CC BY
19ния на правительства стран, подписавших Рамочную конвенцию ООН об изменении климата.
Б.Л. Полунин
2013.02.037. ГОЛУБ К.Ю. СРАВНИТЕЛЬНАЯ ОЦЕНКА РЕСУРСНЫХ РЕЖИМОВ АРКТИЧЕСКИХ СТРАН: ЭКОНОМИКО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА СОВРЕМЕННОГО ГОСУДАРСТВА / Под ред. Крюкова В. А. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2011. - 83 с.
В политических системах правовых государств использование ресурсов регулируются нормами, которые в большей или меньшей степени формализованы и институционализированы. Сложность использования природных ресурсов предопределяет специфику регулирующих их институциональных систем. Акторы, стремящиеся регулировать потребление ресурсов, сталкиваются с серьезными ограничениями, которые осложняют усилия и уменьшают выгоды от их использования. Общественное распоряжение природными ресурсами во многом определяется ресурсными режимами. Суть каждого ресурсного режима образуют структура и соотношение прав и правил.
Право собственности составляет наиболее важную категорию прав, встроенных в ресурсные режимы, и предполагает также право пользования, которое допускает использование природных ресурсов несобственниками. Речь идет о праве коренных народов охотиться и ловить рыбу, о праве пользования, возникающего из обязательства (аренда, лицензирование), о пользовании ресурсами, собственника которых невозможно установить (морские пути). В содержание ресурсных режимов входят правила и процедуры, которые регулируют порядок разрешения споров в процессе применения ресурсных режимов.
При сравнении ресурсных режимов арктических стран предлагается следующее их распределение в зависимости от:
- субъектов права собственности на недра: ресурсные режимы государственной (Норвегия, Россия) и частно-государственной (Канада, США) собственности;
- значения федеральной и региональной власти в политике недропользования и их участия в распределении рентных потоков: ресурсные режимы централизованного управления (Норвегия, Россия) и федеративные (Канада, США) ресурсные режимы;
- характера и особенностей предоставления прав на недра: формальные (Норвегия, Канада, США) и неформальные (Россия);
- процедур распределения прав на недра: состязательные (Норвегия, Канада, США) и закрытые (Россия);
- характера отношений между собственником недр и нефтегазовыми компаниями: административные (Россия), договорные (Канада, США), смешанные (Норвегия);
- участия гражданского общества в проведении политики недропользования: демократические (Норвегия, Канада, США) и бюрократические (Россия);
- значения финансового рынка для реализации перспективных проектов: ресурсные режимы, ориентированные на капитализацию компаний нефтегазового сектора (Норвегия, Канада, США) и на их прибыльность (Россия);
- целей и приоритетов: ориентированные на обеспечение бюджета (Россия), на рациональную эксплуатацию недр (США), на повышение всеобщего благосостояния, смешанные (Норвегия, Канада).
Исходя из приведенной классификации, автор отмечает, что российский ресурсный режим отличается, с одной стороны, излишним административно-бюрократическим характером, неопределенностью прав недропользования, а с другой - недостатком контроля за техническими и экологическими аспектами горнодобывающей деятельности и прозрачности в принятии решений. Именно поэтому российский режим обладает низкой инвестиционной привлекательностью. Выбор модели регулирования нефтегазового сектора в каждой стране обусловлен значительным количеством факторов внутреннего и внешнего характера. Причем наиболее предпочтительным представляется противопоставление российского ресурсного режима норвежскому, так как они обладают схожими чертами.
Перспектива формирования общего ресурсного режима в Арктике должна, считает автор, основываться на факторах субъективного и объективного характера (конъюнктура мирового рынка энергоносителей, политика ресурсного национализма и др.). По мнению автора, основу общего ресурсного режима могут составить: во-первых, двусторонние договоры о разграничении спорной юрисдикции; во-вторых, наднациональное императивное экологи-
ческое законодательство, дополненное смешанной, основанной на сочетании стимулов, принуждений и санкций, системой технического регулирования; в-третьих, наднациональные нормы рекомендательного характера, устанавливающие основы свободного и состязательного процесса распределения прав на суверенные участки недр.
Н.В. Крысанова
2013.02.038. ЮРИДИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ / Отв. ред. О.Л. Дубовик. - М.: ИГП РАН, 2012. - 170 с.
Коллективная монография подготовлена сотрудниками и докторантами Института государства и права РАН и является своеобразным подведением итогов многолетних исследований, проводимых в Секторе экологического права. Она представляет собой введение в теорию юридической ответственности за экологические правонарушения по российскому законодательству и доктрине экологического, конституционного, уголовного, гражданского, административного прав. Монография состоит из предисловия и пяти глав.
Первая глава «Основания и предпосылки юридической ответственности за экологические правонарушения» (автор -О.Л. Дубовик) включает три параграфа, в которых дается характеристика показателей состояния и тенденций изменения эколого-правовой ситуации в России; определяется понятие экологического правонарушения; классифицируются его виды; перечисляются основания юридической ответственности, приводится статистика экологической преступности и правонарушаемости, анализируются состояние, структура и динамика экологических преступлений. В этой же главе рассматриваются особенности экологической политики в сфере борьбы с нарушениями законодательства об охране окружающей среды и ее основные недостатки. В их числе опережающее развитие экологической правонарушаемости и особенно преступности, появление новых видов опасного противоправного эколого-значимого поведения, например незаконной торговли окружающей средой, опережающей по масштабам доходности торговлю людьми и оружием; пренебрежение задачами борьбы с экологической преступностью по сравнению с провозглашаемыми
