CC BY
16
активистами подобного рода ультраправых группировок. В Норвегии 22 июня 2011 г. А. Брейвик совершил двойной теракт на острове Утойя и в Осло, уничтожив в общей сложности 77 человек, большую часть из которых составили дети и несовершеннолетние. По мнению Александера, манифест «норвежского стрелка», в котором тот заявил, что «по всей Европе мультикультурные элиты ведут тотальную войну против собственных народов», стал эхом антигражданской логики европейского негативизма [с. 547].
Подводя итог, автор еще раз подчеркивает, что восприятие людей в отрыве от их качеств возрождает фундаментальные предрассудки ингрупп. Таким образом, если мы хотим приблизить и понять аутсайдеров, культурные структуры реальных гражданских обществ должны быть расширены. Только сделав себя мультикуль-турной, Европа может сохранить свои демократические ценности в ходе противостояния глобализирующемуся миру, заключает Дж. Александер.
А.М. Понамарева
2015.01.014. МЕИР Н., МОДУД Т. КОСМОПОЛИТИЗМ И ИНТЕ-ГРАЦИОНИЗМ: ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БРИТАНСКИЙ МУЛЬТИКУЛЬ-ТУРАЛИЗМ «ЗОМБИ-КАТЕГОРИЕЙ»?
MEER N., MODOOD T. Cosmopolitanism and integrationism: Is British multiculturalism a «Zombie category»? // Identities: Global studies in culture and power. - L., 2014. - Mar. 21. - P. 1-17.
Ключевые слова: Ульрих Бек; гражданство; интеграция; мусульмане; зомби-категория.
Насер Меир (факультет гуманитарных и социальных наук, Университет Стратклайда, Глазго, Великобритания) и Тарик Мо-дуд (Центр изучения этничности и гражданства, Бристольский университет, Великобритания) констатируют явное снижение частоты обращений к мультикультурализму как к термину при одновременном углублении и расширении той категории явлений, на которые он указывает.
Название работы отсылает читателя к проекту космополитической социологии Ульриха Бека и одновременно инициированной им научной дискуссии о так называемых «зомби-категориях» -пустых понятиях, продолжающих определять наше мышление и
поступки, хотя обозначаемая ими социальная реальность более не существует1 [с. 2]. Авторы отмечают, что в книгах У. Бека указано немало понятий - кандидатов на роль «живых мертвецов» («living dead»), которые, будучи сформулированы в прежних «горизонтах опыта» («horizons of experience»), скрывают от нас неопределенность «второй современности» («second modernity»). Для целей статьи Меир и Модуд сводят множество отмеченных У. Беком проявлений позднего модерна к единому определению - «современности без нации-государства» («non-nation-state modernity») - оживающей в стремительных изменениях реалий существования как внутри «контейнеров» национальных территориальных государств, так и вне их пределов2. Отправной точкой научного поиска автора концепции «рефлексивной модернизации» становится не просто признание усиления взаимодействия поверх границ, становящихся все более «прозрачными», но фиксация процессов, которые «изменяют качество социального и политического внутри обществ на-ций-государств»3. Анализируя заявления У. Бека о том, что достижения в теории и практике космополитизма делают понятие «мультикультурализм» излишним, авторы задаются вопросом, насколько все вышеизложенное может служить основанием для признания «мультикультурализма» в Британии «зомби-категорией».
В данной статье Н. Меир и Т. Модуд оценивают эвристич-ность предложенной У. Беком теории космополитизма, соотнося ее с политическими реалиями европейского культурного ландшафта.
Обращаясь к социологии У. Бека, авторы статьи опираются преимущественно на эссе «Космополитическое общество и его враги», в котором тот говорит о разворачивающемся на наших глазах процессе космополитизации (cosmopolitanization), определяя его как «внутреннюю глобализацию, глобализацию изнутри национальных обществ»4. Обвинительный пафос его статьи сводится к осуждению методологического национализма (methodological natio-
1 Beck U. Interview with Ulrich Beck // J. of сonsumer mltae. - L., 2001. -Vol. 1, N 2. - P. 261.
2 Beck U. The cosmopolitan society and its enemies // Theory, culture a. society. -L., 2002. - Vol. 19, N 1-2. - P. 24.
3 Цнт. m>: Beck U. The cosmopolitan society and its enemies // Theory, culture a. society. - L., 2002. - Vol. 19, N 1-2. - P. 17.
4 Цнт. m>: Ibid. - P. 17.
nalism), замещающего «диалогическое воображение» («dialogic imagination») «монологическим» («monologic imagination»), которое исключает инаковость другого1. Безусловно, первый подход видится У. Беку более предпочтительным как соответствующий сосуществованию конкурирующих образов жизни в индивидуальном опыте и учитывающий происходящее взаимопроникновение культур. С его точки зрения, результатом глобализации становится изменение значений национального и локального в ходе «транслокальных» процессов. Соответственно, требуется пересмотр привычных понятий социальных наук, в том числе мультикультурализма, с позиции их соответствия новой социальной реальности.
Раскрывая представления У. Бека о сути так называемой «дилеммы мультикультурализма», Меир и Модуд приводят обширную цитату из его работы: «Мультикультурализм, несмотря на постулирование существования мира различий и принципа плюрализма, питает коллективный образ человечества, в котором индивид остается зависимым от своей культурной среды. Он (или она) является продуктом языка, традиций, верований, обычаев и местности, в которой он пришел в этот мир и в которой вырос, так что "отчизна" рассматривается как замкнутое, самодостаточное и сакральное целое, требующее защиты от любой возможной угрозы. В частности, от империализма и также таких факторов, как метисация, интернационализация и космополитизация, подрывающих национальный дух. В этом смысле мультикультурализм находится в оппозиции с индивидуализацией. В соответствии с мультикультурными предпосылками, индивида не существует. Он является всего лишь эпифеноменом своей культуры»2 [с. 3].
Как отмечают авторы статьи, тезис У. Бека о том, что мультикультурализм в теории и на практике «эссенциализирует» различные компоненты культуры и препятствует индивидуальной автономии, вошел в число основных возражений против попыток представить данную концепцию как эффективное средство преобразования коллективных идентичностей в целях достижения равенства прав и обязанностей граждан. Меир и Модуд перечисляют це-
1 Цнт. m: Beck U. The cosmopolitan society and its enemies // Theory, culture a. society. - L., 2002. - Vol. 19, N 1-2. - P. 18.
2 Beck U. The cosmopolitan society and its enemies // Theory, culture a. society. -L., 2002. - Vol. 19, N 1-2. - P. 36-37.
лый ряд ученых, готовых подписаться под тем, что мультикульту-рализм мешает интеграции меньшинств, но фиксирующих свое внимание на различных проявлениях негативного воздействия политики «равенства различий». Так, в представлении Р. Хансена мультикультурализм отвлекает внимание от действительно существенных проблем экономического неравенства1; в интерпретации К. Калдвелла - расшатывает моральные устои «коренного населения»2; с точки зрения М. Филлипса - косвенно способствует возрастанию угрозы международного терроризма3. Таким образом, заключают авторы статьи, коль скоро, в терминах Дж. Александе-
4
ра, «у мультикультурализма множество лиц» , то у его противников «лиц» не меньше.
Обращаясь непосредственно к британским реалиям и принимая во внимание негативную тональность заявлений премьер-министра страны Д. Кэмерона в отношении мультикультурализма, Н. Меир и Т. Модуд не находят ничего удивительного в том, что в единственном документе по интеграции, выпущенном Департаментом по делам общин и местному самоуправлению в 2012 г., не содержится прямого указания на мультикультурализм, хотя и признается позитивная роль этнического и религиозного разнообразия
[с. 6].
Авторы статьи констатируют широкое распространение представления о бесполезности мультикультурализма в решении проблем интеграции, спровоцированных растущим культурным разнообразием. При этом они указывают на то, что на сегодняшний день в сознании европейского обывателя большая часть этих проблем оказывается связанной с исламскими иммигрантскими общи-
1 Hansen R. The Danish cartoon controversy: A defence of liberal freedom // International migration. - Hoboken (NJ), 2006. - Vol. 44, N 5. - P. 7-16.
Caldwell C. Reflections on a revolution in Europe: Can Europe be the same with different people in it? - Colchester: Penguin, 2009.
Phillips M. Londonistan: How Britain created a terror state within. - L.: Gibson Square books, 2006.
4 Alexander J. Struggling over the mode of incorporation: Backlash against mul-ticulturalism in Europe // Ethnic a. racial studies. - Abingdon, 2013. - Jan. 14. - Mode of access: https://www.sv.uio.no/iss/forskning/aktuelt/arrangementer/aubert/forelesninger/ 2013/struggling-over-mode-of-incorporation-backlash-against-multiculti-in-europe.pdf (Retrieved 30.09.2014)
нами. События, последовавшие за публикацией «Сатанинских стихов» С. Рушди1, продемонстрировали, цитируют авторы Э. Фей-велла, что «одной из наиболее горячих тем, порожденных мульти-культурализмом в Британии, стало возрастание значения тех политических и социальных вопросов, в которые вовлечены мусульмане»2 [с. 7-8].
Однако, по мнению Меира и Модуда, одного только осуждения мультикультурализма недостаточно, чтобы признать его «зомби-категорией». Авторы обращаются не к эмоциям, которые муль-тикультурные практики вызывают в обществе, а к фактам, отражающим степень их проникновения в интеграционную политику Великобритании.
Меир и Модуд видят практическое воплощение мультикуль-турного подхода в том, что послевоенные иммигранты из стран Содружества, сохранявшие статус британских подданных3, как и иммигранты «второго поколения», рассматривались в качестве этнических и расовых меньшинств. Соответственно, предполагалось, что они нуждаются в государственной поддержке и дифференцированном обращении, для того чтобы преодолеть характерные
1 Салман Рушди - британский писатель, критик, публицист индийского происхождения. Его роман «Сатанинские стихи», опубликованный в 1989 г., был объявлен приверженцами ислама кощунственным и вероотступническим. Власти Индии, Судана, Египта, Саудовской Аравии и многих других мусульманских стран запретили издавать книги человека, оскорбившего их веру. В Англии были взорваны бомбы у магазина фирмы «Penguin books», где книга была выставлена на продажу. Иранский духовный лидер аятолла Хомейни издал фетву, в которой назвал убийство Рушди богоугодным делом, после чего Великобритания и Иран на несколько лет разорвали дипломатические отношения, а Рушди долгое время был вынужден скрываться. Присвоение ему в 2007 г. титула рыцаря Британской империи спровоцировало новый взрыв негодования в исламском мире. - Прим. реф.
Favell A. Philosophies of integration: Immigration and the idea of citizenship in France and Britain. - L.: Palgrave-Macmillan, 1998. - P. 38.
По закону о британском гражданстве, принятому в 1948 г., жители колоний и независимых стран, входивших в возглавляемое британским монархом Содружество наций, получали статус британских подданных, предполагавший возможность свободного въезда и поселения на территории Соединенного Королевства. По прибытии в Великобританию указанные категории иммигрантов наделялись теми же правами и обязанностями, что и автохтонные жители страны, включая право участия в голосовании на выборах национального и местного уровня. - Прим. реф.
барьеры в реализации своих гражданских прав. Аналогично авторы оценивают и ряд Актов о расовых отношениях (Race relations acts), нацеленных на внедрение принципа равного доступа к ресурсам за счет обеспечения равных возможностей, с опорой на который государство добивалось интеграции меньшинств в рынок труда и другие ключевые сферы жизни британского общества. С точки зрения Меира и Модуда, принятие третьего Акта о расовых отношениях 1976 г. еще более надежно закрепило институт государственной поддержки расового равенства, объединив содержание таких более слабых в законодательном плане инструментов, как Акты 1965 и 1968 гг. Наконец, в дополнение к признанию проблемы косвенной дискриминации и законодательно прописанному общественному обязательству содействовать установлению хороших расовых отношений была учреждена Комиссия по расовому равенству (Commission for racial equality) (в дальнейшем преобразованная в Комиссию по равноправию и правам человека (Equality & human rights commission)), в задачи которой в числе прочего входило рассмотрение жалоб частных лиц и проведение исследований по вопросам расовой дискриминации [с. 9].
Меир и Модуд обращают внимание на эволюцию мульти-культурализма в Британии. Изначально проблемы интеграции рассматривались в стране сквозь призму концепции противостояния различных расовых групп, но в дальнейшем, под давлением «снизу», содержание мультикультурных практик было расширено за счет учета таких факторов, как этничность и религия. Более того, ответом на наметившуюся тенденцию противопоставления мусульманской и европейской идентичности стала практика привлечения мусульман в органы государственного управления местного и национального уровня. Логичным продолжением такой политики явилось создание Мусульманского совета Великобритании (Muslim Council of Britain). С победой лейбористов на выборах 1997 г. влияние этой неправительственной организации усилилось, и в последующую декаду она в числе прочего сумела добиться таких значимых результатов, как государственное финансирование частных мусульманских школ, а также принятие закона, защищающего мусульман от дискриминации при трудоустройстве. Мусульманский совет Великобритании сыграл решающую роль в кампании лоббирования включения в перепись населения 2011 г. вопроса о
религиозной принадлежности, убедив тогдашнего премьер-министра страны Т. Блэра поддержать эту инициативу вопреки рекомендациям отдельных министерств и ведомств. Тем самым, по мнению Меира и Модуда, была подготовлена почва для последующего возможного внедрения политики, приравнивающей мусульман к другим определяемым через расовую или этническую принадлежность группам меньшинств, и распространения на них соответствующих принципов защиты. Даже при том, что к настоящему времени Мусульманский совет Великобритании вышел из доверия у властей, процент консультаций с мусульманскими группами на местном и национальном уровнях продолжает расти и превышает аналогичный показатель для отдельных христианских институтов или других групп меньшинств [с. 10-11].
Помимо прогресса в сфере политического представительства мусульман авторы статьи также отмечают развитие религиозного плюрализма в стране, отразившееся, в частности, в появлении в Великобритании судов шариата и Мусульманского арбитражного суда (Muslim arbitration tribunal). Деятельность этих учреждений, с точки зрения Меира и Модуда, служит примером того, как британские мусульмане могут, руководствуясь законами шариата в урегулировании своих бытовых споров, оставаться в правовом поле британского законодательства. Цитируя Дж. Сопера и Дж. Фетцера, авторы статьи приходят к выводу о том, что «теологически наивно и исторически ошибочно полагать, что ислам по определению является в большей степени неспособным к мирному сосуществованию с либеральными демократическими ценностями, чем христианская или иудейская традиции»1 [с. 12].
Подводя итог своим наблюдениям, авторы констатируют, что аргументация У. Бека не в меньшей степени, чем преобладающий в настоящее время антимультикультурный дискурс, не соответствует эмпирической реальности. Поэтому мультикультурализм может быть обозначен как «зомби-термин», но он крайне далек от «зомби-категории».
А.М. Понамарева
1 Soper J., Fetzer J. The not so naked public sphere: Islam and the state in Western Europe // Orient: German j. for politics, economics a. culture of the Middle East. -B., 2010. - Vol. 11, N 2. - P. 13.
