CC BY
81
ОБЩИЕ ВОПРОСЫ
2013.03.001. ВОЛОБУЕВ О.В. Н А. РОЖКОВ: ИСТОРИК И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ. - М.: Собрание, 2012. - 320 с.
Ключевые слова: Н.А. Рожков; революционная деятельность; историко-социологическая концепция.
Монография д-ра ист. наук О.В. Волобуева, состоящая из введения, двух частей («Научная, педагогическая и общественно-политическая деятельность Н.А. Рожкова» и «Основные проблемы историко-социологической концепции Н.А. Рожкова: в поисках универсальной модели общественного развития»), заключения и послесловия, является первой опубликованной на русском языке монографией об историке Н.А. Рожкове (1868-1927).
По мнению автора, в биографии Н.А. Рожкова можно выделить три основных периода. Первый охватывает 1890-е годы - начало XX в. Это время становления ученого, его активной научной и педагогической деятельности, публикации многих исследований, начала формирования собственной историко-социологической концепции. Во второй период биографии Н.А. Рожкова на первый план выдвигается его революционная деятельность. Она начинается в 1905 г. и включает уход в подполье в 1906-1908 гг., пребывание в тюрьме и ссылке вплоть до Февральской революции, политическую деятельность в 1917 - начале 1918 г. В этот период ученый был оторван от преподавания в учебных заведениях, но продолжал заниматься научной работой в трудных условиях подполья, заключения, сибирской ссылки, бурных событий 1917 г. Количество научных публикаций в это время сравнительно с предыдущим невелико, но политическая публицистика очень обширна. Третий период научной и педагогической деятельности протекал в условиях советского времени. Несмотря на политические стеснения и ре-
прессии, тюремные заключения и псковскую ссылку, Н.А. Рожкову в этот период удается завершить 12-томную «Русскую историю в сравнительно-историческом освещении» и вести большую продуктивную научную работу, сочетая ее с преподаванием и административной деятельностью в различных высших учебных заведениях.
В годы Первой российской революции Рожков, приват-доцент Московского университета, становится большевиком и вскоре избирается членом ЦК РСДРП. По словам О.В. Волобуева, он играл весьма значительную роль в агитационно-пропагандистской, журналистской, организаторской и другой деятельности РСДРП. Не случайно после ареста и суда он отсидел два года в тюрьме и был приговорен к пожизненной ссылке. В то же время автор обращает внимание на то, что Рожков никогда не являлся убежденным приверженцем большевистских взглядов «по теоретико-политологическим (перспективы буржуазно-демократической революции, аграрный вопрос и др.) и революционно-практическим вопросам (тактика РСДРП, соотношение легализма и нелегальности)» (с. 293).
Находясь в сибирской ссылке, Рожков разошелся с большевиками в оценке революционной перспективы в России и необходимости образования легальной партийной организации. Разорвав с большевиками, он перешел на позицию внефракционного социал-демократа (1911-1917). После Февральской революции и возвращения из сибирской ссылки в Москву Рожков стал одним из руководителей организации московских «объединенцев». Таким образом, подчеркивает О.В. Волобуев, в положении внефракционного социал-демократа Рожков пробыл по времени гораздо больший срок, чем в рядах большевиков (примерно три года до ареста) или меньшевиков (примерно два года активной деятельности, формально до конца 1922 г.). Соответственно, автор считает возможным говорить о трех этапах эволюции политических взглядов Рож-кова, в отличие от устоявшегося в историографии представления лишь о двух периодах его политической деятельности - большевистском и меньшевистском.
В августе 1917 г. Рожков вступает в РСДРП и входит в меньшевистский ЦК. «Негативное отношение историка к социалистическому выбору большевиков в 1917 г. основывалось не только на меньшевистских, но и на его более ранних большевистских
взглядах. Еще в 1907 г. Рожков, имея в виду отсталость России, писал: "Очевидно, если установить социалистический строй в таком обществе, то получится не удовлетворение потребностей каждого, а нечто среднее между монастырем, казармой и тюрьмой"... Именно темнота масс, напишет историк в середине 1918 г., привела к тому, что тысячи людей поняли "социалистическую революцию как "грабеж награбленного", и потому им угрожает опасность лишиться и вожделенной земли, и золотой воли". Этот прогноз Н.А. Рожкова оказался провидческим» (с. 107). Таким образом, подчеркивает Волобуев, критическое отношение Рожкова к новой власти было обусловлено не теми или иными частными ошибками большевиков, а убежденностью ученого «в том, что Россия ни экономически, ни культурно, ни политически не была подготовлена "к опытам непосредственного водворения социализма". Экономической предпосылкой социализма, доказывал историк, является высокий уровень развития промышленности и сельского хозяйства, для достижения которого необходимо пройти фазу "культурного", регулируемого демократическим государством капитализма. Именно в период "культурного капитализма" рабочий класс повышает уровень общественного сознания и приобретает организационный опыт отстаивания прав и интересов (классовых и общегражданских)» (с. 134).
В начале 1920-х годов историк порвал с политической деятельностью. «Рожков вынужденно делает выбор: он отказывается от активного участия в политической жизни и решает отныне посвятить себя только исторической науке и преподавательской (поелику это будет возможно) деятельности» (с. 122). Это, впрочем, не спасло его от большевистских репрессий - двух арестов и ссылки. Его расхождения с В.И. Лениным по аграрному вопросу, способам организации и деятельности социал-демократической рабочей партии, возможности социалистических преобразований в России, политике военного коммунизма и критика большевистских крайностей обернулись решением о высылке за границу, на котором настаивал сам Ленин. В конечном счете ЦК партии большевиков после нескольких обсуждений ограничился ссылкой Рожкова в Псков, откуда он вернулся в Москву вскоре после смерти Ленина. Таким образом, в имперской России ученый провел в тюрьме два года и два месяца (1906, май 1908 - июнь 1910) и в ссылке более
6,5 лет (1910 - февраль 1917); в советской России - в тюрьме девять месяцев (1921, 1922) и в ссылке около 2,5 лет (1922 - май 1924). В общей сложности это составляет около трех лет тюремного заключения и девять лет ссылки. При этом, по мнению О.В. Волобуева, Н.А. Рожков не был политиком по призванию, скорее он воспринимал свое общественное служение как выполнение личного морального долга перед народом.
Несмотря на такую биографию, благодаря необычайной работоспособности Рожков смог написать, не считая многих публицистических статей, около 400 научных работ. Как публицист Рожков также был очень продуктивен. Кроме того, он проявил себя не только как ученый и педагог, но и как организатор научной и педагогической деятельности. И в имперский, и в советский периоды Рожков много внимания уделял развитию в стране исторического образования (которое он хотел перестроить на основе экономического материализма), был автором программ и учебников нового типа. В разное время он возглавлял Педагогическое общество при Московском университете, Петроградский педагогический институт им. Некрасова, Государственный исторический музей. Он также принимал участие в создании Петроградского педагогического института им. А.И. Герцена и Екатеринбургского университета.
В теоретическом отношении Рожков причислял себя к марксистам, но на его взгляды большое влияние оказали позитивисты (О. Конт, Г. Спенсер, и др.) и представители психологической школы в социологии (Л. Гумплович, Э. Дюркгейм, Г. Тард и др.). В творческих поисках историка был осуществлен синтез марксистского историко-экономического монизма и классового подхода с контовской социальной статикой и динамикой, и это сочетание дополнялось разработанной им «теорией психических типов». Сложившаяся в результате этого синтеза историко-социологическая концепция Н.А. Рожкова, по утверждению О.В. Волобуева, представляет собой целостную и завершенную модель всемирной истории. Таким образом, автор монографии не разделяет утвердившейся в научной литературе точки зрения на Н. А. Рожкова как эклектика в области теории исторической науки и в историографической практике, считая его создателем оригинальной историко-социоло-гической концепции, для которой в роли конструкционных источников были использованы и позитивизм, и марксизм, и психоло-
гизм (психологическое направление в социологии). Доказательность исторических и социологических обобщений Рожков обосновывал результатами применения сравнительно-исторического метода, который, по его мнению, дает возможность установить и обосновать фактическими данными глобальные закономерности общественного развития и особенности исторических процессов и явлений в отдельных странах. «У Рожкова. сравнение идет по четко определенной схеме, включающей, используя современную научную терминологию, системный анализ. Идея определения и применения четко сформулированных критериев для оценки процессов в каждой сфере общественного бытия - экономической, социальной, политической - вот что. может внести опыт Рожкова в методологический инструментарий обществоведа, использующего сравнительно-исторический метод. Особенно это необходимо при создании панорамной картины глобальной или региональной истории» (с. 298-299).
При этом, как подчеркивает О.В. Волобуев, в центр концептуального поиска ученого была поставлена история России. На ее материале Рожков делал первичные заключения о характере исторического развития («Обзор русской истории с социологической точки зрения»), а затем, обращаясь к истории других стран, превращал эти заключения в выводы («Русская история в сравнительно-историческом освещении»). Причем, по словам автора монографии, распространение выводов, сформулированных на основе изучения истории России, на исторический процесс в глобальном масштабе, что делал Рожков, методологически не столь уж сильно отличается от марксистской экстраполяции исторического процесса в Западной Европе на весь мир, при которой происходит трансформация региональных закономерностей в закономерности всеобщие.
В «Русской истории в сравнительно-историческом освещении» Рожков обосновывает тезис о чередовании периодов «критических», т.е. революционных, или переходных от прежнего общества к новому, и «органических», т.е. таких, когда тот или иной общественный строй достигает развитого состояния. При этом стадиальность периодов в глобальной истории он считал преимущественно асинхронной: одна и та же стадия общественного развития в
разных странах и регионах в периодизации Рожкова чаще всего не совпадает хронологически.
В историко-социологической концепции Рожкова О.В. Воло-буев обращает внимание на две особенности, связанные не просто с периодизацией, но и пониманием исторического процесса. Первая - это признание существования в качестве отдельного этапа экономической истории эпохи торгового капитализма (в классификации Рожкова - периоды дворянской революции и господства дворянства). Согласно Рожкову, экономической основой периода дворянской революции являлся переход к товарному хозяйству, параллельно чему перестраивалось общество, «собирались» земля и власть, создавались новые формы духовной культуры. Соответственно следующий, органический период господства дворянства («старый порядок») характеризовался сочетанием дворянского землевладения с развитием торгового капитализма. Дворянство в социальной динамике Рожкова являлось господствующим классом торгово-капиталистического общества благодаря тому, что оно как класс способствовало развитию производительных сил в большей степени, чем купечество. При этом автор монографии подчеркивает, что осужденная в советской исторической науке в связи с критикой школы М.Н. Покровского теория торгового капитализма до сих пор числится в понятийном аппарате и научном инструментарии западных историков.
Другой особенностью концепции всемирной истории Рожко-ва было отрицание, под влиянием работ историков античного мира Ю. Белоха и Эд. Мейера, рабовладельческого строя как самостоятельного этапа в развитии общества. Рабство рассматривалось Рожковым как форма принудительного труда в условиях феодальных и денежных (торговый капитализм) общественных отношений. В истории стран Древнего мира Рожков выделял те же органические и критические периоды, что и в истории более поздних государств (Франции, Германии, Италии, России и др.). Классический тип общества старого порядка, считал Рожков, существовал во Франции, а также отчасти в эллинистических государствах и в Римской империи первых трех веков н.э. При этом историк ставил знак равенства между крепостническими и рабовладельческими отношениями, рассматривая рабство как крайнее выражение феодально-крепостнических отношений. В этом плане, полагает автор,
взгляды Рожкова в его время в принципе совпадали со взглядами ведущих историков Античности В.П. Бузескула, Р.Ю. Виппера, М. И. Ростовцева, а в настоящее время в определенной степени ассоциируются с концепцией большой феодальной формации Ю. М. Кобищанова.
Несмотря на стремление Рожкова сформулировать общую схему общественного развития, он обращал внимание и на своеобразие истории отдельных стран. Так, Рожков выделял разные типы феодализма и капитализма. Своеобразие истории России он видел, прежде всего, в ее отсталости по сравнению со странами Западной Европы. Незаконченность процесса феодализации имела своим следствием недоразвитость русского феодализма. Это явление Рожков объясняет главным образом колонизацией, «передвижениями населения, сохранявшими надолго старые, традиционные хозяйственные отношения». Соответственно в период дворянской революции «необыкновенная трудность перехода к новым отношениям вызвала здесь не освобождение крестьян, как в передовых странах Запада, а, напротив, их самое тяжелое, личное, а не поземельное, прикрепление; отсюда же - из этой трудности - вышли крепостной характер всего общества - в том числе и самозакрепощение дворянства», а также «очень резко выраженный и террористически введенный тип самодержавия». Сохранение в России крепостного права, которое достигло своих возможных пределов, «поставило ее позади всех стран старого порядка». Поэтому капиталистические отношения в России развивались замедленно, а последствием отмены крепостного права, проведенного с учетом, в первую очередь, интересов помещиков, стали «наименьшие по сравнению с другими странами возможности производственного капитализма». Буржуазно-демократическая революция 1905-1907 гг. оказалась «наиболее запоздавшей из всех, до нее бывших». После этой революции русский капитализм остался «грубо-хищническим, сохранил окраску эпохи первоначального накопления». Таким образом, для социалистической революции Россия совсем не созрела, поскольку не вошла еще в фазу «культурного капитализма». С отсталостью России Рожков связывал и такую особенность ее развития, как скачкообразность исторического процесса. Эти скачки, гигантские прыжки, стоившие огромных жертв, имели целью «преодоление отсталости России от передовых стран Запада» - такие
выводы содержались в завершающем 12 томе «Русской истории в сравнительно-историческом освещении».
В основу истории духовной культуры Рожков положил понятие «психического типа», под которым понимал типы и характеры, отличающие каждое общество и каждую социальную группу (сословия, классы). Своеобразие методики создания портретов психических типов заключалась как в характеристике реальных исторических личностей, так и в использовании в качестве уже готовых типизированных образов героев художественной литературы, отмечает О.В. Волобуев. В своих статьях по психологии характера Рожков устанавливает шесть основных психических типов: эгоисты, индивидуалисты, эстетики, этики, аналитики и этические индивидуалисты (последний - смешанный тип). Свое название они получили по главной, определяющей, т.е. формирующей личность черте их натуры. Материал для классификации типов историк черпает в художественных произведениях, которые, при всей конкретности изображения, всегда заключают в себе «типические, общие образы, характеризующие в сущности не отдельное лицо, а целую группу лиц одинакового психического склада» (с. 276).
Оценивая 12-томник Рожкова - единственный в российской исторической науке масштабный обобщающий труд по всемирной истории, охватывающий весь путь человечества с первобытности до начала 1920-х годов, - с позиции состояния русской историографии первых десятилетий XX в., О.В. Волобуев отмечает, что его новизна определялась, «во-первых, включением в общемировой исторический процесс как русской истории, так и истории стран Востока, во-вторых, широким использованием сравнительно-исторического метода (что позволяло ставить вопрос об общем и особенном в развитии стран и регионов), в-третьих, российско-центрическим построением панорамы всемирной истории» (с. 304).
С. В. Беспалов
