CC BY
139
К тому же люди прошлого (как и современники), участники истории имеют свои представления, высказывают свои гипотезы, находятся в плену мифов и легенд. Существуют и легендарные фигуры истории, мифические типы, которые также становятся объектом исторического описания (например ведьма у Мишле). Необходим учет культурного контекста истории, а не только собственно исторических текстов.
По мнению исследовательницы, идея истории как вымысла должна пониматься не в том смысле, что история есть чистая выдумка, но в том, что исторический объект конструируется тем, кто этот объект описывает. Такое понимание позволяет увидеть сходство между историческим письмом и научным экспериментом, ведь всякий опыт в науке ставится ученым, для него выбираются предмет и средства, методика исследования. Тезисы Рорти и Уайта возможно трактовать как форму защиты демократического плюрализма: современный человек не связан единственным прочтением прошлого, его мысль свободна. Идеологическое разветвление прагматизма и лингвистического поворота оказывается способом понять суть исторических проблем, возникших в XVIII-XIX вв., а разграничение литературы и истории не препятствует анализу риторического или художественного компонента в историческом тексте, его культурного контекста. При таком подходе вопрос о поэтике исторического письма, заключает Ф. Макинтош-Варжабедьян, сохраняет свой смысл, в нем черпает свою легитимность компаративное изучение текстов.
Н.Т. Пахсарьян
2013.02.003. ПОСТКЛАССИЧЕСКАЯ НАРРАТОЛОГИЯ: МЕТОДЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ.
Postclassical narratology: Approaches and analyses / Ed. by Fludernik M., Alber J. - Columbus: Ohio state univ. press, 2010. - 323 p.
Термин «постклассическая нарратология» принадлежит американскому ученому Д. Герману и обозначает отличия нарративных исследований конца XX - начала XXI в. от нарратологии «классической», представленной трудами французских структуралистов, немецких ученых Э. Ламмерта и Ф.К. Штанцеля, американских исследователей У. Бута, С. Риммон-Кеннан, С. Чэтмена, Дж.Принса и др. Вступление дисциплины в новую фазу развития
было зафиксировано в сборнике под редакцией Д. Германа «Нарра-тологии: Новые перспективы в нарративном анализе»: «Постклассическая нарратология (которую не следует путать с постструктуралистской теорией нарратива) содержит в себе классическую как один из своих "моментов", но при этом характеризуется изобилием новых методов и исследовательских гипотез. Результатом стало множество новых точек зрения на форму и функции повествования как такового. Вместе с тем нарративные исследования постклассического этапа не только обнажают ограничения старых структуралистских моделей, но и активно используют их возможности»1. В предисловии к реферируемому изданию его редакторы М. Флу-дерник и Я. Альбер называют свой сборник продолжением «Нарра-тологий», отражающим специфику нового этапа развития самих постклассических исследований.
Их первая стадия была связана с диверсификацией научных подходов и возникновением субдисциплин. Авторы вступления намечают следующие линии, по которым шло развитие нарративной науки:
- интердисциплинарное развитие классической парадигмы, анализ ее «слепых пятен», пробелов, неоднозначных моментов, устранение внутренних противоречий;
- методологическое ее расширение (включение в нее нарративной теории речевых актов, психоаналитических, деконструкти-вистских и других подходов);
- интеграция тематических (феминистских, постколониальных, этнических и т.п.) элементов с универсальным ядром классической нарратологии;
- контекстуальные разновидности нарративного анализа, изучение нового материала, не ограниченного рамками вымышленного вербального повествования (невербальных средств нарра-ции, сценических искусств, кинематографа и внелитературных нарративов).
Наиболее заметными стали несколько направлений постклассической нарратологии. Феминистские исследования нарративов
1 Narratologies: New perspectives on narrative analysis / Ed. by Herman D. -Columbus: The Ohio state univ. press, 1999. - P. 2-3.
анализируют элементы истории или дискурса в их отношении к гендерным различиям, инкорпорируя гендерные характеристики в нарратологические категории. Для них характерно, например, внимание к полу и гендеру нарратора, выявление социокультурных аспектов актантных схем, мужских и женских типов фабулы, корреляций между полом автора и особенностями нарраториального дискурса в романах XIX в. Аналогичное изучение идеологических аспектов формальных категорий характерно также для постколониальных и квир-исследований1.
Другая важная черта постклассических исследований -трансмедиальность, внимание к повествовательным практикам, использующим различные средства выражения (носители). В основе таких работ лежит убеждение, что носитель не является чем-то внешним по отношению к глубинной структуре повествования, и специфика средств выражения оказывает влияние на сущностные черты нарратива. Особое внимание научного сообщества привлекают драма и кинематограф, гипертексты и другие «дигитальные» (компьютерные) повествования, обсуждается вопрос о присутствии нарратива в живописи, музыке, поэзии.
Трансжанровые исследования обращаются к нарративным аспектам автобиографий, документалистики, юридических документов, историографии, бытовых рассказов.
Риторическая нарратология вобрала в себя достижения теории читательского отклика, а также импульсы, идущие от «этического поворота» в литературоведении. Следуя традиции, заложенной в работах У. Бута, Дж. Фелан и П. Рабиновиц рассматривают повествование как разновидность коммуникации не только между реальными автором и читателем, но и между имплицитным автором и аукториальной аудиторией (имплицитным читателем), а также между нарратором и наррататором. Они подчеркивают, что любой повествовательный текст требует от читателя постоянного вынесения этических суждений.
Перечисленные подходы в нарратологии появились, по мнению Я. Альбера и М. Флудерник, в результате воздействия внеш-
1 Квир-исследования - гуманитарные исследования, связанные с анализом гендерной идентичности и сексуальной ориентации ЛГБТ субъектов.
них факторов: эволюции общей теории литературы, появления новых направлений в гуманитарной науке в целом. Вместе с тем постклассическая нарратология развивалась и под влиянием внутренних стимулов, как результат тщательного исследования пробелов, неувязок и противоречий в общепринятой теории. Среди них следует упомянуть невнимание к референциальным аспектам нарра-тива, в частности к его способности порождать повествовательные (художественные, дискурсивные) миры (storyworlds). Особенности смыслопорождения в процессе рецепции повествования, использование для этого тех же механизмов, что и для восприятия реальной действительности, изучаются в когнитивной нарратологии и смежных дисциплинах, адаптирующих к литературоведению различные изводы теории возможных миров.
Важной чертой постклассической парадигмы стало обращение к диахроническому анализу повествовательных структур, пересмотр теоретических категорий, выработанных преимущественно на материале классического романа XIX в., в целях более адекватного описания древних и новейших текстов. Появились также диахронически фокусированные исследования конкретных повествовательных приемов.
Важное место в постклассической науке занимает анализ «неестественных» нарративов - анти-миметических текстов, вступающих в противоречие или выходящих за пределы «нормального», реалистически обоснованного понимания идентичности, времени и пространства, коммуникативной модели повествования, и конструирующих сценарии, невозможные в реальной действительности. Эти исследования во многом основаны на изучении антииллюзионистских текстов постмодерна. Однако в «неестественной нарратологии» не происходит деконструкции научных принципов дисциплины, напротив, на основе постмодернистской и когнитивной теорий создается рациональный инструмент для анализа экспериментальных текстов.
В последние годы усилилась радикальная критика ключевых моментов женеттовской типологии нарративных категорий. В первую очередь это коснулось таких понятий, как фокализация, залог, лицо. Критическому переосмыслению был подвергнут статус нарратора и классическая оппозиция история / дискурс, общепринятые представления об имплицитном авторе. Всё большую акту-
альность стал приобретать вопрос об общетеоретических выводах из концепции недостоверного повествования. Было также нарушено многолетнее табу на использование в нарративных исследованиях категории автора.
Если первая фаза развития постклассической нарратологии была связана с диверсификацией дисциплины, то вторая, наступление которой знаменует выход реферируемого издания, характеризуется как продолжением этих центробежных тенденций, появлением все новых и новых подходов и методологий, так и консолидацией и взаимопроникновением различных направлений. Феминистские исследования могут сочетаться с диахроническими, трансмедиальные - с когнитивными, «неестественная» нарратоло-гия опирается на достижения естественной и т.д. В соответствии с этой картиной мира редакторы разделили сборник на две части: в первой собраны статьи, предлагающие расширения и уточнения классической парадигмы или радикальным образом пересматривающие некоторые ее основополагающие концепции; во второй опубликованы работы, акцентирующие тематические, медиальные, трансжанровые и внелитературные аспекты и предлагающие варианты интердисциплинарного синтеза в нарративном анализе.
Первая часть открывается статьей представителя риторической школы Ричарда Уолша (ун-т Йорка) «Лицо, уровень, залог: Риторическое переосмысление» о нарратологическом термине «voice», который может использоваться по-разному в различных контекстах. Причиной этого стала его внутренняя метафоричность, в которой, впрочем, исследователь не видит ничего плохого, считая ее отражением сложных отношений между обозначаемыми этим словом понятиями. Однако он находит необходимым распутать клубок взаимосвязанных значений и предложить субтермины для обозначения различных аспектов этой категории.
В системе Ж. Женетта термин используется в грамматическом значении, обозначая нарративный залог, т.е. специфику повествовательной инстанции, или субъекта наррации. Сомнения исследователя вызывают два аспекта залога: лицо и уровень повествования, - определяющие две бинарных оппозиции экстра- / интрадиегетического и гетеро- / гомодиегетического вариантов наррации. Р. Уолш показывает, что, будучи последовательно определенными по отношению к «дискурсивному миру», лицо и уро-
вень вступают в противоречие друг с другом, ставшее отражением существующего в коммуникативной модели нарратива противоречия между онтологическим пониманием повествовательного мира и буквальным пониманием нарративной коммуникации как передачи сообщения. В результате логический приоритет придается не источнику, а продукту нарративной репрезентации. Эта неувязка отсутствует в самой древней и знаменитой альтернативной классификации - платоновской оппозиции диегезиса и мимесиса, которая характеризует акт фиктивной репрезентации и в плане типологии нарративов учитывает важнейшую их черту: возможность рекурсивного изображения нарратива в нарративе. На взгляд Р. Уолша платоновская оппозиция (с учетом ее рекурсивности) намного лучше описывает нарративную инстанцию, чем классификация Женетта.
Р. Уолш видит в нарратологической традиции еще два варианта использования термина «voice», которые считает нужным разграничить, дав им новые наименования. Первый из них - говор, или диалект (idiom) - «акцентирует субъект дискурса как объект репрезентации» (с. 55), когда изображение слова служит целям ха-рактеризации (в этом значении термин «voice» нередко используется в анализе свободного непрямого дискурса1). Для второго Р. Уолш использует термин «interpellation», говоря о комплексном понятии, определяющем «репрезентационную позицию субъекта», которая включает в себя и диалогическую установку в понимании Бахтина, и фокализацию как когнитивную и перцептивную позицию.
В первую часть сборника входят также две статьи, дополняющие традиционную нарратологическую модель в терминологическом и концептуальном плане и иллюстрирующие теоретические положения разбором конкретных произведений. Немецкий нарра-толог В. Вольф (университет Граца, Австрия) обращает внимание на повествовательный феномен, ранее ускользавший от внимания исследователей. В литературной теории довольно популярен термин «mise en abîme», обозначающий формальную технику, когда
1 Free indirect discourse - несобственно прямая речь.
образ содержит уменьшенный аналог себя самого1. В нарратологии это связано с увеличением числа диегетических уровней, развертыванием повествования внутри повествования. Техника «mise en abîme» предполагает, что «внутренний» элемент, благодаря определенному сходству с включающим его основным текстом, поможет в интерпретации последнего. В. Вольф обращает внимание на противоположную ситуацию, когда какой-либо элемент обрамляющего уровня позволяет переосмыслить обрамленный текст. Эту технику он называет «mise en cadre» и иллюстрирует в рамках избранного им трансмедиального подхода тремя произведениями: «Сердцем тьмы» Дж. Конрада, «Франкенштейном» М. Шелли и полотном К.Д. Фридриха «Теченский алтарь». Так, в последнем случае отнесение картины к религиозной, а не пейзажной живописи стимулируется отдельными элементами рамы, созданной по эскизу художника. Аналогичным образом работает параллель между образами капитана Уолтона и Франкенштейна и словесными образами в обрамлении рассказа Марлоу в «Сердце тьмы».
Нарратологическая специализация Алана Палмера (независимый исследователь, Лондон) - изображение человеческого сознания в нарративных текстах, в классической нарратологии не вызывавшее особого интереса. В последние годы он сосредоточился на изучении интерментального мышления, т. е. отображения в романах коллективных представлений, оценок, верований, имеющихся у группы людей как единой общности. Реферируемая статья «Крупные интерментальные единицы в "Миддлмарч"» входит в цикл о романе Дж. Элиот, в котором, по мнению исследователя, городское общество не только создает социальный контекст для индивидуальных героев, но и само является одним из основных действующих лиц произведения. А. Палмер выделяет четыре способа вербального конструирования социального сознания, а также предлагает расширить типологию фокализации за счет новых бинарных оппозиций, отражающих возможности его изображения. Существенное внимание он уделяет дискурсивному ритму чередования интраментальных (связанных с индивидуальным сознанием)
1 Например, его применяют к ситуации «театр внутри театральной пьесы»
и т.п.
и интерментальных единиц, на котором часто основывается вся динамика описательных сцен, и непростым взаимоотношениям между индивидуальными и коллективными персонажами, включающим взаимную фокализацию, теорию сознания, взаимные оценки, аттрибуции качеств и т.п.
Вторая часть сборника иллюстрирует возможности практического взаимодействия между различными направлениями постклассической нарратологии и в большей степени ориентирована на интерпретации конкретных произведений и методологические, а не теоретические инновации. В статье Дэвида Германа (Ун-т штата Огайо) «Аспекты когнитивной нарратологии: Взаимоотношение повествований, средств комуникации и сознания» соединены трансмедиальный и когнитивный подходы. В качестве материала для анализа он использует стихотворение У. Блейка «Ядовитое дерево», представляющее собой вербальный нарратив в сочетании с изображением двух ключевых моментов сюжета: «дерева гнева» и мертвого врага. Исследователя интересуют когнитивные механизмы, управляющие построением репрезентации художественного мира в сознании читателя, и взаимодействие в этом вербального и изобразительного элементов, например, подкрепление специфической временной структуры стихотворения рисунком, акцентирующим темпорально открытый финал текста, или роль трансмедиальных составляющих как средства репрезентации человеческой субъективности.
Ян Альбер (Фрайбургский ун-т, Германия) в статье «Гипотетический интенционализм: Переосмысление кинематографической наррации» предлагает пересмотреть представления об источнике повествования в кинонарративах, чтобы они могли стать инструментом для интерпретации конкретных фильмов. Он предлагает новую теорию кинонарратора на основе синтеза уже существующих и проверяет ее на материале фильма Д. Линча «Шоссе в никуда» (1997).
Исследователь опирается на принадлежащую американскому философу Д.К. Деннетту концепцию «интенциональной установки», т.е. такой стратегии при интерпретации поведения какого-либо существа (человека, животного, артефакта и т.п.), которая предполагает, что оно является рациональным агентом, направляющим свои действия в соответствии со своими убеждениями и желания-
ми» (цит. по: с. 167). При толковании кинофильма мы конструируем образ стоящего за ним сознания и формируем гипотезы относительно его намерений, которые в повседневном истолковании кинокартин называют «идеей» или «смыслом» фильма. Этот конструкт Я. Альбер называет «гипотетическим создателем фильма», подчеркивая, что он возникает как продукт взаимодействия нарративной структуры, процесса производства фильма и его интерпретации. Умозаключения относительно гипотетического создателя не могут относиться ни к имплицитному, ни к реальному автору, но именно так в реальной жизни истолковывают содержание фильма обычные зрители. По мнению Я. Альбера, на основе предположения о гипотетическом создателе можно сформировать иерархическую структуру, позволяющую описать функционирование кинонарратива во всей его сложности, включая феномен кинематографической недостоверности (cinematic unreliability).
Статья литературоведа-феминистки Сьюзен Лансер (Ун-т Брендайс, США) «Сапфический диалогизм: Историческая наррато-логия и сексуальность формы» написана в русле сравнительно-исторического анализа нарративов, использующего общую парадигму гендерных и квир-исследований. Автор анализирует, «каким образом можно связать конкретный культурный топос - в данном случае гомосексуальное женское влечение - с исторически варьирующимися нарративными практиками» (с. 188). Внимание исследовательницы привлекла одна из форм нарративной интерсубъективности», названная ею «сапфическим диалогом», в котором эротическое содержание пропускается через фильтр, образованный женской парой, состоящей из нарратора и наррататора (narratee), как правило, в интрадиегетическом контексте. Материалом исследовательнице служат как романы французского и английского ли-бертинажа, так и классические произведения, включая «Новую Элоизу» Ж.-Ж. Руссо и «Клариссу» С. Ричардсона. «Сапфический диалогизм» дополняет гетеросексуальную эротику, являющуюся предметом интрадиегетической наррации, гомосексуальным дискурсивным эротизмом. Внимание к самому процессу наррации, а не только к репрезентированным им событиям, позволяет С. Лансер прийти к выводу, что однополое влечение женщин друг к другу имплицитно присутствует не только в эротической прозе той эпохи, но и в классическом «романе ухаживания». Это, по ее
собственной оценке, довольно неожиданный результат, противоречащий принятому в науке убеждению, что расцвет романа был связан с утверждением гендерных различий и расцветом гетеросексуальной субъективности.
Тематическая интердисциплинарная нарратология представлена также статьей Амита Маркуса (Иерусалимский ун-т) «Нарра-торы, наррататоры и подражательное влечение», в которой психоаналитическая концепция «миметического желания», созданная французским философом Р. Жираром1, переносится с тематических аспектов произведений на отношения между персонализированными нарратором и его адресатом в автодиегетических повествованиях. Для анализа он выбирает три повести: «Кошки-мышки» Г. Грасса (1961), «Падение» А. Камю (1956) и «Дневник вора» Ж. Жене (1949), - в которых триада миметического желания реализована различными способами и с разной степенью напряжения. Особое внимание автор обращает на ситуацию предельной близости между нарратором и адресатом, когда они являются одним и тем же человеком в разные периоды его жизни.
Специалист в области социолингвистики Ярмила Милдорф (Ун-т Падерборна, Германия) знакомит читателя с применением нарративного анализа в социальных науках и защищает необходимость экспорта концепций классической нарратологии в другие дисциплины, изучающие нарратив. Так, для прояснения социологических концепций (социальное позиционирование, идентичность, маркирование внутригрупповых и внегрупповых отношений) полезно использовать литературоведческие по происхождению термины: воспринимающее / повествующее Я, фокализация, фильтр (filter) и
1 Согласно модели Р. Жирара, которая, по его мнению, лежит в основе всех «великих романов» (в противоположность романтической литературе), субъект желает объект не сам по себе, но постольку поскольку это желание медиировано другим субъектом, обладающим этим объектом или стремящимся к обладанию им. Этот второй субъект - медиатор - вызывает восхищение первого и даже становится предметом поклонения. И в то же время он вызывает ненависть и злобу, будучи препятствием на пути к объекту желания. Влечение такого рода невозможно насытить, поскольку в его основе лежит фрустрация от потери самодостаточности. Чем меньше дистанция между субъектом и медиатором, тем напряженнее отношения между ними, определяющие динамику романа.
отношение (slant)1, двойной дейксис2. Я. Милдорф доказывает, что свойственная социальным наукам идентификация нарратора и агента должна уступить место более сложным представлениям о фигуре рассказчика-героя, а идентичность и групповые отношения необходимо рассматривать как конструкты, оформляющиеся в процессе наррации.
Цель автора статьи «Постклассическая нарратология и теория автобиографии» Мартина Лешнигга (Ун-т Граца) - показать, каким образом можно обогатить современную теорию автобиографических повествований внесением в нее представлений когнитивной нарратологии. Применяя когнитивные представления к «Исповеди» Ж-Ж. Руссо и «Автобиографии» Дж.Ст.Милля, он приходит к следующим выводам. Для анализа дискурсивной репрезентации экспериенциального3 значительно лучше подходит новая, ориентированная на концепцию фреймов, теория нарратива, чем классическая оппозиция повествующего / воспринимающего субъекта. Вне зависимости от внешней формы конкретного произведения «нарра-тивность» является детерминантом автобиографии как жанра, связанного с осознанием человеком своей идентичности. Структура повествований, основанных на передаче содержимого памяти, организована вокруг двух ключевых процессов - сегментации и создания логических связей; для их описания необходимы созданные в рамках когнитивной науки категории «фрейм» и «сценарий». Благодаря современным представлениям об органической связи фикционального и нарративности вымысел стал рассматриваться как неотъемлемая часть автобиографических повествований.
Автор статьи «Естественные авторы, неестественное повествование» Генрих С. Нильсен (Ун-т Орхуса, Дания) считает, что сущностью неестественной нарратологии как дисциплины является изучение повествовательных текстов безотносительно их «естест-
1 Термины С. Чэтмена, см.: Chatman S. Characters and narrators: Filter, center, slant, and interest-focus // Poetics today. - Durham, 1986. - Vol. 7, N 2. - P. 189204.
2 Термин Д. Германа, см.: Herman D. Textual you and double deixis in Edna O'Brien's «A pagan place» // Style. - DeKalb, 1994. - Vol. 28, N 3. - P. 378-410.
3 То есть непосредственного опыта восприятия окружающей действительности.
венной» модели, в роли которой выступает устный бытовой нарра-тив. «Неестественная» нарратология показывает свою эффективность, как правило, при анализе маргинальных случаев, подобных рассматриваемым Г.С. Нильсеном произведениям: «Миллион осколков» («A million little pieces», 2003) Дж. Фрея и «Лунный парк» («Lunar Park», 2005) Б. И. Эллиса, - в которых непривычным образом перемешаны автобиографические и вымышленные элементы. Анализ этих пограничных ситуаций приводит к заключению, что многие концепции, лежащие в основе нарративной теории (например определение фикциональности на основе паратекстуальной информации, представление о нарраторе как источнике повествования, модель нарратива как разновидности коммуникации) не могут расцениваться как глобально значимые, описывающие сущностные характеристики нарратива. Хотя они вполне применимы к значительному числу обычных текстов, существуют произведения, которые не вписываются в эти модели.
Сборник под редакцией М. Флудерник и Я. Альбера демонстрирует, что различные постклассические дисциплины «успешно пересекаются и взаимодействуют» между собой, а также могут быть плодотворно «связаны со структуралистским ядром методологически здравым образом». Но его авторы призывают не «к пре-скриптивному единству методов и моделей, а к дальнейшим попыткам соотнести между собой все множество разнообразных методов работы в постклассической нарратологии» (с. 5).
Е.В. Лозинская
ЛИТЕРАТУРА И ДРУГИЕ ФОРМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ
2013.02.004. ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ РОЗАНОВ: Сб. / Под ред. Николюкина А.Н. - М.: РОССПЭН, 2012. - 406 с.
В книге публикуются статьи современных российских философов, писателей, литературоведов, собранные за последние 25 лет, о творчестве и миросозерцании В.В. Розанова (1856-1919).
После смерти русского философа и писателя его наследие находилось в России под запретом как «реакционное». Официаль-
