сотрудничества, однако при наличии валютных резервов более 3,5 трлн долл. это маловероятно, тем более что входящие в эти программы инфраструктурные проекты предусматривают широкое участие частного капитала и, таким образом, «компенсируют уменьшение внутренних инвестиций» (025, с. 26).
Возможное использование протекционистских мер, вроде закрытия для иностранного капитала некоторых трудоинтенсивных отраслей и создания других помех для него, а также дальнейшей девальвации юаня, тоже будет носить ограниченный характер ввиду обязательств по ВТО и потребности в иностранных инвестициях и рынках.
Вероятно, что в условиях экономических трудностей Си пожертвует курсом на углубление экономических реформ и совершенствование рыночных механизмов ради краткосрочных потребностей экономического роста и поддержания занятости. Также вероятно, что Китай будет ограничивать свое участие в глобальных экономических институтах там, где он не играет главенствующую роль, и в реализации тех соглашений, вроде мер по климату, которые могут усилить неустойчивость экономического развития страны. Обострение отношений с Западом может усугубиться объявленной борьбой против влияния западной культуры.
Для состояния мировой системы самое важное - двусторонние отношения Китая с США. Приход к руководству Си усиливает
напряженность в этих отношениях. «Он не только критикует союзнические отношения США, оспаривая роль неазиатских стран в делах Азии и создавая альтернативные институционные структуры без участия США, но и продолжает форсированную модернизацию вооруженных сил». Китай «будет стремиться к расширению своего влияния в мире и по некоторым позициям будет напрямую соперничать с США», а это совсем не то, к чему стремятся США, рассчитывая ограничить притязания Китая «широкой интеграцией его в международную систему» (025, с. 28).
В то же время «растущие геополитические амбиции Китая умеряются» значением для него экономических отношений с США и «разнообразием общих интересов на международной арене». В целом Си «не хочет инициировать конфронтацию с США, особенно в период экономической неопределенности в Китае» (025, с. 28-29).
У Китая есть серьезные преимущества в противостоянии США. «Си использует относительную закрытость и быстроту (принятия решений. - Реф.) своей системы, чтобы затруднить реакцию руководителей США на новые инициативы или провокации». Американские действия «отягощены более медленным, более плюралистским и более публичным процессом» (025, с. 29).
Однако эти китайские преимущества не будут иметь решающего характера, особенно «если США сохранят решимость, укрепят свои отношения с союзниками и создадут двухпартийный консенсус по азиатской политике». Макростратегия США для Азии должна быть, «по меньшей мере столь же последовательной и скоординированной, как та, что сформулирована в Пекине» и преследует цель «максимизировать влияние Китая, оспорив многолетнюю роль США в регионе» (025, с. 29).
США нужен подход, который будет демонстрировать «внутреннюю силу, решимость и неизменность во внешней политике». От Вашингтона вместе с его союзниками и друзьями в регионе потребуется больше твердости, чтобы противостоять внешнеполитическому курсу КНР, который может стать «даже еще более вызывающим (forceful)» по мере обострения внутренних проблем и усиления опоры на «народный национализм ради сохранения легитимности» режима (025, с. 29).
Конкретизуя общестратегические установки, Блеквил и Кем-пбел предлагают ряд военно-политических мер.
1. Одним из явных преимуществ Пекина являются глобальные интересы США. Как бы ни отвлекали США проблемы Ближнего Востока и Европы, цена недостатка активности на Дальнем Востоке «может быть самой высокой». США должны «укрепить свои дипломатические, экономические и военные связи со странами региона», и прежде всего Конгресс должен ратифицировать договор Транстихоокеанского партнерства (025, с. 29-30).
2. Учитывая первостепенное значение региона для американских национальных интересов, США должны существенно усилить свою военную мощь в регионе, сосредоточив здесь «по меньшей мере 60% военно-морского флота и военно-воздушных сил». Требуется усиление активности не требующих порой заблаговременного оповещения действий авиации и флота, наращивание боеспособности десантных частей, наряду с расширением возможностей союзников США.
Так, заявление в октябре 2015 г. относительно захода военных кораблей США в 12-мильную зону вокруг сооруженных КНР в Южно-Китайском море искусственных островов явилось «мощным сигналом, что США решили оспаривать попытку Китая утвердить свой суверенитет в международных водах и поддержать принцип свободы навигации» (025, с. 30).
3. Несмотря на возрастающую активность Китая, США должны удержаться от китаецентризма своей региональной политики и попыток разделить с ним сферы влияния, поскольку такой подход может только усилить китайские позиции в регионе, дезориентировав американских союзников и партнеров. Напротив, «на поведение Китая лучше всего повлияет широкая и скоординированная многосторонняя стратегия», призванная углубить связи США со всеми странами региона (025, с. 30-31).
4. В отношении Японии США должны способствовать расширению оперативных возможностей сил самообороны, усовершенствованию национальной системы ПРО и неизменно публично подчеркивать, что США «придут на помощь Японии, если та будет атакована» (025, с. 31).
Основной принцип отношений с Южной Кореей - защита от северокорейской агрессии. США должны гарантировать стабиль-
ность на Корейском полуострове наличием достаточного военного контингента, ядерными гарантиями Южной Корее и совершенствованием южнокорейской системы ПРО. США совместно с Южной Кореей и Японией должны убедить Китай как «покровителя» КНДР оказать сдерживающее влияние на ядерные амбиции Пхеньяна. И, в частности, напомнить Пекину, что «провокационное поведение Северной Кореи становится драйвером модернизации вооруженных сил, проведения маневров и военных приготовлений для США и их союзников» (025, с. 31).
Австралия - «стержень американской стратегии» в Индо-Тихоокеанском бассейне. Она должна быть в центре военных мероприятий США в регионе. Следует усилить сотрудничество с Австралией в вопросах ПРО, кибербезопасности, сбора разведданных, военно-морских операций. Вашингтон должен поддержать дипломатическое, экономическое и военное сотрудничество Канберры с другими союзниками и партнерами США в регионе (025, с. 32).
Во время визита на Филиппины в ноябре 2015 г. президент Обама назвал обеспечение безопасности страны «нерушимым», подкрепив свои слова передачей двух кораблей флоту Филиппин. «Хотя это шаг в правильном направлении, США необходимо удвоить усилия для модернизации вооруженных сил Филиппин и расширения их оперативных возможностей... для сдерживания территориальных претензий Китая» (025, с. 32).
В докладе Совета по международным отношениям 2015 г. говорилось, что Индия «важна теперь для американских интересов фактически по всем направлениям». США следует укреплять связи с Индией поставкой технологии, расширением сотрудничества в вопросах безопасности и приглашением к участию на форуме Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. В целях противодействия китайской экспансии на море следует содействовать модернизации военно-морского флота Индии.
Активизация связей США со странами региона важна в том числе потому, что Китай стремится внушить этим странам, будто поддержка США создает для них риски. При этом США должны убедить союзников и партнеров «развивать сотрудничество и координацию своих усилий друг с другом в интересах построения общей системы безопасности» (025, с. 32).
5. Вместе с союзниками и партнерами в Азии США должны выработать меры противодействия экономическому диктату Китая, предоставив этим странам возможность диверсифицировать свои внешнеэкономические связи. Транстихоокеанское партнерство -«важный шаг в этом направлении, и одобрение этого соглашения Конгрессом продемонстрирует не только неизменную мощь США, но и явится также сигналом Китаю и нашим союзникам о глубокой и долгосрочной заинтересованности в процветании региона». Вслед за ним должны последовать создание новых многосторонних институтов, торговые и инвестиционные соглашения, «которые смогут уменьшить зависимость стран Азии от Китая», и наряду с этим обеспечить международное «осуждение используемой Китаем геоэкономической стратегии запугивания» (025, с. 33).
6. Из-за закрытости и непредсказуемости процесса принятия политических решений в Китае американские лидеры должны как можно чаще встречаться с Си и его наиболее влиятельными помощниками. И эти встречи должны носить как можно менее официальный характер, подобно той, что была у Обамы во время визита Си, или тем, что состоялись у Никсона и Киссинджера с Мао и Чжоу Эньлаем. Подобные неофициальные встречи необходимы лидерам США, если они «хотят понять Си и повлиять на него» (025, с. 33).
7. США следует расширять взаимодействие с другими странами по линии укрепления норм международного порядка с тем, чтобы критика нарушения этих норм Пекином не выглядела односторонней, а следовательно, учитывая националистические настроения в Китае, была бы «менее провокационной и задевающей положение Си». По этим же причинам США должны «проводить... отдельные консультации (private counsel) с Китаем особенно по чувствительным вопросам» (025, с. 34).
8. США должны демонстрировать, что Америка «делает все возможное, чтобы избежать конфронтации с Китаем». Сотрудничество с Китаем приносит значительные дивиденды по международным вопросам, таким как ядерный статус Ирана, соглашение по климату, борьба с пиратством, будущее Афганистана и т.д. Ведутся переговоры о заключении договора по инвестициям. Китай проявляет интерес к Транстихоокеанскому партнерству, однако его участие затрудняется торможением реформ. В отношении вопросов
безопасности «США и Китай должны принять меры, чтобы оградить военные контакты от политических наслоений» (025, с. 34).
9. Так же как в отношении областей сотрудничества, США должны подтвердить со всей определенностью, что «любая попытка Китая бросить вызов фундаментальным национальным интересам США вызовет решительное противодействие». США должны противостоять стремлению Китая исключить их из организаций, занятых проблемами Азии, использовать демонстрацию военной мощи для противодействия попыткам Китая в одностороннем порядке утвердить свой суверенитет над спорными территориями, должны контролировать выполнение заключенных во время визита Си в США соглашений о недопущении коммерческого шпионажа в киберпространстве и в случае нарушения применить финансовые санкции к виновным и кампаниям, «непосредственно заинтересованным в этом» (025, с. 34-35).
Самое главное, США «должны возродить (revitalize) источники своей собственной национальной мощи»1. Даже если не удастся существенно снизить остроту межпартийных противоречий, «можно, по меньшей мере, попытаться избежать причинения вреда» от секвестра расходов на оборону, блокирования договора Транстихоокеанского партнерства, сужения операций Экспортно-Импортного банка и «хронического недоинвестирования инфраструктуры и человеческого капитала» (025, с. 35).
США нуждаются в реформах, в частности иммиграционной системы и прав регистрации. «Со здоровой в долгосрочной перспективе экономикой, искусной армией и инициативной дипломатией, так же как с более креативной внутриполитической средой, Вашингтон может доказать, что США остаются самой могущественной и влиятельной страной в Азии». Такая макростратегия позволит избежать конфронтации с Китаем и создаст многообещающие перспективы развития для Азии (025, с. 35).
Визиты американских президентов в регион и декларации в Вашингтоне не заменят постоянного политического присутствия. Нужно прислушаться к словам Ли Куан Ю: «Вам, американцам, кажется, что Азия подобна стоп-кадру в кино. Интересуясь всем,
1 Haass R. Foreign policy begins at home: The case for putting America's house in order. - N.Y.: Basic books, 2013.
что происходит в мире, вы воображаете, что здесь ничего не происходит, до тех пор, пока вы вновь о нас не вспомните. Мы никак не можем вас убедить, что Азия - это совсем другое и что Китай здесь присутствует постоянно» (025, с. 36).
Майкл Свейн (Фонд мира Карнеги) отмечает программное значение выступления Си Цзиньпина на конференции ЦК КПК по вопросам внешней политики (ноябрь 2014)1 (026). Это была четвертая конференция подобного рода за всю историю КНР: предыдущие состоялись в 1971, 1991, 2006 гг. Лучше всего с китайской стороны суть выступления Си выразил комментарий Синьхуа 29 ноября 2014 г.: Си дал внешнеполитические установки для «продвижения китайских интересов на базе растущего могущества на мировой арене». Это означает добиться международной поддержки для реализации «китайской мечты», «решительно отстаивать территориальный суверенитет и морские права и интересы, обеспечить возможности и пространство для развития, стремиться к осуществлению глубокой конвергенции и взаимовыгодного сотрудничества». Китайская внешняя политика должна иметь «собственные черты» и укреплять «мягкую силу» страны, для чего необходима пропаганда достижений Китая («we need to raise our soft power and tell good stories on China's development») (026, с. 8-9).
Свейн прежде всего обращает внимание на «беспрецедентный» масштаб мероприятия, собравшего работников центральных государственных ведомств, центрального и регионального партаппарата, сотрудников МИД и других внешнеполитических учреждений. Руководство КПК стремилось показать «растущее значение внешней политики для достижения важнейших целей партии и государства». Тем самым были подчеркнуты не только возросшие возможности, но и «возросшая зависимость Китая от внешней среды» (026, с. 12).
По замыслу Си внешняя политика Китая должна стать «более искусной, стратегической и динамичной», «минимизировать риски и максимизировать выгоды, которые представляет более сложная и более требовательная среда». Стратегически это означает содействовать решению «двойной задачи столетия», превращению Китая к
1 Полное наименование по-английски Central inference on work relating to foreign affairs.
2049 г. в богатую и могущественную страну, как конкретному воплощению концепции Си о «китайской мечте» (026, с. 12).
Хотя Китай еще остается, по Си Цзиньпину, развивающейся страной, «сила и влияние в мировой системе позволяют ему вести внешнюю политику великой державы». Но это должна быть особая политика - «великодержавная дипломатия с китайскими чертами», термин, появившийся в китайской прессе в первой половине 2013 г. (026, с. 12).
Поскольку руководство КНР традиционно выступало против великодержавности, делается упор на ее китайские особенности, противоположные тому содержанию, которое вкладывалось в это понятие. Кроме привычного со времени прихода коммунистов к власти набора характеристик (мирное сосуществование, невмешательство во внутренние дела и т.п.), провозглашается «новый тип международных отношений», концентрирующийся на взаимовыгодности («win win») (026, с. 12).
На аналогичной конференции 2006 г. Ху Цзиньтао пришлось оправдываться по поводу обвинений китайского бизнеса за рубежом в агрессивности, демпинге, нечестной торговле и плохом отношении к местной рабочей силе. Продолжая линию защиты, китайское руководство делает теперь акцент на вопросах безопасности, стремясь противостоять негативному образу Китая, складывающемуся из-за конфликтов в окружающей акватории с Японией, Филиппинами, Вьетнамом и др.
Доктрина Си соединяет вопросы развития с вопросами безопасности, а в отношении последней доказывает, что Китай стремится к отличной от традиционных военно-политических союзов структуре отношений, на основе взаимной заинтересованности и всесторонности, не допускающей сосредоточения на военных аспектах и охватывающей все страны региона. Предложенная Си «новая архитектура региональной безопасности и сотрудничества» -прямой вызов американской системе союзов в Азии (026, с. 14).
Только будущее может показать означает ли провозглашенная Си доктрина «приверженность новому подходу», который может принести пользу всем, или это «просто тактический гамбит, призванный ослабить международную поддержку стремлению США ограничить мощь и влияние Китая». В любом случае Китай будет стараться изменить характер международных отношений, как
он сложился после Второй мировой войны, особенно в Азии (026, c. 15).
Ши Иньхун, директор Центра американских исследований Народного университета Китая (Пекин), на заседании Европейского центра международных исследований в Берлине 24 марта 2015 г. комментировал изменения во внешней политике КНР (027).
«Китай - это "пробуждающийся лев" при руководителе, который сосредоточил власть в своих руках и верит в возрождение национального величия Китая». Он «гордится своей твердой позицией в отношении соперников Китая» и предпочитает линию «доходить до края (bottom-line), не переходя его». И в Китае, и среди его партнеров эти радикальные изменения посеяли непонимание, которое может обернуться просчетами. Действительно, посылы во внешнеполитическом курсе Китая выглядят противоречивыми.
С одной стороны, Си Цзиньпин настойчиво провозглашает «великое возрождение китайской нации» («китайская мечта»). Его установка для Народно-освободительной армии недвусмысленна: «Быть способной сражаться и сражаться победоносно». Позиция по территориальным спорам с соседями, особенно Японией и Филиппинами, ужесточается. Заявление (ноябрь 2013 г.) о зоне ПВО в Восточно-Китайском море - первое с 1949 г. официальное выражение претензий на «стратегическое пространство» за пределами китайского побережья.
С другой стороны, в заявлениях китайского руководства учащаются ссылки на принцип «мирного сосуществования», США предлагается «новый тип отношений между великими державами», расширяются сотрудничество по международным вопросам (Северная Корея, Сирия, Иран) и доступ американского капитала, в октябре 2013 г. с участием всех членов постоянного комитета Политбюро была провозглашена «политика доброго соседа», 7 ноября 2014 г. было объявлено о «Консенсусе по четырем пунктам» в отношениях Китая с Японией и состоялась встреча между Си и японским премьером Абе, Китай стремится улучшить отношения с АСЕАН, включая своего главного соперника в территориальных спорах Вьетнам.
Внешняя политика Китая отражает противоречивое сочетание внутренних и внешних факторов, пример чему изменение позиции Китая в украинском кризисе: «Перед присоединением Кры-
ма к России Китай вновь и вновь призывал придерживаться принципов невмешательства, мирного разрешения международных споров путем диалога и переговоров при уважении суверенитета и территориальной целостности». Китай придерживался этой позиции в начальной стадии кризиса, несмотря на все значение отношений с Россией как «главным стратегическим партнером Китая, а также тесные личные отношения Си с Путиным».
Однако именно из-за важности этих отношений и после осложнения отношений с США вследствие провозглашения Китаем зоны ПВО в Восточно-Китайском море Пекин перестал обращаться к этим принципам в отношении действий России на Юго-Востоке Украины. России была оказана большая финансовая помощь для погашения торговых платежей. Так началась «новая стадия» стратегического партнерства России и Китая. Провозглашенная президентами двух стран, она «может иметь далеко идущие последствия».
Среди неопределенности и противоречий во внешнеполитическом курсе ясно одно - стремление увеличить мощь и влияние Китая, а в долгосрочной перспективе - играть «доминирующую роль в Азии и западной части Тихого океана» за счет США. Характерны заявление Си Цзиньпина на Конференции по сотрудничеству и мерам доверия в Азии (Шанхай, май 2014): «Дела Азии должны решаться самими азиатами», создание Азиатского банка инфраструктурных инвестиций со штаб-квартирой в Пекине (октябрь 2014), проекты «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского шелкового пути», переговоры с Южной Кореей и Австралией о создании в пику Транстихоокеанскому партнерству Азиатско-Тихоокеанской зоны свободной торговли.
Однако в противоречие с курсом на сближение со странами региона Пекин усилил жесткие аспекты «периферийной дипломатии». И эта «жесткая региональная дипломатия» напугала многих китайских соседей в Азии, создав благоприятные предпосылки для усилий Вашингтона по организации «стратегического единого фронта» сдерживания Китая в регионе.
Сделав упор после 18 съезда КПК на мощь вооруженных сил («strategic military»), Си дополнил эту установку использованием в стратегических целях экономических инструментов («strategic economy»). В общем стратегическое соперничество Китая с США и
их союзниками в Азии и западной части Тихого океана, «возможно, станет менее горячим, но более глубоким и широким», что сделает это соперничество «более сложным вопросом для всех заинтересованных стран» и для США «жизнь более трудной», а это вызовет рост их недоверия к Си Цзиньпину.
В специальном выпуске журнала «Чайна эналайзис» обозреваются мнения ученых-международников КНР о нынешнем внешнеполитическом курсе страны (028).
Китайские ученые считают особенностью нового курса «выдвижение на первый план отношений с соседями». Директор Института Восточной Азии Национального университета Сингапура Чжэн Юннянь называет это двусторонностью: равноправные «новые отношения великих держав» и улучшение отношений с развивающимися странами и соседями. По выражению руководителя Института современных международных отношений в Университете Цинхуа Ян Сюэтуна, лозунгом китайской дипломатии становится: «великие державы - это ключевой вопрос, а периферии приоритет (iaguo guanjian, хкоиЫап ъкоиуао)» (028, с. 2, 4).
Глава Школы международных исследований Пекинского университета Ван Цзыси еще в 2012 г. отметил парадоксальное явление: «Становясь все более могущественным, Китай чувствует себя все в меньшей безопасности». Причиной Ван назвал «слабость политики Китая в отношении соседей» (028, с. 2). Китай нуждается в обретении «стратегического тыла» для своего дальнейшего восхождения как великой державы. А этот тыл могут обеспечить только хорошие отношения с соседями и их благополучие. Политика обретения «хороших, безопасных и богатых соседей» была конкре-тизована установкой, сформулированной еще в 2004 г. министром иностранных дел КНР Ли Чжаосином, - стать «добрым соседом и хорошим партнером». Поддерживая политику добрососедства, международники КНР утверждают, что из нее следует исключить лишь Японию как ближайшего союзника США. Наряду с США, Япония будет, по выражению Ван Цзиси, оставаться «стратегическим конкурентом» для Китая
В добрососедской политике упор делается на экономическое сотрудничество. Заместитель министра иностранных дел КНР Лю Чжэньминь заявил, что торговля Китая со странами Азии превосходит торговый оборот с США и ЕЭС, половина основных торго-
вых партнеров Китая и 70% инвестиций приходятся на Азию: «Развитие Азии неотделимо от развития Китая, и развитие Китая неотделимо от развития Азии»1 (028, с. 5).
Соседние страны, подчеркивают китайские международники, должны быть уверены, что выиграют от бурного экономического роста Китая, они должны получать «экономические дивиденды» благодаря прямой помощи КНР, «независимо от своей идеологии и союзнических отношений». Даже некоторые союзники США могут поддержать курс Пекина на добрососедство, и уже имеется положительный отклик со стороны Таиланда и Южной Кореи. Это «стратегия взаимовыгодного партнерства ("win-win")», а в перспективе - создание вокруг Китая «ассоциации стран общей судьбы (mingyun gongtongti)», по Си Цзиньпину (028, с. 2, 4).
Однако, как признают китайские ученые, в вопросах региональной безопасности возвышение Китая имеет амбивалентные последствия. Члены Шанхайской организации сотрудничества Россия и страны Центральной Азии, по мнению Ян Сюэтуна, выигрывают от роста военного могущества Китая, однако страны, с которым у Китая территориальные споры, воспринимают рост его могущества как угрозу своей безопасности. Китай должен принять на себя «больше ответственности за международную безопасность и предоставить больше гарантий безопасности своим партнерам» (028, с. 4).
Ян Сюэтун считает, что политика добрососедства должна ограничиваться ближайшей периферией, непосредственными соседями Китая. Существует риск «чрезмерной экспансии (guodu tuozhan)», как это описано в концепции британско-американского историка Пола Кеннеди «имперского гиперрасширения (imperial overstretch)»2, ставшего «одной из причин распада СССР»3. Ян призывает также уточнить, кто должен считаться «союзником-партнером» Китая, а кто - «врагом-соперником» (028, с. 4).
Провозглашенные Си Цзиньпином проекты Шелкового пути и аналогичных каналов широких международных связей Китая являются, считают китайские ученые-международники, развитием курса добрососедских отношений. Кроме выдвинутого еще в 2013 г.,
1 Liu Zhenmin. China's strength contributes to stability and prosperity in Asia. // Renmin Ribao. - 2014. - 28 April.
2 Kennedy P. The rise and fall of great powers: Economic change and military conflict from 1500 to 2000. - N.Y.: Vintage Books, 1987. - 535 р.
Концепция была предостережением и в адрес США. - Прим. реф.
сразу после прихода Си к руководству, проекта «Шелкового пути -экономического пояса с Центральной Азией (Zhongya sichou jingji 2Ы1ы)», это «Морской шелковый путь в Юго-Восточную Азию (Dongnan haishang sichou 2Ы1и)» и «Южноазиатский экономический коридор (Nanya de jingji zoulang)», который свяжет Китай с Бирмой, Бангладеш и Индией.
Ян Сюэтун считает «Морской шелковый путь» самым важным из трех проектов. «Шелковый путь» в Центральную Азию рассчитан на консолидацию «стратегического тыла» Китая в регионе, где «потенциал экономического развития и одновременно традиционные угрозы безопасности относительно низки». Тогда как «Морской шелковый путь» затрагивает «центральную для подъема Китая зону». Развитие связей Китая в этом направлении крайне необходимо для экономического противостояния США в регионе, заодно ареал обещает более серьезные стратегические преимущества, чем Центральная Азия (028, с. 5).
Китайские ученые одобряют переход Китая к более активной внешней политике, но призывают к реализму. «Столетие Китая для мира, которое могло бы сменить американское столетие, еще не наступило», - указывает профессор Школы международных исследований Народного университета Китая Цзинь Каньжун. Китай «должен сосредоточить свои усилия там, где они могут быть наиболее эффективными» (028, с. 3).
Главное, считают международники КНР, - избежать «ловушки Фукидида»1. Серьезного улучшения китайско-американских от-
1 Описанная Фукидидом в «Истории Пелопоннесской войны» ситуация, когда Делосский союз (Афины) и Пелопоннесский союз (Спарта) оказались заложниками «ловушки», вызванной ростом Афинского могущества и страхом Спарты перед усилением Афин. Современные исследователи и теоретики международных отношений используют «ловушку Фукидида» для описания взаимоотношений между США («управляющей державой») и Китаем («восходящей державой»). Си Цзиньпин высказал отношение к этой теории, выступая в Сиэттле в рамках визита в США: «Такой вещи, как "ловушка Фукидида", не существует, но, когда большие государства снова и снова допускают стратегические просчеты, они могут создавать такие ловушки для себя сами». Барак Обама заявил, что не верит в неизбежность войны между Пекином и Вашингтоном: «Соединенные Штаты приветствуют восхождение Китая, являющегося мирным, стабильным, процветающим и ответственным игроком на международной арене» (NI: США и Китай идут к войне, но ее еще можно избежать. РИА Новости - Mode of access: http://ria.ru/world/ 20151018/1304095531.html#ixzz48bsUHMBZ). - Прим. ред.
ношений достичь не удастся. Соперничество между Китаем как «восходящей страной» и США как «господствующей» неизбежно. Но оно не должно привести к «открытому соперничеству за лидерство», которое обернется прямой конфронтацией.
Официальную позицию КНР изложил вице-премьер Госсовета Ван Ян на экономической конференции в Чикаго в январе 2015 г.: «США - мировой лидер... Китай не имеет ни намерений, ни возможностей оспаривать ведущую роль США». По подсчету директора Белферовского центра международных отношений Гарвардского университета Грехэма Аллисона, с 1500 г. война между восходящей державой и гегемоном случалась в одиннадцати случаях из 15. Однако, по мнению китайских международников, Китаю еще далеко, чтобы оспаривать лидерство США.
Ван Цзыси утверждает: «Китай - самая быстро растущая из развивающихся стран, но он еще далеко позади развитых стран. Влияние Китая распространяется по всему миру, но. США остаются ведущей силой в Азии. У Китая уникальная политическая система и идеология, но ему не удается распространить свои ценности и модель. Китай пользуется существующим международным порядком, однако не в состоянии реформировать систему» (028, с. 3).
Цзинь Канжун напоминает, что в 1872 г. экономика США превзошла британскую, но только после Второй мировой войны США стали мировым лидером. И «поскольку Китай еще не может производить продукты глобального общества - такие, как, например, региональная стабильность и безопасность на Ближнем Востоке - международное сообщество не может ожидать от Китая лидерства в мире». Ян Сюэтун согласен с Цзинем: хотя Китай уже обладает «глобальной экономической мощью», в других компонентах глобального влияния он еще слишком слаб. В мире наблюдается тенденция к «экономической биполярности», но США остаются «единственным центром стратегической, военной и политической силы». Помимо того, что США - самая мощная держава в военном отношении, «вне конкуренции остается американская мягкая сила». Это единственная держава, которая «может предложить модель, влиятельную для других стран» (028, с. 3).
Возвышение Китая не остановить, при этом китайские международники отвергают «теорию системной войны», вытекающую
из «ловушки Фукидида». Великие державы могут учиться на ошибках прошлого, как показывает пример Германии после 1945 г. Путь Китая не предопределен в категориях исторического детерминизма. Ван Цзыси и Ян Сюэтун поддерживают мнение ветерана китайских международников Чжэн Бицзяня о возможности «мирного возвышения» Китая1. Ян Сюэтун, возражая на дискуссии в университете Цинхуа (2014) Джону Мирсхеймеру о том, что в возвышении Китая кроется риск «системной войны», доказывал, что Китай «не станет подражать американской стратегии "насильственной экспансии", которую США применяли в Х1Х в. в западном полушарии», и потому его возвышение не будет сопряжено с применением силы (028, с. 4).
Высказываясь за возрастание активности Китая во внешней политике, Ван Цзыси и Ян Сюэтун надеются, что она не станет агрессивной. Хотя они представляют две главные конкурирующие школы среди китайских международников2, Ван и Ян солидарны: Китай должен опираться на «моральный реализм (daoyi xianshi zhuyi)», предложить «моральную модель (daode dianfan)», чтобы «успокоить своих союзников и таким образом обосновать свое лидерство». В этой связи вспоминают о «дипломатии доброжелательности (wangdao)» из китайской классики (028, с. 5)3.
Проекты «шелковых путей», объединяемые ныне в китайской прессе термином «единая зона, один путь ^ne belt, one road)», как считает Майкл Свейн (029), сулят «значительные возможности в некоторых экономических, политических, культурных и стратегических областях и вместе с тем содержат много неопределенности и потенциальных проблем». Безусловно, это важнейшая инициатива внешнеполитического курса Си Цзиньпина. И хотя она не
1 Чжэн Бицзянь впервые изложил свою концепцию в Центре стратегических и международных исследований США в декабре 2002 г. (The 16 th National Congress of the Communist Party of China and China's peaceful rise - a new path: Speech by Zheng Bijian at the Center for Strategic and International Studies. - Washington DC, - 9 December 2002, available at. - Mode of access: https://www.brookings. edu/wp-content/uploads/2012/04/20050616bijianlunch.pdf
Ян Сюэтун называет себя «моральным реалистом». Ван Цзиси считается
«либералом». Позиции Цзинь Каньжуна располагаются между ними (028, с. 3).
3
Yan Xuetong, Ancient Chinese thought, modern Chinese power. - Princeton, NJ: Princeton univ. press, 2011.
афишируется как «средство усиления влияния Пекина в Евразии, несомненно, ее следует оценивать в этих категориях» (029, с. 1).
Как очевидно из документа министерств иностранных дел и торговли КНР - это межконтинентальный проект. Соединяя Китай с Центральной Азией и Россией с выходом на Балтику, он связывает «динамичный Восточно-Азиатский регион с развитой экономикой Европы и включает страны с огромным потенциалом экономического развития». Через Центральную и Западную Азию Китай «соединяется с Персидским заливом и Средиземным морем», а также по суше с Юго-Восточной и Южной Азией. А морским путем ведет в Европу через Южно-Китайское море и Индийский океан в одну сторону и через Южно-Китайское море в южную часть Тихого океана1. По подсчетам китайских экспертов проект должен охватить страны с населением более 4 млрд и ВВП около 21 трлн долл, соответственно 65% и 30% населения и экономики мира (029, с. 3).
В том же документе указаны пять направлений межконтинентального взаимодействия: «координация политики, транспортные связи (facilities connectivity), свободная торговля, финансовая интеграция и связи между людьми (people-to-people bonds)». Отмечается, что это соответствует движению к «многополярному миру, глобализации экономики, уважению культурных различий и большему применению информационных технологий». Отдельно говорится о развитии культурных контактов с целью достижения взаимопонимания между народами участвующих стран, внушения им «доверия и уважения друг к другу», чтобы «жить в мире, гармонии и благополучии»2.
Согласно неофициальному комментарию чиновника МИД КНР цель проекта троякая. Во-первых, ускорить развитие Западного и Центрального Китая путем открытия этой континентальной части страны внешнему миру. Во-вторых, повысить статус Восточной Азии в мировой экономической системе. Наконец, превратить региональные связи Китая в «ассоциацию стран общей судьбы» с «общностью интересов, развития и ответственности» (029, с. 5-6).
1 Vision and actions on jointly building Silk Road Economic Belt and 21 st Century Maritime Silk Road / Ministry of Foreign affairs, Ministry of commerce of the People's republic of China. - Beijing. - March 2015. - Mode of access: - http://news. xinhuanet. com/english/china/2015-03/28/c_134105858.htm
2 Ibid.
Пекин между тем очень озабочен, чтобы проект не выглядел выражением исключительно китайской заинтересованности. Как заверял Си Цзиньпин, «Китай будет следовать принципу широких консультаций, совместного вклада и общей выгоды. Программы развития будут открытыми и инклюзивными, а не эксклюзивными. Это будет настоящим хором с участием всех стран, расположенных на данных путях, а не соло Китая». Существующие механизмы или проекты регионального сотрудничества не будут упразднены, а, напротив, будут поддерживаться Китаем1. Это «не китайское дело, -уточнялось в «Жэньминь жибао», - но совместное предприятие всех заинтересованных стран. Не зона исключительных интересов Китая, а зона общих интересов» (029, с. 7).
По словам бывшего китайского посла в Париже У Цзяньми-ня, проект предполагает «три вместе»: во-первых, обсуждение с участниками программ взаимовыгодного сотрудничества, во-вторых, совместную их реализацию, в третьих, общее пользование плодами. У Цзяньминь уверяет, что «участие США, стран Европы, Японии и всех остальных в этом грандиозном предприятии будет приветствоваться».
Ключом проекта предполагаются массивные инвестиции Китая в инфраструктуру охваченных проектом стран. Этот упор на развитие инфраструктуры трактуется даже как «распространение модели развития Китая по всему миру». «Железные и автомобильные дороги, порты и аэропорты, - утверждает один из китайских экономистов, - имели решающее значение в экономическом успехе Китая. Китай теперь хочет, чтобы и его соседи применили эту стратегию роста» (029, с. 8).
Для самого Китая проект означает дальнейшее открытие миру, развитие экономического сотрудничества и потому должен стать инструментом углубления экономических реформ, как это было определено пленумом ЦК КПК в ноябре 2013 г. При подчеркивании в целом экономического значения проекта некоторые неофициальные источники отмечают также военно-стратегические задачи. Это - «ответ на новую геополитическую ситуацию»: стремление США «восстановить баланс сил» в Азии, усилия по
1 Xi Jinping, Towards a Community of Common Destiny and a new future for Asia (speech. Boao forum for Asia annual conference, March 28, 2015). - Mode of access: http://news.xinhuanet.com/english/2015-03/29/c_134106145.htm
возобновлению экономического роста в Японии, «быстрый экономический рост и усиление воинственности Индии». С этой точки зрения концепция проекта соответствует изменению в самоидентификации Китая от «просто восточно-азиатской страны» к «важнейшей державе на Евразийском континенте»1.
Директор Центра Азиатско-Тихоокеанских и глобальных стратегических исследований Китайской академии общественных наук Ли Сянъюан отметил военно-стратегические аспекты проекта. Первое - обеспечить безопасность транспортных путей, особенно морских: борьба с пиратством, спасательные операции, применение международного права. Второе - усилить региональное сотрудничество в борьбе с терроризмом. Третье - создать механизм для разрешения территориальных споров. Четвертое - создать механизм совместной эксплуатации морских ресурсов при неразре-шенности территориальных споров (029, с. 8-9).
В прессе КНР активно обсуждается вопрос, кто будет препятствовать проекту. Обычно называются США, в частности потому, что они противодействуют созданию ключевого для всего проекта Азиатского банка инфраструктурных инвестиций - в отличие от других развитых стран, желающих к нему присоединиться. При этом некоторые авторы откровенно видят в Банке альтернативу Мировому банку и другим международным финансовым организациям, подконтрольным США. Другие склоняются к точке зрения, что Азиатский банк может быть не только соперником, но и дополнением к последним.
Посол КНР в Лондоне Лю Сяомин подчеркивал, что Банк -«дополнение к существующим многосторонним институтам развития. Он будет функционировать в глобальной экономической и финансовой системе и следовать установившейся международной практике». И проект - это не геополитическая концепция, не «претензия Китая на усиление влияния на суше и море в противовес позициям США в Азии». Китайская традиция «никогда не формулировалась в геополитических или геоэкономических терминах».
1 Xue Li, Xu Yanzhuo, China needs great power diplomacy in Asia // Financial times (Chinese-language version). - 2015. - Feb. 9. - Mode of access: http://www. ftchinese.com/ story/001060539
Проект - это предложение использовать «китайский экономический экспресс» на «благо всего мира»1.
Это «не инструмент геополитики», нельзя рассматривать его с точки зрения «устаревшей ментальности холодной войны», - заявил министр иностранных дел КНР Ван И, противопоставив проект плану Маршалла. В прессе КНР подчеркивается, что план Маршалла был политически обусловленным и исключал социалистические страны, тогда как проект приветствует присоединение всех стран, «не спрашивая, чьи они союзники, какова их религия, каких политических доктрин они придерживаются и каковы были в прошлом их отношения с Китаем». Проектом Китай «решил создать прецедент мирного возвышения великой державы». К тому же проект носит долгосрочный характер, тогда как план Маршалла действовал только четыре года (029, с. 11-12).
Китайские источники «по шаблону отвергают критические замечания», что предусматриваемое в проекте расширение связей будет использовано Китаем в отношении участников для «доминирования, запугивания и вообще воздействия или манипулирования». Тем не менее иностранные наблюдатели говорят о надежде китайских властей на то, что осуществление проекта в конечном счете приведет к превращению Европы «просто в полуостров на краю Азиатского континента, экономически интегрированный с Китаем и зависимый от китайского локомотива, а США займут положение отдаленного острова между Атлантикой и Тихим океа-
ном»2.
Помимо расчета на обострение трансатлантических противоречий относительно политики в Азии и экономической конкуренции между США и Европой, проект сулит полное изменение «глобального ландшафта». Он не только ослабляет значение военно-морского превосходства США, но и знаменует переход гегемонии в мире от морских держав к континентальным силам. Впрочем, про-
1 Liu Xiaoming. New Silk Road is an opportunity not a threat // Financial times. -2015. - May 24. - Mode of access: http://www.ft.com/intl/cms/s/0/c8f58a7c-ffd6-11e4-bc30-00144feabdc0.html#axzz3bH6GePCA.
2 Rolland N. China's new Silk road // NBR Commentary - 2015. - Feb. 12. nbr.org>downloads/pdf/psa/rolland_commentary; vide idem: China looks to Europe-through the Balkans // Financial times. - 2014. - Dec. 19. - Mode of access: http://blogs.ft.com/beyond-brics/2014/12/19/china-looksto-europe-through-the-balkans
ект не означает и отказа Китая от приобретения военно-морских баз, в частности в Восточной Африке (029, с. 14-15).
Особенность обсуждения проекта в КНР - при полном одобрении почти полное отсутствие замечаний о сложности его осуществления, например, интеграции китайских компаний в инородной среде, ее разнородности с наличием бедных стран и коррумпированных режимов. Подчеркивая благодетельность проекта для соседних стран, мало кто из китайских авторов задумывается об экономической эффективности тех же инфраструктурных вложений, между тем как прошлый опыт показывает, что нередко инфраструктурные проекты китайских компаний оборачивались неоправданным вложением больших средств. А неэффективность китайских инвестиций для местной экономики может вызвать неблагожелательную реакцию и «обострить геополитическую напряженность» (029, с. 15)1.
В конечном счете, заключает Свейн, успех или неудача проекта будут зависеть от ресурсов, которые Пекин «захочет или сможет вложить», от способности китайских лидеров и предпринимателей применить эти ресурсы и от выгод, которые получит не только Китай, но и реципиенты. Для этого требуется «пойти дальше риторики и лозунгов и выработать план действий, основанный на здравых экономических принципах и четком понимании потребностей участников, а также опасений» Индии, России, Европы, США. «Возможно, наибольшей сложностью... окажется стойкая тенденция китайской политической системы пренебрегать изъянами и озабоченностью вовне в угоду высшему руководству» (029, с. 16).
А.В. Гордон
1 Kennedy S., Parker D.A. Building China's «One Belt, One Road» // Center for Strategic and International Studies. - 2015. - Apr. 3. - Mode of access: http://csis.org/ publication/building-chinas-one-belt-one-road. Vide idem: Magnus G. China must prove Silk Road plan is serious // Financial times. - 2015. - May 4. - Mode of access: http://www.ft.com/intl/cms/s/0/6e8e7f74-f26d-11 e4-b914-00144feab7de.html
