CC BY
25
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ КАК НАУКА. ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ
2012.04.001. ГИНИ Дж. КАРНАВАЛ БАХТИНА КАК ГНОСТИЧЕСКИЙ ХРОНОТОП.
GHINI G. Bakhtin's carnival as a gnostic chronotope // Toronto Slavic quarterly. - ^rento, 2012. - N 39. - P. 39-46. - Mode of access: http://www.utoronto.ca/tsq/39/tsq39_ghini.pdf
Итальянский исследователь Джузеппе Гини (университет Урбино), размышляя о концепции карнавала, сформулированной М.М. Бахтиным в книге о Ф. Рабле, предпринимает попытку соотнести ее с некоторыми положениями гностицизма - религиозно-философского течения поздней Античности и Средневековья. Дж. Гини выделяет несколько наиболее существенных, с его точки зрения, характеристик карнавала по Бахтину, солидаризируясь в этом вопросе с известной исследовательницей, немецким филологом-славистом Ренатой Лахманн1. Карнавал у Бахтина, замечает он, не просто нечто, связанное со смехом; это - иная, вторая правда о мире, оспаривающая традиционный тезис о сосуществовании в человеке души и тела и открывающая возможность спасения в гипертрофии телесного, где карнавализованное «гротескное тело» предстает как творческое и созидательное начало, хранилище культурной
1 Lachmann R. Bakhtin and carnival: Culture and counter-culture // Cultural critique. - Minneapolis, 1988-1989. - N 11 - P. 115-152.
памяти. «Та материя, из которой состоит вся вселенная, - писал М.М. Бахтин, - в человеческом теле раскрывает свою подлинную природу и все свои высшие возможности: в человеческом теле материя становится творческой, созидательной, призванной победить весь космос, организовать всю космическую материю, в человеке материя приобретает исторический характер»1. Карнавал как некая новая реальность, основанная на «нарушении всех границ между телом и миром»2, позволяет его участникам обрести «коллективное историческое бессмертие»3.
Однако в отличие от Р. Лахманн, которая противопоставляет бахтинскую концепцию карнавала позднеантичному гностицизму с его негативным отношением ко всему телесному и материальному, Дж. Гини устанавливает некоторые переклички идей Бахтина с позднейшими гностическими течениями, которые, как показали недавние исследования4, далеко отошли от своих первоначал.
Согласно Э. Вёгелину5, можно выделить шесть основных характеристик позднего гностицизма. Гностик: 1) недоволен существующим положением дел; 2) убежден, что данная ситуация обусловлена неправильной организацией мира; 3) верит, что спасение от зла мира возможно; 4) полагает, что порядок жизни может измениться в лучшую сторону в процессе истории; 5) считает, что это спасительное изменение лежит в сфере человеческой деятельности и возможно благодаря усилию человека; 6) предлагает формулу личного спасения и спасения мира. Иными словами, мир, история и человек воспринимаются как результат изначального нарушения порядка, онтологического зла, и гностическое знание (гносис) спасения состоит в отказе от христианской эсхатологии и замене ее идеей посюстороннего, земного «рая».
С этой точки зрения гностицизм оказывается связанным с некоторыми сегодняшними культурными и политическими феноменами. Например, одним из современных проявлений гносиса, по
1 Бахтин М.М. Собрание сочинений. - М., 2008. - Т. 4 (1). - С. 372.
2 Там же. - С. 349.
3 Там же. - С. 322.
4 См., напр.: Samek Lodovici E. Metamorfosi della gnosi. - Milano, 1991.
5 Voegelin E. «Ersatz Religion» // Science, politics and gnosticism. - Washin-gon, 1968. - P. 86-88.
мнению Э. Вёгелина, является марксизм: связью с гностической традицией обусловлены стремление молодого Маркса к полному переустройству мира, неприятие им каких-либо ограничений для человека, сотериологический пафос, логическое обоснование уничтожения частной собственности как необходимого условия обретения Великой универсальной гармонии, гностической Плеромы. Если в политике гностические движения ориентированы на получение конечного результата путем революционных действий, то «экзистенциальные» гностические движения делают ставку на обретение утраченной полноты бытия - Плеромы, через разрушение индивидуальной идентичности, достигаемой посредством эротизма, наркотиков и др. Так, у Ж. Батая, которого современные исследователи склонны соотносить с гностицизмом1, нагота и эротизм, разрушающие границы личности и ведущие к экстатическому саморастворению, предстают как возможность человеческого искупления: субстанциональная неполноценность индивидуума преодолевается исключительно усилиями человека, без божественной благодати.
Если карнавал у Бахтина, замечает Дж. Гини, солидаризируясь с Р. Лахманн, есть апогей диалогического общения тела и мира, «я» и «мы», индентичности и «другости», то нетрудно заметить, что экстаз «вненаходимости», эксцентричности «я» (который, однако, относится не к покидающей тело душе, что означало бы конец всякого общения, но скорее к исхождению, излиянию телесности в окружающий мир) - такой экстаз одной природы с экстазом утраты идентичности «я» в эротизме.
Таким образом, то, что Бахтин называет «карнавалом», можно назвать «гностическим хронотопом», полагает исследователь. Более того, можно увидеть в коллективном человеке как субъекте карнавала гностического пророка, необходимого для преобразования мира. Протагонист бахтинского карнавала, теряя через маскарад и смену ролей свою личную и социальную идентичность и становясь частью гротескного тела, освобождается от пределов, положенных индивидуальной жизни: утрачивая границы между «я» и «мы» в гротескном теле карнавала, человек обретает земное бессмертие.
1 Батек ьо(!оую1 Е. - Ор. ей.
Гностик, с одной стороны, порицает время, которое, на его взгляд, приходит в упадок, а с другой - полагает, что спасение возможно лишь в этом времени и через это время. Он находится в пределах иудеохристианской концепции линеарного времени и, расценивая бренность человека и мира как онтологический разлом, берется создать рай на земле. Его «рай на земле» - христианский рай, перенесенный из сферы внежизненного в посюстороннюю жизнь, из божественной вечности в человеческое время. Бахтин-ский карнавал очень подходит под параметры гностической «антиэсхатологии» и в то же время в значительной мере являет собой утопию. Именно это сочетание Гносиса и Утопии и предопределило, заключает Дж. Гини, успех идей Бахтина у западной интеллигенции, культивирующей гностическую практику выхода за пределы личности, вненаходимость посредством секса, наркотиков или через уничтожение «я» в коммуне. Тоска по мифическому «золотому веку», желание достичь его на земле и породили гностическую утопию, воплотившую мечты западного интеллигента о рае.
Т.Г. Юрченко
2012.04.002. ХОЭНДАЛЬ П.У. НЕУСТОЙЧИВОЕ РАВНОВЕСИЕ: АДОРНО И ГЕРМАНСКИЙ КЛАССИЦИЗМ. HOHENDAHL P.U. A precarious balance: Adorno and German classicism // New literary history. - Charlottesville: Univ. of Virginia, 2011. -P. 31-52.
Профессор Корнеллского университета, специалист по современной европейской литературе и критической теории П.У. Хоэндаль анализирует особенности отношения главы Франкфуртской школы Т. В. Адорно к наследию классической немецкой литературы на примере творчества И.В. Гёте. В центре статьи -эссе Т. Адорно «О классицизме "Ифигении" Гёте» («On the classicism of Goethe's Iphigenie»), впервые прозвучавшее в форме лекции в 1967 г. и спровоцировавшее широкую публичную дискуссию.
В эссе выражена позиция Адорно в послевоенной дискуссии о ценности и функциях немецкой классической литературы. В ряду основных оставались вопросы: с каких позиций современная критическая теория может и должна рассматривать наследие немецкой классики; есть ли в классической литературе Германии нечто такое, к чему стоило бы возвращаться после разрушений эпохи на-
