CC BY
33
дородных южных районов ареала культуры ТЯВ (Дания, Сконе), воспринималось как тяжелое бремя населением менее плодородных северных регионов. В результате своеобразной «революции» первая земледельческая культура Скандинавии распалась на две части с различным балансом составляющих экономику отраслей хозяйства, но сохранивших многие общие черты материальной и духовной культуры. Все это, с точки зрения М.П.Малмера, не дает оснований предполагать наличие этнической противоположности между носителями культур ТЯВ и вЯК (с.181).
Вместе с тем, пишет автор, вЯК не может рассматриваться только как результат регресса культуры ТЯВ; она является также продолжением развития поселений охотников и рыболовов, которые должны были сохраниться в виде остатков культуры Эртебёлле и других мезолитических культур. Точно таким же образом и формирование вЯК не привело к полному исчезновению ТЯВ, остатки которой длительное время продолжали существовать в состоянии упадка на юге Сконе и в Западном Гёта-ланде до тех пор, пока распространение здесь культуры боевых топоров (8ТЯ) не привело к восстановлению аграрной экономики и более жесткой религиозно-социальной системы. В дальнейшем, на протяжении всего неолита (и много позже) охотничье-рыболовческая и земледельческо-скотоводческая культуры Скандинавии существуют параллельно, в тесном соседстве друг с другом (с.183).
А.Е. Медовичев
ЭТНОЛОГИЯ И ФИЗИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
2005.01.034. УВАРОВА Т.Б. ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ РЕГИОНАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ: СИБИРЬ, 2000-е ГОДЫ (ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПРОЕКТЫ, КОНФЕРЕНЦИИ, ПУБЛИКАЦИИ). (Реферативный обзор).
Ключевые слова: Сибирь, этнокультурные аспекты, 2000-е годы.
Рост роли и значения российских регионов в историческом развитии страны на рубеже ХХ-ХХ1 вв. активизировал региональные исследования по разнообразной социогуманитарной тематике. Важное место среди них занимают работы, посвященные различным аспектам этнонацио-нальных проблем. В современном отечественном сибиреведении этнокультурным процессам также уделено особое внимание ученых различ-
ных специальностей, о чем свидетельствует быстрый рост числа публикаций, появившихся уже в 2000-е годы.
Для исследований по этим проблемам, как и для всего российского обществоведения в целом, со второй половины 1990-х годов характерны расширение тематики, применение комплексного междисциплинарного подхода, использование новых исследовательских моделей и соответствующих им понятий, таких как модернизация общества, культурное пространство, этничность, этническая идентичность и др. Учитывая большое число и жанровое разнообразие публикаций (это материалы конференций, сборники статей, информация о научных проектах и их результатах, доклады, справочно-обзорные издания, монографии), ряд из них представлен в обзоре в краткой аннотационной форме, другие - в более развернутой реферативной.
Публикации материалов девяти международных и общероссийских конференций и симпозиумов, состоявшихся в различных городах Сибири только в 2003 г., отражают широкие хронологические рамки и разнообразие этнокультурной тематики современных исследований. На археологических материалах рассматриваются проблемы происхождения и развития древнейших культур Центральной, Северной и Восточной Азии (13); этнокультурных контактов населения дальневосточного региона с населением сопредельных территорий (российско-китайское пограничье) (2) и североамериканского континента (7).
Развитие Сибири и Дальнего Востока в составе Российского государства исследуется в экологическом (1) и антропологическом (19), политическом и социально-экономическом (15), этнокультурном (12, 20) и этнолингвистическом (21,22) аспектах. Наиболее полная информация о разноплановых исследованиях содержится в Отчете по программе фундаментальных исследований Президиума РАН «Этнокультурное взаимодействие в Евразии» за 2003 г. (11). «Программно-целевой метод решения научных проблем позволил в рамках единой концепции охватить исследованиями, с одной стороны, максимально широкий исторический промежуток времени (от палеолита до современности), с другой стороны, провести эти изыскания путем объединенных усилий специалистов различных областей знания - археологов, историков, антропологов, социологов, лингвистов. Программа осуществляется на основе междисциплинарных проектов крупнейших академических научных центров. Ее структура включает шесть направлений:
- антропогенез и проблемы становления человечества. Освоение Евразии;
- археология, этногенез и этнокультурная история народов Евразии в древности и средневековье;
- экология и жизнеобеспечение народов Евразии;
- культурное многообразие и взаимодействие народов Евразии. Мировоззрение и религии;
- язык, литература и фольклор в культуре народов Евразии;
- этносоциальные, историко-демографические и геополитические процессы у народов Евразии.
В 2003 г. в рамках программы велись работы над 131 научным проектом, в которых приняли участие представители 22 научных учреждений Российской АН Москвы, Санкт-Петербурга, Карелии, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Дагестана и Калмыкии, а также региональных отделений РАН - Сибирского (27 проектов), Уральского (10 проектов) и Дальневосточного (5 проектов). Головной организацией является Институт этнологии и антропологии РАН. Ход выполнения программы освещается на сайте НПр://ммм>.вигсича. Iеа.ras.ru». (11, с.3-4)
Экспедиционные исследования, выполненные на современном научном уровне с привлечением естественнонаучных методов, а также оригинальные архивные и полевые материалы, полученные на первом этапе, закладывают фундамент успешного решения узловых проблем программы. Наряду с этногенетическими и историческими построениями, они позволяют перейти к более глубокому анализу актуальных политических и социальных проблем современности, которые отразились в картине многовариантного этнокультурного взаимодействия (11, с.4). В Отчете представлен список основных работ (30 публикаций), опубликованных по Программе в 2003 г. (11, с.139-140).
В рамках общей Программы осуществляется Подпрограмма «Историко-культурная эволюция, современное положение и устойчивое развитие и перспективы устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока». Работа велась по 26 проектам, подготовлена к печати серия монографий и тематических сборников. В их числе независимый экспертный доклад «Современное положение и перспективы развития малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока», представленный большим авторским коллективом из сотрудников Института этнологии и антропологии РАН (18).
Изначально идея подготовки экспертного доклада, как отмечает ответственный редактор издания чл.-корр. РАН В.А.Тишков, «заключалась в том, чтобы проанализировать современную ситуацию и перспективы развития коренных малочисленных народов Севера (КМНС) не в традиционном ключе (по народам, как это делается обычно в научной литературе), а проблемно и в более широком этнокультурном контексте России, с привлечением мирового опыта решения аналогичных ситуаций в циркумполярных зонах и других регионах мира. Для этого были введены две новации в содержание и структуру исследования: 1) обзор строился по кросс-этническому принципу; 2) предметом рассмотрения должны были стать и другие (более крупные и не менее автохтонные) народы Севера, Сибири и Дальнего Востока: якуты, буряты, тувинцы, хакасы и алтайцы, проблемы которых схожи с проблемами КМНС» (18, с.5).
Явная недостаточность имеющейся информации в форме научных разработок и необходимых статистических выкладок стала причиной возврата к традиционному подходу отдельного рассмотрения проблем КМНС. Вторая трудность связана с инерцией исследовательского менталитета и с объективностью восприятия существующих проблем. «В силу ряда причин сложилась мощная традиция воспринимать и интерпретировать положение аборигенного населения Севера только как проблемное, а точнее - трагическое. Отчасти это отношение характерно для всей мировой (точнее - европейской) науки, изучавшей историю, культуру и положение вступивших в контакт с европейской цивилизацией так называемых «туземных народов». За этой морально-этической позицией чаще всего стояло не только сострадание, но и политическое обвинение со стороны интеллектуалов-ученых господствующих режимов в сверхэксплуатации колонизуемых территорий и проживающего на них населения» (18, с.6).
В советский период политика государственного патернализма проявилась в форме национальной политики «преодоления исторической отсталости окраин» и развития в «прошлом угнетенных народов и наций». «Советский патернализм, проявившийся во многих формах хозяйственной, социальной и культурной политики в отношении малых народов Севера, по заключению автора, принес ощутимые позитивные результаты, но не решил фундаментальных проблем самого контакта разных цивилизаций и обеспечения культурно-устойчивого модернизацион-ного развития аборигенных этнических групп» (18, с.7).
В современных условиях автору наиболее реальной представляется стратегия культурно-ориентированной модернизации, что «означает сохранение специфических хозяйственных занятий и творческой деятельности части представителей коренных малочисленных народов в сочетании с другими формами занятий и деятельности, способными обеспечить приемлемые условия социального существования и развития» (18,с.11). Одним из условий успеха является реализация права на управление и самоуправление. Современные автономные округа, особенно из числа быстро развивающихся нефтегазовых территорий, все меньше воспринимаются как форма внутригосударственного самоопределения коренных малочисленных народов. Не решает проблему и наделение особым юридическим статусом территорий традиционного природопользования и родовых угодий. Скорее, это были вынужденные меры в условиях приватизации государственной собственности и ресурсов.
Доклад включает девять глав по различным аспектам современного положения коренных малочисленных народов Севера, включая характеристики этнического состава и демографической ситуации; окружающей среды и природных ресурсов; хозяйства и социальной сферы; здоровья и медико-социальных проблем; промыслов и ремесел; государственно -административного устройства и самоуправления; правовых основ; языковой ситуации и проблем образования, а также духовной культуры и религии. Каждая из глав завершается конкретными рекомендациями, итоги работы подводятся в Заключении.
Согласно прогнозам, представители малочисленных народов Севера и в будущем будут составлять основное постоянное население значительной части северных территорий, являясь около 1,5% населения страны. «Именно они останутся носителями адаптационных систем жизнеобеспечения в местной природной среде, уникального народного знания, своеобразных духовных ценностей» (18, с.177). Рассматривая дальнюю цель новой стратегии в отношении малочисленных народов как сохранение этнокультурного многообразия населения Севера, ближние цели должны быть ориентированы на решение современных социально-экономических проблем.
В сфере демографической политики следует исходить из того, что имеет место постоянный, хотя и медленный рост численности представителей коренных малочисленных народов, а также увеличение удельного веса этой части населения в общей численности жителей практически на всей территории Севера и Сибири. «В составе населения большинства
административных образований все больше будет российских граждан, имеющих смешанное этническое происхождение, но считающих себя чукчами, эскимосами, представителями других коренных малочисленных народов, или же одновременно русским-чукчей, эвенком-якутом, рус-ским-чуванцем. Со временем все большее значение будет иметь не эксклюзивная «национальность» как таковая, а фиксированное членство в аборигенных общинах, связанное с использованием особых коллективных прав. Право на такую фиксацию должно будет переходить от государства к самим общинам в форме реестров или общинных списков» (18, с.178).
В сфере хозяйственного обустройства и социально-экономической политики должна осуществляться формула многовариантного саморазвития, которая предполагает сохранение и развитие многоукладности аборигенной экономики, в том числе хозяйственно-культурных типов, основанных на морском зверобойном промысле, оленеводстве, рыболовстве, охоте, собирательстве дикоросов, комплексном хозяйстве. В эти хозяйственно-культурные типы легче всего могут быть встроены ориентированные на внешний, в том числе международный, рынок художественные промыслы (например, косторезное искусство и другие сувенирные производства), а также индустрия рекреационных услуг (обслуживание ком -мерческой охоты, рыболовства и экстремального туризма) (18, с.179).
«В культурно-образовательной сфере мы предлагаем исходить из того, что предшествовавшая политика, особенно в советский период, в целом способствовала сохранению культуры малочисленных народов Севера, обеспечивала достаточный образовательный уровень и формирование профессиональной культуры. Система образования на основе общероссийских стандартов должна включать этнокультурный компонент, прежде всего связанный с изучением природы и истории края, собственного народа и с освоением необходимых народных знаний, умений и традиций. Этот компонент должен присутствовать не только в школах с преобладанием учеников из числа северных народов, но и во всей образовательной системе соответствующих республик, автономных округов, краев, областей. Следует поощрять изучение аборигенных языков среди аборигенного населения, особенно среди государственных служащих и политиков в республиках и автономных округах» (18, с.180).
В сфере политического представительства, административно -государственного устройства и аборигенного самоуправления ключевым вопросом является конституционно-правовой смысл статуса автономных
округов как самостоятельных субъектов федерации в форме этнотеррито-риальной автономии, провозглашенной и существующей от имени и для того или иного титульного народа. В современных условиях он имеет формальное значение, что вызывает необходимость пересмотра некоторых положений Конституции Российской Федерации, устава округов и местных законов.
Из трех известных концепций развития коренных малочисленных народов: традиционализма, евромодернизационной модели и концепции многовариантного саморазвития, - последняя оценивается как наиболее перспективная. Важнейшей ее новацией является «переход от признания отдельной этнической общности (коренного малочисленного народа) основным объектом политики и программного действия в пользу формирующихся и реально существующих локальных территориальных общностей (смешанных поселков и местных общин), а также в пользу широкой категории аборигенного, которое имеет общие идентичность, интересы и солидарность» (18, с.182).
Результаты проекта Российского гуманитарного научного фонда «Сибирь и сибирская идентичность» представлены в сборнике «Сибирь. Проблемы сибирской идентичности», авторами которого являются сотрудники научных учреждений и вузов Санкт-Петербурга и целого ряда регионов Сибири (16). Как подчеркивается во введении, это начальный этап большой работы по исследованию проблем исторической антропологии: идентичности и ментальности населения огромного края, который занимает почти половину территории России, с населением около 20 млн. человек.
Среди форм идентичности территориальная идентичность занимает своеобразное место. Она связана с определенными значимыми территориями, которые определяют особые формы жизненных практик, картины мира, символические образы. Статьи сборника подразделяются на три группы. В первой обсуждаются общеметодологические проблемы исследования субъективности (идентичности) населения Сибири, а также история его формирования, этапы и специфика. В статье А. О. Бороноева «"Сибирство" как форма территориальной идентичности» прослеживается формирование устойчивой региональной общности "сибиряков" и выявляются наиболее характерные ее особенности. Начало этого процесса автор относит к концу XVIII в., периоду роста численности европейского населения края, хотя зачатки территориальной идентичности наблюдались уже в конце XVII в., когда стали говорить о формировании "сибиря-
нина"» (16, с.11). К концу XVIII в. утвердилось «активное сибирское культурное самосознание, которое проявилось в двух вариантах: во-первых, в отношении к "несибирякам" (новым переселенцам, ссыльным)»; во-вторых, в наличии чисто территориального самосознания.
Как утверждают многие исследователи, сибирская идентичность, сибирство особенно четко проявилась в конце XIX - начале XX вв. Массовые переселения, связанные с реформами 1860-1870 гг., строительство Сибирской железной дороги (построена в 1891-1916 гг.), рост числа политических ссыльных в связи с обострением социальных противоречий в европейской части России вызвали «защитную» активизацию сибирства, формирование идеологии «сибирского областничества», созданную местной интеллигенцией.
Вместе с тем к 1917 г. доля старожильческого населения в общей численности населения Сибири значительно сократилась. Размывание сибирского социума снизило проявление сибирской идентичности, хотя и не уничтожило ее.
В советский период усиление сибирской идентичности автор связывает со временем и событиями Великой Отечественной войны, когда в полной мере были востребованы такие качества сибиряков, как «умение стойко переносить тяготы, интерес к оружию и умение им пользоваться, умение быстро приспосабливаться к любой обстановке, выносливость и настойчивость» (16, с.15). С 1970-х годов интерес к «сибирскому характеру» практически исчез на общем фоне унификации различных регионов России, при активизации официальной пропаганды общности «советского народа». Автор отмечает также, что процесс ослабления сибирской идентичности был связан и с низким уровнем социальной инфраструктуры, доходов, которые не оправдывали тягот жизни. В 1990-е годы население Сибири сократилось впервые за четыре столетия. При таких темпах сокращения населения к 2020-м годам оно может составить 17-18 млн. человек вместо 24 млн. в 2003 г.
В то же время сибирская идентичность продолжает сохраняться в двух формах - как территориальная и культурно-историческая. По данным социологического исследования Н.В.Сверкуновой в Иркутской области (выборка 551 человек) около 90% опрошенных, составляющих различные социальные слои и национальности, относят себя к сибирякам (16, с.16-17). Процентная разница в различных слоях незначительна. Это говорит о том, что для жителей Сибири факт проживания на этой территории имеет особую значимость. В культурно-историческом автостерео-
типе сибиряка особое место занимают такие качества, как выносливость, упорство, честность, демократизм, коллективизм. Как подчеркивает автор, сибирячество опирается не на этнографическую базу, а на территориальную. Это очень важная черта и основа сибирской толерантности.
А.И.Куропятник в статье «Мультикультурализм, нация, идентичность (региональная идентичность в системе национальной идеологии) рассматривает общетеоретические аспекты сопряженности национальной и локальной идентичностей. Автор обращает внимание, что от характера идентичности населения зависит не только сохранение социальной стабильности общества, но и жизнеспособность национального государства. «Можно предположить, что хорошо известная структура социальной идентичности приобретает новый компонент в качестве доминирующего, а именно идентичность региональную и трансрегиональную в границах единого государства» (16, с.38).
В современных исследованиях проблема национальной идентичности рассматривается преимущественно в двух основных формах, а именно как этнонациональная идентичность, основу которой составляют тот или иной этнос и его культура, а также как идентичность социально-политическая или согражданство.
Идентичность сибиряков как форма социальной сопричастности, включенности в сообщество жителей Сибири, является примером логичного сочетания различных уровней идентичности - от локальной до общенациональной, - которые не противоречат друг другу, а, напротив, находятся в целостной качественно неповторимой сопряженности, заключает автор.
Древнейшим этапам сибирской истории посвящена статья В.В. Селиванова «Первые люди на территории Сибири: у стоков региональной культуры». Начало освоения человеком этой территории восходит к периоду нижнего и среднего палеолита. Древность многих находок на территории Сибири колеблется от 300 до 150-120 тыс. лет, а появление древнего человека на территориях, пограничных с Сибирью, произошло в диапазоне от 800 до 400 тыс.лет. тому назад. На основании археологических данных установлено, что в Сибири одной из первых областей, освоенной человеком, стало Прибайкалье. Уже в 1871 г. на Ангаре близ Иркутска двумя русскими учеными И.Д.Черским и А.Л.Чекановским была обнаружена стоянка эпохи верхнего (позднего) палеолита с возрастом приблизительно 20-10 тыс. лет до н.э. (16, с.39). Особенности регионализации культур Сибири по современным данным могут прослеживаться с
У!-^ тыс. до н.э. Характерной чертой данного региона, начиная с древних времен, было соединение устойчиво-оседлых и неустойчивых, подвижных культурно-исторических образований, объединений и групп. Медлительность продвижения и расселения людей на землях Северной Азии переходила в условиях оседлости в устойчивость, консерватизм традиций. Относительная изолированность от южных народов позволила сохранить своеобразие культурных традиций вплоть до начала XXI в. Более поздние степные культуры, сформировавшиеся в лесостепной зоне Южной Сибири, напротив, характеризовались мощными перемещениями их носителей из одного конца Евразийского материка в другой - от тихоокеанского побережья Северного Китая до берегов Средиземного моря.
Характеризуя сибирскую идентичность и становление сибирской региональной субкультуры, Н.В.Сверкунова подчеркивает, что ее стержнем выступала старожильческая крестьянская община. Именно сельскохозяйственная доминанта определяла как социально-экономическую, так и культурную направленность развития этого края. Старожильческое население формировалось, как правило, из так называемого «черносошного» крестьянства русского Севера (Поморье, Двинский край, Тотьма, Устьсольск и т.д.). Вместе с полеводческим опытом переселенцы устанавливали здесь и обычно-правовые нормы, регулировавшие землепользование и хозяйственную деятельность. В Сибири, где как и на русском Севере не существовало крепостного права, было распространено захватное землепользование, существовала свобода хозяйствования. В XVIII в. сами старожилы-сибиряки стали играть ведущую роль в заселении и освоении восточных земель. В этот период начали приобретать отчетливую форму «базисные» социокультурные черты населения Сибири (16, с.53, 55). Оставшись частью российского крестьянства, оно значительно видоизменилось в результате жизни в других географических и климатических условиях, при взаимодействии с сибирскими коренными народами.
В.Л.Кургузов в статье «О понятии "культурное пространство" и проблеме самоидентификации его регионального образца (на материалах Сибири) выстраивает сопоставление философско-теоретического определения общего понятия и комплексную прогностическую оценку конкретного региона. Как пишет автор, "по целому ряду экономических, социальных и культурных показателей: большой удельный вес трудоспособного населения; в ряде районов - высокая концентрация квалифицированных кадров; наличие мощных научно-индустриальных, образовательных центров, которые могут трансформироваться в техно-культуро-
полисы; природные ресурсы; отсутствие национальных столкновений; наличие политических лидеров, способных увязывать региональные приоритеты с общероссийскими, - регион обладает наибольшим в стране потенцалом модернизационных преобразований и - что приобретает решающее значение - длительного и динамичного развития"» (16, с.74). Эти обстоятельства, по мнению автора, могут вывести Сибирь в лидеры модернизации в России, что учитывают не только аналитики и политики, оценивающие геополитическое положение страны, но и хозяйственники, обладающие стратегическим чутьем, умением видеть перспективу страны.
Ц.Ц.Чойропов, А.Е.Кузнецов и А.М.Кузнецова в статье «Сибирская парадигма» региональной идентичности» рассматривают историческую программу региональной автономии на примере сибирского «областничества» рубежа XIX-XX вв., подчеркивая ее актуальность в современных условиях.
М.С.Куропятник в статье «Коренные народы и феномен транснационализации» характеризует одну из заметных тенденций развития современных обществ. Наряду с многочисленными примерами образования наднациональных экономических и политических структур происходит формирование транснационального культурного или символического пространства как социальной сети или стиля жизни, которые пересекают национальные (государственные) границы и объединяют различные общества в единое социальное и культурное поле.
К числу таких явлений, оценивая их как принципиально новые, автор относит наднациональные стратегии коренных народов и этнических меньшинств, дисперсно расселенных на обширных территориях или входящих в состав различных национальных государств, которые добиваются политической и правовой рекодификации своего статуса в обществе. Наднациональный уровень их деятельности проявляется, в первую очередь, в создании сети международных организаций, таких как Ассоциация коренных народов мира (WCIP - World Council of Indigenous People, 1975), представляющая народы, которые исконно живут на своих территориях, но не могут принимать решения о своих территориях или правах. В учрежденном в 1996 г. в Оттаве Арктическом совете три Ассоциации коренных народов - Союз саамов, Ассоциация инуитов и Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока -имеют статус постоянного участника.
Еще одним проявлением наднациональных стратегий коренных народов является конструирование концепта «Четвертого мира» (Fourth World), выражающего общность интересов и мобилизацию идентичности коренных народов. «Парадоксальность концепта «Четвертого мира», также как и концепта «индигенности», состоит в том, что он объединяет на транснациональном уровне коренные народы, отчетливо выделяющиеся своими тенденциями к территориальности и микроуровню общин и иден-тичностей» (16, с.85).
К транснациональным стратегиям также относится конструирование «единой нации» и формирование общей идентичности в тех случаях, когда родственные в этническом отношении группы или части одного народа разделены границами, как, например, саамы Северной Европы или эскимосы Гренландии, Аляски, Канады и России. При всем разнообразии форм транснационализации исследователи этих процессов отмечают, что они сопровождаются актуализацией культурного примордиализма (16, с.90).
В нескольких статьях сборника рассматриваются конкретные формы и уровни идентичности, а также соотношение общесибирской и этнической идентичности в различных регионах Сибири - Бурятии, Якутии, Тыве, Хакасии.
Одному из интереснейших в историческом и культурном отношениях Байкальскому региону Сибири посвящены работы различных жанров. Примером издания обзорного, справочно-энциклопеди-ческого характера может служить «Историко-культурный атлас Бурятии» (8). Он подготовлен при участии и под руководством ведущих специалистов Института этнологии и антропологии РАН (ответственный редактор Атласа - док. ист. наук Н.Л.Жуковская) по заказу глав администрации нескольких субъектов Российской Федерации: Республики Бурятия; Агинского бурятского автономного округа (Читинская обл.); Усть-Ордынского бурятского автономного округа (Иркутская обл.).
В 2000-2003 гг. сотрудниками двух академических институтов Сибирского отделения РАН - Института археологии и этнографии и Института филологии - был выполнен междисциплинарный исследовательско-издательский проект «Народы Байкальского региона: древность и современность» (10). Выбор региона определялся тем, что здесь располагалась историческая арена этногенеза многих народов, территория этнического смешения культур, сосуществования номадной и земледельческой цивилизаций.
Заметным явлением в подведении итогов многолетней работы стало издание книги известного историка-краеведа В.Ф.Балабанова «История земли Даурской» (3), посвященная преимущественно освоению и заселению края русскими. Продолжается изучение и коренного населения Забайкалья - бурят и эвенков. Последними работами, в которых получили освещение вопросы исторического развития этих народов в составе российского государства, стали публикации, подготовленные сибирскими учеными. О.В.Бураева в своей работе охарактеризовала хозяйственные и этнокультурные связи русских, бурят и эвенков в XVII - середине XIX в. на территории современной Бурятии (4). В книге Л.В.Самбуевой на основе широкого привлечения материалов центральных и региональных архивов рассматриваются недостаточно еще разработанные в российской историографии проблемы истории бурятского и эвенкийского забайкальского казачества (14). Новая тематика представлена также в исследованиях по бурятской этничности в контексте социокультурной модернизации (конец XIX - первая треть XX вв.) (5), по современному развитию и социальной мобильности эвенков Забайкалья во второй половине XX в. (9), по современной религиозной ситуации в Восточном Забайкалье (17).
Как свидетельствуют материалы обзора, в последние годы в российском сибиреведении все более значительной становится исследова-тельско-издательская роль сибирских региональных научных центров.
Список литературы
1. Адаптация населения в Сибири: Этапы, механизмы, результаты: Сб. науч. тр. / РАН. Сиб. отд-ние Объедин. Ин-т истории, филологии и философии, Ин-т археологии и этнографии; Редкол.: Красильников С. А. и др. - Новосибирск, 2003. - 160 с.
2. Археология и социокультурная антропология Дальнего Востока и сопредельных территорий: (Материалы XI сессии археологов и антропологов Дальнего Востока): Третья меж-дунар. науч. конф. «Россия и Китай на дальневост. рубежах» / Благовещ. гос. пед. ун-т, Амур. гос. ун-т; Отв. ред.: Болотин Д.П., Забияко А.П. - Благовещенск, 2003. - 461 с.
3. Балабанов В.Ф. История земли Даурской. - Чита, 2003. - 399 с.
4. Бураева О.В. Хозяйственные и этнокультурные связи русских, бурят и эвенков в XVII -середине XIX вв. / РАН. Сиб. отд-ние Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии; Отв. ред. Михайлов Т.М. - Улан-Удэ, 2000. - 206 с.
5. Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (конец XIX - первая треть XX в.) / Варнавский П.К., Дырхеева Г. А., Скрынникова Т.Д.; Отв. ред. Скрынникова Т.Д.; Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. - Иркутск, 2003. - 243 с.
6. Дальний Восток России: Основные аспекты исторического развития во второй половине XIX - начале XX вв.: (Вторые Крушановские чтения, 2001 г.) / РАН. Дальневост. отд-ние Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока; Редкол.:Галлямова Л.И. (отв.ред.) и др. - Владивосток, 2003. - 199 с.
7. Забайкалье в геополитике России: Материалы междунар. симп. «Древние культуры Азии и Америки», 26 авг. - 1 сент. 2003 г., г.Чита / РАН. Сиб. отд-ние Чит. ин-т природ. ресурсов и др.; Отв. ред. Константинов М.В. - Улан-Удэ, 2003. - 107 с.
8. Историко-культурный атлас Бурятии. - М., 2001. - 605 с.
9. Карпов Е.В. Проблемы социальной мобильности эвенков Забайкалья в 1950-1990-х годах. - Чита, 2003. - 106 с.
10. Народы Байкальского региона: Древность и современность / Асеев И.В., Болонев Ф.Ф., Бадмаев А.А. и др.; Отв. ред.: Болонев Ф.Ф., Бадмаев А.А.; РАН. Сиб. отд-ние ин-т археологии и этнографии. - Новосибирск, 2002. - 91 с.
11. Отчет по программе фундаментальных исследований Президиума РАН «Этнокультурное взаимодействие в Сибири» за 2003 г / РАН. - Новосибирск, 2004. - 148 с.
12. Полония в Сибири: Проблемы и перспективы развития. Материалы междунар. науч. конф., 30-31 мая 2003 г. / Бурят. гос. ун-т, О-во польской культуры «Наджея» в г.Улан-Удэ; Редкол.: Осинский И.И. (отв. ред.) и др. - Улан-Удэ, 2003. - 155 с. - Посвящ. 10-летию О-ва польской культуры в г.Улан-Удэ.
13. Проблемы археологии и палеоэкологии Северной, Восточной и Центральной Азии: Материалы междунар. конф., посвящ. 95-летию со дня рождения акад. А.П.Окладникова и 50-летию Дальневост. археол. экспедиции РАН, Владивосток 21-25 сент. 2003 г / РАН. Сиб. отд-ние. Ин-т археологии и этнографии. Дальневост. гос. ун-т; Отв. ред Деревянко А.П. - Новосибирск, 2003. - 478 с.
14. Самбуева Л.В. Бурятское и эвенкийское казачество на страже Отечества: (вторая четверть XVIII - первая половина XIX вв.) / Вост.-Сиб. гос. технол.ун-т. - Улан-Удэ, 2003. -205 с.
15. Сибирское общество в контексте модернизации XVIII-XX вв.: Сб. материалов Всерос. конф. «Сиб. о-во в контексте модернизации XVШ-XX вв.» (Новосибирск, 22-23 сент. 2003 г) / РАН. Сиб. отд-ние. Ин-т истории, Новосиб. гос. ун-т.; Редкол.: Ламин В.А. (отв.ред.) и др. - Новосибирск, 2003. - 323 с.
16. Сибирь. Проблемы сибирской идентичности / С.-Петерб. гос. ун-т. Факультет социологии и др.; Под ред. Бороноева А.О. - СПб., 2003. - 274 с.
17. Современная религиозная ситуация в Восточном Забайкалье / Жуков А.В., Янков А.Г., Баринов А.О., Дроботушенко А.В.; Читин. обл. краевед. музей им. А.К.Кузнецова. - Чи-та,2003. - 159.
18. Современное положение и перспективы развития малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока: Независимый экспертный доклад / Тишков В.А. (отв. ред.) -Новосибирск, 2004. - 184 с.
19. Человек и природа в истории России XVII-XXI веков: Вторые Щаповские чтения: Материалы Всерос. науч.-практ. конф.., Иркутск, 8 окт. 2002 г. / Редкол.: Маджаров А.С. (отв. ред.) и др. - Иркутск, 2002. - 326 с. - (История ист. мысли).
20. Этнокультурные взаимодействия в Сибири: (XVII-XX вв.): Тез. докл. и сообщ. между-нар. науч. конф., Новосибирск, 19-20 июня 2003 г / РАН. Сиб. отд-ние Ин-т истории и др.; Редкол.: Ламин В.А.(отв.ред.) и др. - Новосибирск,2003. - 304 с. - (Этнокульт. взаимодействие в Евразии: Прогр. фундам. исслед. СО РАН ).21. Языки коренных народов Сибири: Сб. науч. тр. / РАН. Сиб. отд-ние Ин-т филологии. - Новосибирск, 2003. -Вып.10: Экспедиционные материалы / Под ред. Кошкаревой Н.Б., Широбоковой Н.Н. -192 с.
22. Язык. Миф. Этнокультура: Материалы 1 межрегион. науч. конф., посвящ. 40-летнему юбилею факультета ром.-герм. филологии Кемер. гос. ун-та (Кемерово, 18-20 февр.2003 г) / Кемер. гос. ун-т; Отв.ред. Шарикова Л.А. - Кемерово, 2003. - 307 с. - (Сер.: Пробл. лингвокультурологии; Вып.1).
ПО СТРАНИЦАМ ИСТОРИЧЕСКИХ ЖУРНАЛОВ
2005.01.035-038. СОЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ИРАНА: НИЗЫ ИРАНСКОГО ОБЩЕСТВА В ХХ в. - НА СТРАНИЦАХ «МЕЖДУНАРОДНОГО ОБОЗРЕНИЯ ПО СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ».
INTERNATIONAL REVIEW OF SOCIAL HISTORY. - Cambridge, 2003. -Vol. 48.
1. АТАБАКИ Т., ВАН ДЕР ЛИНДЕН М. ВВЕДЕНИЕ. ATABAKI T., VAN DER LINDEN M. Introduction. - P. 353-360
2. ЭХСАНИ К. СОЦИАЛЬНОЕ ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВО И ПРОТИВОРЕЧИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ В ГОРОДАХ НЕФТЯНОЙ КОМПАНИИ ХУ-ЗИСТАНА: ВЗГЛЯД НА АБАДАН И МЕШХЕД-СУЛЕЙМАН. EHSANI K. Social engineering and the contradictions of modernization in Khuzestan's company towns: A look at Abadan and Masjed-Soleyman. -P. 361-400
3. АТАБАКИ Т. БЕДНЫЕ РОДСТВЕННИКИ: ИРАНСКАЯ БЕДНОТА НА ОКРАИНЕ ЦАРСКОЙ ИМПЕРИИ.
ATABAKI T. Disgruntled gests: Iranian subaltern on the margins of the tsarist empire. - P. 401-426.
