CC BY
57
ДИАЛЕКТОЛОГИЯ
2011.03.034. ПРАВЕДНИКОВ СП. ОСНОВЫ ФОЛЬКЛОРНОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ. - Курск: Кур. гос. ун-т, 2010. - 231 с.
В монографии рассматриваются предпосылки возникновения, этапы становления и перспективы новой научной дисциплины -фольклорной диалектологии. Отрабатываются методики выявления фольклорных диалектов.
Книга состоит из введения, трех глав («Предмет фольклорной диалектологии», «Инструментарий и технологии фольклорной диалектологии», «Соотношение территориальной и жанровой диф-ференцированности русского фольклора» и заключения).
Представители курской школы лингвофольклористики, приняв на вооружение идеи фольклорной диалектологии, считают, что язык русского фольклора представляет собой функционально-стилевую разновидность диалекта, генетически связанную с диалектно-бытовой речью и отличающуюся от нее своей функцией и жанровой дифференциацией. Функция и жанровая дифференциация способствуют появлению в русской устно-поэтической речи отдельных языковых элементов, характерных только для этой разновидности речи, а также изменению сочетаемости элементов, что свойственно всем разновидностям диалекта. В целом отличия невелики и непринципиальны, что не позволяет считать язык фольклора наддиалектным явлением.
Сегодня пространственная неоднородность традиционной народной культуры признается большинством ученых и рассматривается как необходимое условие для дальнейшего духовного развития этноса. Причиной появления нового термина «фольклорный диалект» было то обстоятельство, что национальный фольклорный репертуар не всегда возможно уложить в рамки традиционных «диалектных» зон, и это служит условием образования специфических фольклорных ареалов, не вписывающихся в этни-
ческие границы или не покрывающих всю этническую территорию. Поиски «фольклорных диалектов» представляются трудоемкой работой. Сложность обусловлена несколькими причинами. С одной стороны, трудность региональных исследований заключается не в отыскании некоей доминанты, чего-то необычного, выпадающего из привычного набора признаков, а в анализе специфики «общеизвестного» и широко распространенного, с другой стороны, анализу должно быть подвергнуто именно то необычное, что отличает друг от друга записи, сделанные в том или ином регионе. Для решения проблемы взаимоотношения языка фольклора и диалекта в уточнении нуждается термин «диалект». Если рассматривать диалект в его коммуникативной функции применительно к языку устного народного творчества, то возражения против того, что фольклорное произведение базируется на диалектной основе, возникают незамедлительно. Язык песни нельзя отождествлять с языком разговорной речи. Другое дело, если речь идет о диалекте фольклорном, объединяющем в себе речь обиходно-бытовую и устно-поэтическую. Фольклорный и бытовой диалекты неразрывно связаны друг с другом, но между ними существуют и определенные различия, основанные на том, что жизненные функции фольклора многообразнее и шире бытовых функций. Выбор единицы обусловливается фольклорной картиной мира в ее фольклорно-жанровой версии, народно-поэтической традиции, идиолектом и мастерством исполнителя. В поддержку этого говорят и отдельные наблюдения за характером функционирования диалектной лексики в структуре устно-поэтического произведения. Практика показывает, что в действительности именно в фольклорном тексте, несмотря на сохранение ряда архаизмов, диалектные особенности ослаблены, нивелированы, а подчас и совсем отсутствуют. Одним из наиболее весомых доказательств того, что фольклорная диалектология существует, является постулируемое на протяжении длительного времени положение о том, что вся народная культура по своей природе диалектна. Следует учитывать, что в науке в последнее время заметно изменились представления о диалекте. Это нашло отражение в стремлении выделить даже особую науку - коммуникативную диалектологию; ученые говорят о диалектологии древней религии, о диалектологии мифологии и диалектологии духовной культуры; вводится в обиход понятие «культурный диалект»;
закрепляется мнение, что «русские народные говоры являются речевым воплощением особой традиционной русской деревенской культуры, для которой в ее речевой части характерны собственные прецедентные тексты, свои наборы социально-коммуникативных ролей, специфический состав речевых событий и речевых жанров, свои способы трансляции диалекта во времени, своеобразное речевое сознание, свой речевой этикет. Европейская наука прошла путь от установления диалектных границ, изучения отдельных «слов» и «вещей» до междисциплинарных исследований, объединяющих диалектологию языков и диалектологию культур. Эти исследования углубили наше представление о народных говорах как проявлении различного культурного опыта, об их взаимосвязи с духовной культурой, народным менталитетом, коллективным творчеством народа. На протяжении достаточно длительного времени в центре внимания фольклористики находятся темы, идеи и образы произведений народного творчества, и в силу этого представляется очень важным, как они выражаются средствами языка.
В качестве еще одного пути возникновения фольклорных диалектов рассматривается явление идиолектности в устном народном творчестве. Именно индивидуальные особенности исполнения зачастую закладывали основу для дальнейшей территориальной дифференциации. Исследователи неоднократно подчеркивали тесную связь между идиолектными и региональными чертами, связь, порой граничащую с невозможностью отделить одно от другого. Сложность в разграничении идиолектного и регионального объяснима, так как наука до сих пор не выработала четких критериев выделения как одной, так и другой категории, отсюда - многие вопросы, связанные с отнесением языкового явления к индивидуальным, или территориальным, или другим особенностям, приходится решать с некоторой долей условности. Сложилось мнение, что, несмотря на строгое подчинение индивидуального традиционному, каждое исполнение фольклорного произведения, как бы хорошо оно ни было известно слушателям, должно обязательно содержать элемент импровизации, создающий эффект новизны. Фольклорный текст в процессе неоднократного воспроизведения подвергается различного рода изменениям, сокращениям, дополнениям, которые допустимы в определенных рамках, установленных устно-поэтической традицией. Устный памятник не статичен, он сущест-
вует в текучей, динамической традиции. Он одновременно целен и противоречив, единен и многообразен, аморфен и организован, ибо в каждом своем исполнении он и традиционен, и импровизирован. Исполнитель, не отступая от канона, привносит в текст произведения что-то новое, какие-то дополнительные вербальные средства, черпая их из резерва традиции. Все это укладывается в определение «вибрация текста», под которым понимается варьирование как чередование обратимых замен элементов с одинаковыми функциями. Вибрация текста, основываясь на содержательно-художественной конкретике, дополняется так называемым «добиранием» подробностей, что может рассматриваться как явная демонстрация идиолектности. Идиолект в фольклоре проявляется в своеобразии отражения певцом фольклорной картины мира и, как следствие, в использовании различных языковых средств для передачи своего мироощущения. В идиолект каждого из певцов входят целые серии синонимических рядов, выражающих важные для певца понятия, где у разных сказителей доминантой выступают разные лексемы. В одном ряду с идиолектностью находится явление «семейного диалекта». Использование отдельных грамматических форм в былинах приводит к созданию своеобразной семейной традиции, которую можно назвать и местной традицией, поскольку во многом она определяется особенностями местной разговорно-бытовой речи. Традиция, лежащая в основе как индивидуальной импровизации, так и семейной исполнительской манеры, сыграла основополагающую роль в формировании сказительских школ. Понятие «школа» формировалось в результате наблюдения за одиночными исполнителями. Песенные тексты подвергаются изменениям, сокращениям и дополнениям не одним лицом, а многими певцами -талантливыми представителями огромного творческого коллектива.
Вопрос о том, что именно - время или пространство - наложило отпечаток на языковую ткань фольклорного произведения, решить проще, поскольку можно ограничиться материалом, записанным в определенные сроки, и учесть не раз отмечавшуюся способность эпического слова к консервации. Для разграничения диалектного и идиолектного в фольклоре достаточным критерием являются квантитативные параметры: единичность использования языковой единицы выступает как показатель идиолектности. Кроме того, к идиолектной относят лексику, отмеченную в текстах только
одного исполнителя не менее трех раз. Так как эпический текст достаточно каноничен, неукоснительное следование традиции, фор-мульность и еще целый ряд факторов играют важную роль в формировании эпического произведения, требуют тщательного отбора языковых элементов, использующихся при исполнении. Народные мастера строят устно-поэтические произведения по определенным сложившимся в фольклоре образцам, которые заполняются словами определенных классов и устойчивыми фрагментами текста и в которых каждому из них отведено свое место. В таких условиях доля индивидуального вклада не может быть объемной, но то, что она обязательна, это несомненно. Введение в сформировавшийся организм былины любого индивидуально-авторского элемента связано с поэтической природой фольклорного слова. Как бы произведение ни зависело от канона, сам канон предписывал особый механизм обновления, основанный на поэтике слова.
Одним из условий территориальной дифференциации устно-поэтической речи является перемещение фольклора в результате миграции. Фольклор вообще, и народная песня в частности, подвижны как в плане внутренних изменений, так и в плане перемещения на большие расстояния вместе со своим носителем. Нередко сходство сказочных систем бывает вызвано культурными контактами, миграцией отдельных сказок, так называемыми «бродячими сюжетами». Переселение народных масс зачастую сопровождалось весьма болезненными адаптационными процессами, связанными с изменением климатических условий, этническим окружением, и в этих условиях культура выполняла роль одного из средств адаптации. В результате миграции менялся привычный уклад жизни, вместе с этим менялся и фольклор.
Процесс миграции текстов и их контактирования сложен и весьма противоречив. С одной стороны, наблюдается самозащита русского народного творчества в условиях иноэтнического окружения, его устойчивость к влиянию автохтонного населения; отмечается стойкость фольклорной традиции, консервация культуры. Это доказано на примере функционирования русского фольклора в Башкирии, Латвии и других регионах, песенного творчества «се-мейских» - потомков русских старообрядцев в Забайкалье, семире-ченских казаков, канадских духоборцев. С другой стороны, не менее активно происходит процесс заимствования чужой лексики.
Изучая проблему возможных взаимовлияний литовских и славянских заговоров на балто-славянских пограничных территориях, можно заметить, что контакт двух традиций обусловил двустороннее заимствование: как с литовской стороны, так и со славянской (польской, белорусской, русской) происходит перенимание черт соседней культуры. На явления подобного рода существует и другая точка зрения. Так как все славянские детали в литовских сказках спонтанны, они почти не повторяются в вариантах, поэтому в текстах их можно считать одним из проявлений индивидуальной манеры рассказчиков. Заметно влияние якутского языка на фольклорную традицию русского населения Приленья, в речи жителей Русского Устья наблюдается процесс интерференции русского языка с якутским, эвенкским, эвенским языками и т.д.
Как результат миграционных процессов может быть представлен и такой социально-культурный фактор, как смена носителей фольклора. Этот фактор также играет немаловажную роль в процессе территориальной дифференциации языка русского фольклора. Фольклористами неоднократно отмечались случаи взаимопроникновения фольклорных произведений разных этносов. Так, например, в Башкирии зафиксированы случаи перехода русских игровых песен в башкирский и татарский фольклор, в Якутии, где основными носителями фольклора являются двуязычные исполнители, часть песен и частушек поется на русском и якутском языках. Следует учитывать и изменения временного характера, хотя они и минимальны в силу устойчивости устно-поэтического текста и аккумулирующего характера фольклорного слова. Согласно известной концепции Н.И. Толстого, изучение языков и диалектов, где не действует литературная норма, дает возможность наблюдать развернутую в пространстве диахронию, в которой временная последовательность развития систем или их фрагментов манифестируется в территориальной проекции. С.П. Праведников полагает, что временные отличия так или иначе поглощаются пространственным фактором, а для разграничения идиолектных и диалектных явлений достаточным критерием можно считать количественные показатели: уникальное использование любого языкового средства свидетельствует в пользу его идиолектности. Данные словаря языка русского фольклора, создаваемого курскими учеными, дают
возможность определить, каков удельный вес слов, используемых тем или иным былинным певцом.
На материале народной лирики разрабатывается методология фольклорной диалектологии. Современная лингвофольклористика как часть филологии складывалась одновременно с актуализацией в лингвистике идей корпусности и лексикографизации методологии. В лингвофольклористике идея корпусности может проявляться в идее мегатекста, а идея лексикографизации - в разработке совокупности специальных лингвофольклористических (лингвокульту-рологических) методик. Мегатекст понимается в работе как текст, объединяющий конкретные паспортизированные тексты, существующий реально, материально представленный в письменной или электронной форме. Объединяющим началом мегатекстов является жанровая, территориальная, индивидуально-исполнительская принадлежность объединяемых текстов. Электронная версия мегатек-ста объединена в один комплекс со специально разработанной программой NewSlov (автор М.В. Литус) посредством электронного автоматизированного словника, который позволяет мгновенно извлекать из метатекста любую лексему или словоформу с полным набором контекстов, в котором есть искомое слово.
Для разработки и апробации методов, методик и приемов фольклорной диалектологии автор избирает необрядовую народную лирику, так как русская народная необрядовая песня - жанр повсеместного бытования, практически лишенный личностного начала, в силу этого анонимный и массовый. К тому же этот жанр чрезвычайно интересен с точки зрения исследовательских перспектив: генетики жанра, своеобразия поэтического сознания, архети-пики, динамизма и территориальной адаптивности. В песне индивидуальное практически отсутствует, а потому любое своеобразие можно квалифицировать как исключительно территориальное. Сказочный и былинный тесты в аспекте фольклорной диалектологии анализировать сложнее, поскольку сказочные или былинные тексты, равно как и тексты причитаний, - это произведения конкретного исполнителя, записанные в определенном месте и в определенное время. В этих текстах присутствует личностное начало, которое определено той или иной исполнительской традицией. В указанных жанрах диалектное трудно отделить от идиолектного (индивидуально-речевого). На начальном этапе автор сопоставляет
мегатексты Юга России (Курская губерния) и Русского Севера (Архангельская и Олонецкая губернии). Выбор двух сопредельных северных губерний определен следующими соображениями. Во-первых, олонецкий материал может быть контрольным по отношению к архангельскому как ведущему в рамках данного исследования. Во-вторых, возникает возможность проверить, влияет ли территориальная близость регионов на степень сходства / различия используемых языковых и поэтических средств. Если сравнение Курской и Архангельской губерний - это выявление различий наиболее общего характера (фольклорные наречия), то сравнение Архангельской и Олонецкой предположительно соответствует поиску фольклорных говоров. В-третьих, Олонецкая губерния - один из основных центров русского эпоса, что обеспечивает в перспективе возможность сопоставления лирических и эпических мегатекстов. Одновременно внимание автора обращено на народно-поэтическую традицию территорий вторичного заселения - Сибирь и Кубань. Словарный состав мегатекста неоднороден. В нем преобладает лексика общеупотребительная, которая не имеет никакой территориальной маркированности. Меньшую часть словника составляет лексика устаревшая просторечная, топонимическая, диалектная и фольклорная (идентифицируемая СРНГ).
Устаревшая просторечная лексика, идентифицируемая академическими словарями, едва ли поспособствует решению вопросов фольклорной диалектологии по причине широты использования и сравнительно небольшого количества слов в каждом мегатексте. Топонимическая и диалектная лексика тесно связана с фактором территориальной распределенности, а потому должна стать предметом специального исследования. Что касается так называемой фольклорной лексики, то статус этих речевых единиц требует специального изучения, что не мешает учитывать фольклорные слова в обосновании критериев фольклорного диалекта. Автор подчеркивает, что под фольклорным он понимает любое использованное в фольклорном мегатексте слово.
Проведенное исследование расширяет и углубляет представление о критериях феномена фольклорного диалекта. Прежний тезис - «Бытовой диалект определяется через факт наличия, а фольклорный - через факт актуализации некоего количества языковых единиц» - требует, с точки зрения автора, уточнения. Фольклорный
диалект определяется и через наличие, и через факт актуализации языковых единиц. В определении территориальной отнесенности фольклорного мегатекста нет особых оснований пренебрегать наличием ни одной лексической единицы. Например, территориальными «якорями» фольклорного мегатекста можно считать наличие в нем единиц бытового диалекта. Если в мегатексте есть лексемы, отмеченные составителями СРНГ исключительно или главным образом в курском диалектном материале, то есть веские основания считать мегатекст курским или, осторожнее, южнорусским. У критерия наличия есть существенное ограничение. Бытовая диалектная лексика, как и микротопонимическая лексика, в мегатекстах определяет возможную территориальную принадлежность песенных текстов, но она не может дать ответ на вопрос, существует ли фольклорный диалект, и если да, то каковы его отличительные черты. Здесь основную роль играют критерии актуализации, в основе которых лежат в основном количественные отношения. Таких критериев сравнительно немного: 1) своеобразие конфигурации списка высокочастотной лексики; 2) конфигурация «грамматического словаря»; 3) количественная асимметрия общеупотребительных слов; 4) своеобразие концептограмм. Важным и трудным вопросом выбора критериев является вопрос о том, чему отдать предпочтение -частотным или уникальным фактам. Частотность всегда убедительна, а уникальность эвристична. Необходимо учитывать не только редкие мотивы и их комбинации, но и все нестандартные элементы - вплоть до характерных словечек и оборотов речи, сравнений, постоянных эпитетов и т.п.
К языковым элементам мегатекста, которые можно считать характеристиками курского фольклорного диалекта, автор относит микротопонимическую лексику - гидронимы Дон, Доночек, названия городов Белгород, Белёв, Воронеж, Тим, микротопонимы и от-топонимические образования расхавецкий, сидилевский, щигров-ский. Для мегатекста характерны диалектные слова типа завдалец, корогод, кукобница, мануть, танок и др., фольклорные слова бел-косищатый, касатенький, косищатый, кралечка (применительно к мужчине), лебедёк и др. Всего диалектных и фольклорных слов в курском мегатексте свыше четырехсот. Критериальным показателем диалекта служит асимметрия в формулах квантитативного сопоставления, благодаря которой возможны лексические доминанты
типа белый, вороной, конь, мурава, улица, поле, сад, широкий и др. Для головных частей частотных словарей к мегатекстам характерна особая конфигурация (последовательность самых частотных слов, их ранговое место и др.), которую тоже следует учитывать при определении фольклорного диалекта (например, место существительных батюшка, матушка, служебного слова а в частотном списке и т.д.). Диалектные особенности связаны с сочетаемостью слов - поэтической валентностью (вороной конь, зеленый кафтан и т.п. в курском мегатексте). Аналогичные выводы можно сделать на основе анализа остальных трех мегатекстов.
О.К. Клименко
