CC BY
107
Автор считает неправильным представлять такие конфликты как межэтнические: нередко их провоцирует взяточничество таможенников и ГАИ или нехватка водных ресурсов в пограничных районах. Она критически относится к дисциплине «конфликтология» и к исследованиям в ее рамках ситуации в Ферганской долине (включая работы, написанные в Москве или подготовленные международными организациями), ибо в результате появляется «тенденция рассматривать этнические различия неизбежно антагонистическими, видеть территориальную неопределенность обязательно опасной, а государство возможным источником конфликтов. Этот подход абсолютно противоречит рассказам местных жителей, подчеркивающих подстрекательский потенциал коррумпированных чиновников, действующих от имени государства, и дестабилизирующее влияние чрезмерного пограничного контроля» (014, с. 79).
С. И. Кузнецова
2006.02.015. ЛАРЮЭЛЬ М., ПЕЙРУЗ С. РУССКИЕ
КАЗАХСТАНА: НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И НОВЫЕ ГОСУДАРСТВА В ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ.
LARUELLE M., PEYROUSE S. Les Russes du Kazakhstan: Identites nat. et nouveaux Etats dans l’espace post-sov. / Pref. De Poujol C. - P.: Maissonneuve et Larose: IFFAC, 2003. - 354 p.
Оба автора, ранее работавшие в Национальном институте восточных языков и цивилизаций (Париж), а ныне сотрудники Французского института изучения Центральной Азии (Ташкент), использовали в своем исследовании российскую, русскоязычную казахстанскую литературу1, периодическую печать (особенно журнал «Лад», самый видный орган русской общины) беседовали с русскими лидерами. Отдельно выделены судьбы казачества в республике.
'Данные из ряда опросов населения заимствуются авторами именно из литературы, хотя эти опросы, в том числе в русской общине, проводились регулярно, материалы многих из них печатались полностью (см.: РС «Центральная Азия. Десять лет независимости». - М., 2002.)
Монография открывается известным высказыванием
А. Солженицына о русских землях, оказавшихся за пределами России после распада СССР. Русские в Казахстане были не только второй по численности после украинцев зарубежной русской общиной (6 млн. в 1989 г.), но и на первом месте по ее удельным весам во всем населении страны (38%) и родившихся на этой земле (66%). Кроме того, 70-80% русских компактно проживали на севере республики, сопредельном с Россией. Казахстан в 1991 г. был единственным постсоветским государством, в котором титульная нация не составляла большинства населения, причем практически все казахское общество было русифицировано/советизировано.
В независимом Казахстане постепенно, особенно заметно во второй половине 90-х годов, укреплялась авторитарная власть президента. Оппозиция была ликвидирована, сужались рамки свободы СМИ, в том числе предупреждения получал «Лад». Одновременно крепнут националистические настроения - требования приоритета титульной нации, казахскому языку как символу национального возрождения казахов.
Если в последние годы советского режима Н. Назарбаев пытался примирить два самых многочисленных народа республики, развивать язык и культуру казахов, не ущемляя интересы русских, то теперь им все более подчеркивается, что Казахстан - государство многонациональное и многоконфессиональное, но в то же время «историко-генетическая земля казахов» (с. 63)1. На официальном уровне в республике много говорится о казахском первенстве, хотя во имя успокоения растущего беспокойства казахов Назарбаев ставит цель формирования «казахстанского народа» без различия национальностей, воспитания «казахстанского патриотизма». Созданная в 1995 г. Ассамблея дружбы народов должна была внедрять официальную идеологию евразийства, казахстанства. Тем не менее, лидеры русской общины очень быстро разочаровывались в деятельности Ассамблеи, где они были совершенно недостаточно представлены (46% казахов и 16% русских) (с. 71). По сути дела создание Ассамблеи свелось к «фольклоризации» проблемы.
1Назарбаев Н. В потоке истории. - Алматы, 1999. - С. 195. - Описание здесь и далее по реф. источнику.
Русские организации в Казахстане оказались весьма разноликими и неспособными к объединению. В 1992 г. по инициативе групп в Акмоле и Павлодаре было создано движение «Лад» (претендует на представительство всех славян, зарегистрировано в 1994 г.), в Астане публиковался одноименный ежемесячный журнал (тираж 5 тыс. экземпляров, 12-16 стр. в номере). Движения «Единство», «Русская община» имели трудности с регистрацией, с публикациями. Некоторые русские лидеры арестовывались под предлогом «разжигания межэтнической вражды», кроме того, они соперничали друг с другом.
Осенью 1998 г. создана Ассоциация русских, славянских и казачьих организаций (АРСКО). В 2002 г. один из ее лидеров, се-миреченский казачий атаман Г. Беляков попытался организовать Русскую партию Казахстана; попытки зарегистрироваться не увенчались успехом, а идеология критиковалась «Ладом» и «Русской общиной». Вначале представители «Лада» завоевывали места в Верховном Совете Казахстана и местных органах власти в северных городах и областях, но сегодня они их утратили. Русские ассоциации дискредитируются бесконечными распрями между собой, в которых определяющими оказываются карьерные соображения лидеров (в частности, стремление создать себе благоприятную репутацию в России).
Курс на «казахизацию» независимого Казахстана - открытое проявление и усиление политики «индигенизации», начавшейся еще при Брежневе; различие между гражданством и национальностью также идет от советских времен. В первой Конституции РК (1993 г.) говорится: «Мы, народ Казахстана», - о казахстанцах в целом, о равенстве прав всех граждан; нет оговорок о необходимости знать казахский язык как условии получения гражданства. В то же время казахи получают особый статут, ибо республика провозглашается «формой государственности самоопределившейся казахской нации». Руководители русской общины немедленно потребовали отмены этой формулировки как дискриминирующей неказа-хов. Во второй Конституции (1995 г.) вновь говорилось, с одной стороны, «Мы, народ Казахстана» - с другой, о создании государственности «на исконной казахской земле». «Лад» и «Русская община» истолковали это как приоритет казахского этноса. Казахи и русские воспринимали проблему по-разному: идею о том, что но-
вое государство является многонациональным и признает равенство всех наций поддержали 48% опрошенных на западе страны (в основном казахском) и только 19% на востоке (в основном славянском), напротив, на угнетение этнических меньшинств указали 7% на западе и 27% на востоке (с. 97-98)1.
В законе 29 декабря 1991 г. «О гражданстве Республики Казахстан» категорически отвергается принцип двойного гражданства, и власти занимали такую позицию все годы. Одновременно всячески поощрялось возвращение в республику казахов, живущих за ее пределами, им предоставлялось право получить казахстанское гражданство, не теряя гражданства прежней страны пребывания. Иначе говоря, казах, живущий в России, мог получить казахстанское гражданство, не отказываясь от российского, а русский живущий в Казахстане, должен был выбирать между двумя странами. Это закреплялось в конституциях 1993 г. и 1995 г. ив законе 2002 г. Тем самым подчеркивалось предпочтение казахской национальности перед казахстанским гражданством.
Самым важным для русских оказался вопрос о языке. Фактически даже в 2003 г. русским языком владели 85% казахстанцев, значительно больше чем в других республиках ЦА или СНГ (с. 102)2. Согласно опросу И. Савина, - 12% казахов пользовались только казахским языком, 68% были удовлетворены тем, что казахский язык - государственный, русский - язык межэтнического общения, у русских же принимали это решение 2%, а 85% выступали за официальное признание двух языков (с. 102-103)3. Понятны многочисленные дебаты относительно государственной политики языковой казахизации в республике. Поскольку законы и указы президента 1996-1998 гг., направленные на обеспечение ведущей роли казахского языка, очень медленно меняли положение, в 2001 г. была принята «Государственная программа функционирования и развития языков на 2001-2010 годы», которая должна была внедрять казахский язык, оставляя русскому культурные функции.
Мониторинг прав этнических меньшинств в Казахстане. Национальноисследовательский отчет. - Алматы, 2003. - С. 24.
2Информационно-аналитич. бюл., 2003, № 80 (Интернет).
3Местное управление многоэтничными сообществами в странах СНГ / Под ред. В.Тишкова и Е.Филипповой. - М., 2001. - С. 257-294.
Русские ассоциации протестуют против языковой дискриминации в законодательстве и СМИ. Российскую прессу все труднее получить в Казахстане, даже на севере; ограничивается прием русскоязычных радио- и телепередач под предлогом их необъективности. Большинство русских думают, что подобная языковая ситуация угрожает конфликтом или напряженностью отношений двух крупнейших этносов страны (об этом неоднократно писали «Лад», «Казахстанская правда», на которые ссылаются авторы). На проблему с языком, по данным социологического обследования 2001 г., как первую причину отъезда ссылались более половины покидающих страну русских (с. 115)1. Аргументируя свои возражения против языковой казахизации, лидеры русской общины указывали не только на мнение последней, но и на сохраняющуюся роль русского языка среди казахов, особенно в городах. Этим они объясняли незнание и ненадобность овладения казахским языком русскими. Тем не менее, постепенно приходило понимание «неизбежности в длительной перспективе казахизации» (с. 121).
Десятилетия целенаправленного внедрения казахского языка в школьное образование все же приносит плоды. По данным министерства образования РК, в 1999-2000 гг. уже 51% школьников учились на казахском языке (в 1991 г.-34%), 45% - на русском (с. 124). Росло число школ с обучением на казахском языке, сокращалось - на русском и двуязычных. В университетах русский сохранял преимущество, хотя доступ к высшему образованию все более облегчался казахам, затруднялся - русским. Русские ассоциации предостерегали, что подобная политика не только ущемляет права русских, но и ведет к снижению качества всей системы образования.
Доля русских планомерно снижалась в политикоадминистративных структурах. В высших и местных органах власти они были представлены меньше, чем предполагал их удельный вес в населении республики, причем эта «недопредставленность» складывалась даже в городах с преобладанием русских жителей. Неудивительно, что и в 90-е годы, и в опросе 2001 г. своим национальным представительством в республиканских органах были
1Курганская В.Д., Дунаев В.Ю. Казахстанская модель этнической интеграции. - Алматы, 2002. - С. 186.
удовлетворены 72% казахов, тогда как 65% русских - не удовлетворены (с. 140)1.
Если в советский период русские доминировали в экономической сфере (70-80% квалифицированных работников в стратегических отраслях), то в независимом Казахстане, после проведения приватизации и несмотря на экономический кризис, долго не удавалось заместить места, освободившиеся в промышленности после массовой эмиграции европейского населения. Оставшимся приходилось бороться за свои права, они протестовали против повышения в 1997 г. пенсионного возраста с 60 до 63 лет. Опросы в русских областях в 90-е годы и в 2001 г. констатировали (по данным публикаций на страницах «Лада») ухудшение экономического положения и отсутствие перспектив для детей, что подталкивало к эмиграции (с. 145). Казахизация властных структур и экономики вела лишь к обогащению «правящих кругов».
90-е годы принесли новое переписывание истории, - на этот раз во имя ее казахизации, то есть представления истории Казахстана историей исключительно казахов. Разоблачались русская колонизация (особенно действия казаков), «геноцид» казахов в сталинские годы. Против этого протестовали не только публицисты «Лада», но и О. Сулейменов, Н. Масанов. На многих страницах «Лада» ясно видна ностальгия по величию советского прошлого, пропагандируется пионерская роль русских в освоении степных земель или публикуются протесты против переименования географических названий. Воспитанию и культивированию чувства культурного превосходства русских способствовала и православная церковь, которая во многом сотрудничала с русскими ассоциациями, но, оставаясь лояльной властям, не поддерживала сепаратистов.
В годы независимости началось так называемое возрождение казачества, занявшего особое место в казахстанском «русском вопросе». Это возрождение - пример «нациоцентризма» верхов бывшего СССР, попытка использовать его как оружие русского национализма. «Казачий вопрос особенно интересен, ибо иллюстрирует переход от выступлений жертв советских репрессий к требованиям
'Малинин Г.В., Дунаев В.Ю., Курганская В.Д., Нисанбаев А.Н. Теория и практика межэтнического и межкультурного взаимодействия в современном Казахстане. Учебное пособие для вузов. - Алматы, 2002. - С. 108.
права на этничность; он помогает современному формированию новой национальной идентичности» (с. 196).
Казахстанское казачество ведет начало с XVI в., когда появились первые казачьи станицы на реке Урал, к 1917 г. уральское казачество насчитывало 170 тыс. человек в 33 станицах и занимало более 6 млн. десятин земли. Кроме этой самой большой уральской общины на территории Казахстана существовали еще 3 казачьи общины. Права казахов подвергавшихся репрессиям в 20-х годах в Советском Союзе начали восстанавливаться только в период перестройки. Встал вопрос - является ли казачество особым народом или культурно-этнической общностью? Подобные дискуссии нашли отражение в Казахстане. Численность здесь казаков определить трудно, так как в переписи 1999 г. они не выделены, по разным оценкам их от 80 тыс. до 900 тыс. (с. 207).
Регистрация казачьих ассоциаций проходила с большими трудностями из-за сопротивления казахских националистов, видящих в казаках наследников российского империализма. Например, в 1994 г. возник конфликт властей с Обществом содействия казакам Семиречья, возглавляемым атаманом Семиречья Н. Гунькиным (Общество было закрыто на один месяц, он приговорен к трем месяцам тюрьмы); в 1996 г. после новых обвинений Гунькин эмигрировал в Россию, где опубликовал памфлет, представляя Казахстан частью Сибири, на которую казахи не имеют никакого права1. Арестовывались и другие лидеры казаков. Только в 1997 г. был зарегистрирован Союз казаков степного края во главе с атаманом И. Михайловским. Его отделения действовали в ряде городов северных областей, но республиканского статута он не имеет и не может объединить всех казаков из-за персональных амбиций лидеров. Не удается объединение и в отдельных общинах (Уральск, Усть-Каменогорск, Семиречье).
Дискуссии о роли казачества в истории народов России и Казахстана продолжались в течение 90-х годов с противоположными ссылками на историю. При этом именно казаки выступали более воинственно, чем русские организации по территориальному вопросу - автономия русских областей или их отделение от Казахстана и присоединение к России? Правда, казачество не было еди-
1Гунькин Н.В. Казачий кулак против экспансии инородцев. - М., 1998.
нодушным, оно было разделено на сторонников сближения с Россией и защитников казахстанского государства. Численность последних постепенно убывала из-за притеснений властей, но оставшиеся продолжают предлагать использовать казаков для охраны границ с Россией или Китаем, осуждая передачу ему некоторых спорных пограничных территорий в переговорах 1998-1999 гг. о казахстано-китайской границе. Большинство казаков склоняется к поддержке России, считая себя частью единого казачества. Казаки играли активную роль в сепаратистских выступлениях русского населения северо-востока Казахстана и особенно Рудного Алтая («Лад» неоднократно писал о соответствующих требованиях в Усть-Каменогорске). Тем не менее, скандал с «мятежом Пугачева» в 1999 г., повлекшим аресты и осуждение «террористов», наглядно продемонстрировал, что большинство русского населения не поддерживает вооруженной борьбы за автономию или присоединение к России, хотя оно и не против второго варианта, если его удастся достичь путем переговоров между двумя государствами.
Поскольку Россия твердо отвергала изменение бывших границ СССР, отторжение всего севера Казахстана или одного Алтая отпадало, и в политических дискуссиях доминирующей становилась тема культурной автономии русских. Тем более, что, во-первых, в русских общинах непограничных с Россией городов сепаратистские идеи не могли собрать сторонников; во-вторых, казахи получили культурную автономию в местах своего компактного проживания в России, где их удельный вес не достигает и 1% населения. Сейчас, по убеждению авторов, казахстанские русские могут выступать за несколько вариантов: 1) за равенство с казахами, и в этом случае, они должны быть лояльными Казахстану в надежде на его превращение из «мононационального в бинациональное государство»; 2) за признание национальным меньшинством со всеми международно зафиксированными правами этого статута; 3) за присоединение всей страны или ее части к России, если «русские патриоты» придут к власти в Москве (с. 236).
Последняя глава монографии, названная «Ни казахстанцы, ни русские России?», вновь поднимает вопросы выбора судьбы для казахстанских русских и их национальной идентичности. Дилемма «уезжать или остаться» стояла перед каждым. Как известно, отъезд русских, украинцев, немцев начался еще в 70-е и 80-е годы, к
1989 г. Казахстан покинули свыше 900 тыс. человек. Эмиграция возросла в период независимости, достигнув апогея в 1992-1995 гг. с последующим замедлением, поскольку те, кто хотел и мог, уже уехали. Сходные процессы происходили в других республиках ЦА, но в Казахстане многочисленность русской общины обусловила наивысшие показатели эмиграции (с. 243)1. Уезжали в основном русские - горожане: между переписями 1989 г. и 1999 г. их численность сократилась с 4,6 млн. до 3,4 млн., тогда как сельских жителей с 1,3 млн. до 1 млн. (с. 244). Вначале уезжали из южных, преимущественно казахских, регионов, затем стали терять население северные, центральные, восточные районы, в основном славянские, но потери юга были в 6 раз больше, чем севера. В результате преобладающе казахскими становились Кызыл-Ордынская, Аты-рауская области, 17% русских потерял Мангышлак, 14% - Астана, 12% - Алма-Ата (с. 245). Уезжали специалисты высокой квалификации, выпускники вузов, молодые, что меняло («старило») демографическую структуру оставшихся. Их место в городах заполняли мигранты из казахских сел.
Власти страны стремились объяснить массовую русскую эмиграцию не их национальной дискриминацией, а отказом признать новую реальность из-за «имперского мышления». Против отъезда агитировала часть русских ассоциаций, журнал «Лад», стремившихся многочисленностью русской общины оправдывать притязания считать русских второй государствообразующей нацией Казахстана. Однако во время визита в Астану в октябре 2000 г.
В.В. Путин поддержал идею возвращения - переселения казахстанских русских на нечерноземные земли России (по типу переселения 50-х годов на целину; теперь в два этапа: первый - работники, второй - их семьи). Президентская поддержка вдохновила многих лидеров российских ассоциаций на пропаганду коллективного отъезда русских (они полагали, что на это готовы примерно 2 млн.); сам проект был назван «Первый эшелон», в нем должны были участвовать прежде всего целинники и их потомки2. Тем не менее, проект
1В 1993 г. уехали 170,1 тыс. русских, в 1994 - 283,2 тыс., 1995 - 160,9 тыс., 1996 - 120,4 тыс., 1997 - 174, 6 тыс., 1998 - 183,7 тыс., 1999 - 90 тыс., 2000 - 109,3 тыс., 2001 - 137,9 тыс. («Лад» - 2003. - № 4. - С. 8).
2«Лад». - 2000. - № 12.
был встречен неоднозначно русскими и в Казахстане, и в самой России. Атмосфера экзальтации быстро рассеялась: Путин, вернувшись домой, не предпринял никаких действий для воплощения проекта в жизнь (это требовало значительных финансовых вливаний), не отозвались и миграционные службы России.
Индивидуальный отъезд продолжался, причем возвращающиеся сталкивались на исторической родине с враждебностью населения. Если в Казахстане они чувствовали себя русскими, то в России в глазах местного населения они становились «казахами». Возникали сложности с получением гражданства и соответственно паспортов РФ, несмотря на двустороннее соглашение 1995 г. (РФ и РК) и соглашение 1999 г. между Россией, Белоруссией, Казахстаном и Киргизией, а после 1 июля 2002 г., когда вступил в силу Федеральный закон о гражданстве Российской Федерации, получение гражданства стало почти невозможным. Последующие указы и инструкции только ухудшали положение. «Лад» неоднократно публиковал протесты против того, что русским из Казахстана не оказывается ни малейшего предпочтения в получении российского гражданства по сравнению с китайцами или африканцами. Русские чувствовали себя «жертвами вдвойне - своего нового государства и российской матери-родины» (с. 258).
Русские ассоциации Казахстана проповедовали один из наиболее радикальных вариантов современного русского национализма. Например, лидер «Лада» в Усть-Каменогорске А. Чучанников сожалел, что «понятие русский означает сегодня скорее культурную общность, чем родство по крови» и осуждал вступление России в ОБСЕ, которая запрещает любые законы, основанные на национальных предпочтениях (с. 260)1. Множество статей в «Ладе» доказывают, что русские Казахстана (и всей ЦА) обладают особой ментальностью - евразийской идентичностью (со ссылками на Н. Гумилева). В случае возвращения в Россию они с трудом приспосабливались к жизни в ней, тем более сталкиваясь с враждебностью местного населения. Политическими лоббистами русских, возвращающихся из стран СНГ, стали Г. Зюганов, В. Жириновский, С. Бабурин, Конгресс русских общин во главе с Д. Рогозиным. В последний входили лидеры «Русской общины» З. Бунаков и «Ла-
1«Лад». - 2003. - № 4. - С. 9.
да» В. Михайлов. Вопросами диаспоры занимались также Институт стран СНГ, включивший в свой состав бывшего лидера «Лада» А. Докучаеву, Совет соотечественников, нередко соперничающие между собой. Многословно дебатировалась также правомерность применяемых терминов: соотечественники, диаспора, русские за рубежом, этнические русские.
В заключении авторы возвращаются к вопросу о неоднородности понятия «русские в Казахстане». Многие из них вообще равнодушны к дискуссиям о национальном вопросе, другие полны надежд на интеграцию своих детей в казахстанское общество, третьи собираются вернуться в Россию или уехать на Запад. Велик и раскол между ориентациями всей общины и ее политических активистов, хотя именно последние заставляли помнить о существовании «русского вопроса» в республике. Русские ассоциации Казахстана мало чем могут помочь непосредственно отдельным представителям своей общины, но дают им возможность чувствовать себя членами определенной группы (так же как в СССР), кроме того, они лоббируют ее интересы в России.
Русским нелегко прогнозировать свое будущее в Казахстане, и его не сформулируют их ассоциации, так как лидеры одних рассматривают подобную деятельность как трамплин в Россию, другие пытаются найти место в казахстанской системе. Ни те, ни другие не могут предложить новаторские решения своей общине: вначале они склонялись к интеграции в казахстанское государство с превращением его из мононационального в бинациональное, сейчас - к эмиграции. Идея отделения не пользуется поддержкой ни Москвы, ни населения. Следовательно, для оставшихся встает вопрос об автономии, политической или культурной, славянских регионов, но этого не принимают власти РК. Многие теперь чувствуют себя не русскими казахстанцами, а русскими, живущими в «другом» государстве. Сегодня «Лад» и «Русская община» все больше пропагандируют «этническую концепцию русской идентичности ... В ответ на казахизацию Казахстана они приглашают к “русификации” РФ» (с. 288). Тем самым они хотят фактически, чтобы Россия последовала примеру соседних республик, став унитарным государством своей титульной национальности, не российским, а русским государством.
На самом деле положение казахстанских русских отнюдь не самое худшее в постсоветском пространстве: языковых ограничений здесь меньше, чем в странах Балтии или на Украине; в Узбекистане и Туркмении русские исключены из политической жизни, в Таджикистане пострадали от гражданской войны. В Казахстане русские, составлявшие большинство населения на своей территории, всегда ощущали себя живущими на земле, неразрывной с Россией, «в преимущественно русской республике, по культуре, более близкой к России, Украине, Белоруссии, чем к Центральной Азии 81пс1ю 8еп8и. Поэтому независимость и последующая массовая эмиграция воспринимались в Казахстане тяжелее, чем в остальной Центральной Азии» (с. 291).
Нынешний Казахстан создан Советским Союзом. Очень немногие казахи действительно хотят, чтобы он стал мононациональным государством, а все национальные меньшинства были бы высланы. Дискриминация русских нередко не столько направлена прямо против них, сколько имеет целью дать преимущества членам своего семейного или регионального клана, в котором нет места неказахам. Некоторые русские и преуспели, примкнув к тому или другому клану. Но «для большинства дискриминация остается этнической: зачем учить казахский язык и инвестировать в страну, государственная и экономическая сферы которой остаются для них абсолютно закрытыми из-за их национальности?» (с. 294). При этом невозможность для многих русских приспособиться к новому государству ведет не к воинственным выступлениям (как призывают сепаратисты разных оттенков), а к эмиграции. Последняя свидетельствует о принятии принципа незыблемости границ бывшего СССР, неготовности к кровопролитной борьбе за их передел. Процесс приспособления к новому государству естественно долог и труден: «русским Казахстана печально видеть себя оторванными от таких исторических мест народа как Урал или Алтай, не принадлежать, хотя бы символически, к огромному славянскому миру России и ее окружению. Однако постепенное разрешение «русского вопроса» в Казахстане путем уступок главных заинтересованных сторон докажет приспособление постсоветских обществ к территориям, которые им достались: идея адекватности между государством и национальностью представляется в длительной перспективе неоспоримой» (с. 297)
В приложениях приводится: а) хронология основных событий в Казахстане за 1990-2003 гг.; б) численность и удельный вес основных национальностей по переписям 1926-1999 гг.; те же данные по регионам, Алма-Ате и Астане по переписям 1989-1999 гг.
С. И. Кузнецова
2006.02.016. НУРЖАНОВ К. СПАСИТЕЛИ НАЦИИ ИЛИ РАЗБОЙНИЧЬИ БАРОНЫ? ПОЛИТИКА ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ В ТАДЖИКИСТАНЕ.
NOURZHANOV K. Saviors of the nation or robber barons? Warlord politics in Tajikistan // Centr. Asian survey. - Oxford, 2005. - Vol. 24, N 2. - P. 109-130.
Автор признает, что в Таджикистане после окончания гражданской войны произошла некоторая стабилизация на макрополитическом уровне. Но процессу примирения все равно угрожают военные клики: 7 лет спустя здесь множество военачальников (warlords), «жестко борющихся за контроль над региональными и местными экономическими ресурсами и возможностями» (с. 109)1. Подобные военачальники в Таджикистане или Афганистане, (в последнем они сильнее), напоминают китайских милитаристов в 1911-1928 гг. Автор сосредотачивает внимание на группе военачальников, близких к Народному фронту Таджикистана (НФТ). Какие цели они преследуют? Какие у них взаимоотношения с центральным правительством и перспективы?
Зарождение их власти связано с гражданской войной, конфликтами региональных кланов, когда не столько велись военные действия, сколько терроризировалось и грабилось население. Тем не менее, каждый претендовал на роль защитника своей родни, клана. Военное образование было лишь у Махмуда Худобердиева (узбека), служившего в Афганистане в советской армии (капитан). Немало оказалось выходцев из криминальной среды: например, Санджак Сафаров (из Куляба) провел 23 года в тюрьме. Все эти местные военачальники были связаны с районной или областной администрацией, хотя она не могла их полностью контролировать.
Tadjikistan at a crossroad: The polities of decentralisation / Ed. by L. De Martino. - Geneva, 2004. - P. 154. - Описание здесь и далее по реф. источнику.
