CC BY
22
М. В. Скржинская Отражение некоторых литературных тропов
на памятниках античного искусства, найденных на боспоре
Олицетворение абстрактных понятий присутствовало в античной литературе на всем протяжении ее существования. Уже в «Илиаде» (IX, 502-506) появляются могучая быстроногая женщина Обида и идущие за ней хромые морщинистые Молитвы. Греческие колонисты с самого начала своей жизни в Северном Причерноморье были знакомы с персонифицированными абстрактными образами, потому что, как все эллины, с детства знали гомеровские и другие эпические поэмы. Некоторые боспоряне во время застолья устраивали состязания в чтении отрывков из таких поэм, о чем свидетельствует надпись на чернолаковой солонке, полученной в качестве приза1.
Творчество боспорских писателей можно представить лишь по уцелевшим эпитафиям, в которых изредка встречаются распространенные в подобных стихах тропы; например, Мойра олицетворяет злую судьбу, безвременно похищающую молодого человека (КБН. № 119, 123, 130, 139)2. Гораздо больше сведений относительно интересующей нас темы дают привезенные из Аттики расписные вазы У1-1У вв. до н. э. и ювелирные изделия классического и эллинистического времени. Сюжеты изображений на них были понятны местным грекам, и благодаря многочисленности таких ваз и украшений они составляли заметный компонент культуры Боспора.
Приступая к анализу названных археологических находок, напомним, что в искусстве, как и в литературе, пролегает весьма зыбкая грань между персонифицированным образом, символом и аллегорией. Все они выражают отвлеченное понятие через конкретный образ. В отличие от многозначности символа аллегория характеризуется постоянной определенностью, и ее смысл раскрывается путем подведения образа под некое понятие.
1 Блаватский В. Д. Пантикапей. М., 1964. С. 93. Рис. 28..
2 Доватур А. И. Проводы Феофилы // Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. СПб., 1992. С. 21.
В сохранившейся античной литературе Ника впервые упоминается у Гесиода. В «Теогонии» (ст. 383-385) поэт называет ее дочерью океаниды Стикс и титана Паланта, описывает ее как «прекраснолодыжную» женщину. Подобно своим сестрам Силе, Мощи и Зависти, Ника выступает здесь в качестве персонифицированного отвлеченного понятия. В VI в. до н. э. в греческом искусстве создается зримый образ богини победы в виде молодой женщины, одетой в длинную одежду и с большими крыльями за спиной; на вазах рядом с таким изображением иногда написано ее имя. К древнейшим изображениям Ники на Боспоре относится найденный на Тамани аттический чернофигурный ле-киф второй половины VI в. до н. э., на котором вазописец н^ри-совал ее бегущей между двумя мужским фигурами в плащах3. В той же роли определенной богини Ника встречается на более поздних вазах и ювелирных изделиях, где она правит колесницей или идет в качестве жрицы, ведущей быка к алтарю для жертвоприношения.
В первой половине V в. до н. э. Ника начинает приобретать характер аллегорической фигуры, символизирующей победу в самых разных видах деятельности людей и богов во время войны и мира, особенно на различных атлетических, мусических и иных состязаниях. Ведь дух соревнования и стремление к победе на любом поприще воспитывались у эллинов с детских лет. Такое значение имеет фигура Ники на пелике IV в. до н. э. из Пантикапея: богиня венчает победителя в беге с факелами, зажегшего огонь на алтаре4. В Пантикапее найдено много обломков чаш начала IV в. до н. э. с изображением Ники, подносящей юноше тению — нарядную повязку, вручавшуюся победителю. На некоторых рисунках юноша держит стригиль, обычный атрибут атлета. Возможно, эти чаши служили наградами на местных состязаниях в гимнасиях и на палестрах5.
Редкий образец местного изображения аллегорической фигуры Ники сохранился на известняковом надгробии II в. до н. э.
3 Скуднова В. М. Чорноф^рш лешфи з арха!чного некрополя Ольви // Археолопчш пам"ятки УРСР. 1958. Т. 7. С. 124. Табл. 6, 12.
4 АшикА. Боспорское царство. Одесса, 1849. С. 17-18. Рис. 7.
5 Передольская А. А. Мастер керченских фрагментов, найденных на горе Митридат // АгсИаео^1а. 1964. № 14. Warzawa. С. 43-44. Рис. 1015.
из Пантикапея6. Умерший представлен в образе воина, которого увенчивает венком подлетающая к нему богиня победы. Таким образом прославляется воинская доблесть усопшего: ведь венок у греков был одной из наград за военные заслуги. Например, в том же веке херсонеситы венчали золотым венком полководца Диофанта (IOSPE I2. № 352)
На большинстве ваз с Никой, изображенной в качестве аллегории успеха или победы, представлены мифологические сюжеты, понятные боспорянам. Такова небольшая фигурка Ники на гидрии со сценой мифа о Кадме, собирающемся основать Фивы. Богиня олицетворяет победу Геракла на рисунке пелики, где она парит над героем, поражающим кентавра Несса, а другой пелике она указывает на победу Аполлона в его соревновании с силеном Марсием. С серией мифов о Геракле связана еще одна картина на большом кратере из кургана Бакса. Там изображен апофеоз Геракла. Известно, что Афина просила принять его в сонм богов, а Гера возражала. Художник нарисовал олимпийских богов, к которым на колеснице приближается Геракл. Зевс сидит на троне, по бокам стоят Гера и Афина; Ника, подлетающая к Зевсу со стороны Афины, символизирует перевес ее доводов над возражениями Геры.
В ГУ-ГГГ вв. до н. э. ювелиры часто включали Нику во всевозможные украшения. Мужчины носили перстни с изображением богини, а женщины чаще всего серьги. Гравированный рисунок летящей Ники с венком в руках на золотом перстне из Нимфея мог восприниматься как пожелание успеха в любом деле, которое затевал его хозяин (перстень найден в мужском по-гребении)7. В той же роли богиня выступала в декоре женских серег. В ее руках иногда находились награды победителю венок или наградная повязка тения, которые изображены на золотом перстне из Нимфея и золотых серьгах, найденных в Павловском кургане близ Пантикапея.
На изумительных золотых серьгах из Феодосии Ника правит квадригой, а позади нее стоит вооруженный воин-апобат, готовый спрыгнуть с повозки8. Здесь мы видим иллюстрацию к мифу о сражении богов и гигантов. Вероятно, апобат представляет Ге-
6 Соколов Г. И. Античное Причерноморье. Л., 1973. № 89.
7 Отчет Императрской археологической комиссии за 1877. СПб., 1878. Табл. 3. (Далее ОАК)
8 Уильяме Д., Огден Д. Греческое золото. СПб., 1995. С. 264. № 200.
ракла, помогающего богам, он собирается спрыгнуть с колесницы и вступить в бой с гигантами. Ника на этих серьгах не только возница боевой колесницы, но и символ успеха Геракла.
Греки чеканили Нику на монетах как аллегорию определенной военной или политической победы того или иного античного государства. Например, Нику постоянно помещали на реверсе статеров Александра Македонского; такие монеты неоднократно встречались при раскопках Боспора. Однако местных монет с Никой немного; на золотых монетах царя Асандра стоящая на корабельном носу Ника с венком в руке символизировала неизвестную сейчас морскую победу боспорян в 40-х годах I в. до н. э.9
Подобно Нике, в античной литературе бог любви Эрот впервые упоминается в «Теогонии» Гесиода. Поэт относит его к древнейшим богам и называет одним из космогонических начал наряду с Хаосом, Геей и Тартаром (ст. 116-122), а в орфических гимнах Эрот выступает первым и старейшим из богов. Первоначально греки считали Эрота грозным богом, порождением разных божеств, а с V в. до н. э. господствующим стало представление о нем как о сыне и постоянном спутнике Афродиты. Он находится рядом с богиней на многих терракотовых статуэтках и на рисунках ваз, найденных на Боспоре. На одной гемме из Пан-тикапея изображено даже, как она кормит Эрота молоком своей груди; на другой тоже пантикапейской инталии любящая мать Афродита обнимает ластящегося к ней сына, а на крышке зеркала, найденного на Тамани, Эрот стоит на коленях богини, и она его целует10.
Большинство образов Эрота в литературе и в искусстве связаны с радостью жизни и любви. Уже в архаический период Эрот стал превращаться из сурового космического божества в золотоволосого подобного ветру юношу ^аррЬ. &. 50; Лиаог. й\ 5), и это отразилось на его иконографии. Скульпторы, живописцы и ювелиры изображали его прекрасным подростком с птичьими крыльями, а начиная с эллинистического периода, главным образом шаловливым ребенком. Недаром Павсаний (IX, 27, 2) назвал его самым юным из богов, а в устных рассказах и литературе его описывали как хитроумного и жестокосердого божка, посылающего стрелы из своего лука в сердца людей и богов,
9 Зограф А.Н. Указ. соч. С. 189. Табл. 44, 4-6.
10 Неверов О.Я. Античные инталии в собрании Эрмитажа. Л., 1976. № 30, 31; Античная художественная бронза. Л., 1973. № 67.
доставляя им и наслаждение, и страдания. Таким, например, описан Эрот в мифологическом эпосе «Аргонавтика» Аполлония Родосского (III, 111-159). С IV в. до н. э. этот образ получил широкое распространение в произведениях монументального и особенно прикладного искусства.
Начиная с классического времени, художники нередко придавали фигуре Эрота значение аллегории любовного влечения богов и людей, а также брака. В такой роли обнаженный юноша или мальчик Эрот появляется в мифологических и бытовых сценах. Вот несколько примеров из коллекции боспорских расписных ваз. На одной картине Эрот парит над Ариадной, к которой приближается ее будущий муж Дионис, а на другой он сопровождает Амфитриту, плывущую на дельфине на свадьбу с Посейдоном; на пеликах и рыбных блюдах со сценой похищения Европы он сопровождает ее в пути на Крит для бракосочетания с Зевсом11. В качестве аллегории фигурка Эрота может повторяться несколько раз на одной и той же картине. Таковы, например, крышка леканы и два свадебных лебета из Пантикапея12. На ле-кане изображены приготовления к свадьбе с участием шести Эротов: один с венком летит к невесте, другой завязывает ей сандалию, третий сидит у ее ног, четвертый играет на тимпане, пятый протягивает украшения, шестой несет лутрофор, сосуд для свадебных церемоний.
Предание об Эроте и Психее, известное по «Метаморфозам» Апулея (IV, 28-VI, 24), в древности истолковывалось как аллегория поисков согласия души с любовью в разных ее проявлениях, порой противоречащих душевным устремлениям. В греческом искусстве это отразилось в изображениях названной пары божеств с заключенным в них символическим смыслом. Вскоре после того, как греческие художники в III в. до н. э. начали их изображать в Элладе, боспоряне стали приобретать такие геммы, мегарские чаши, ювелирные изделия и в особенно в большом числе терракотовые статуэтки.
11 Древности Боспора Киммерийского. СПб., 1854. Табл. 61 (Далее ДБК); ОАК 1906. С. 88; ОАК 1870. C. 181-183; ОАК 1904. C. 40; Lexicon iconographicum mythologiae classicae. München, 1981-1997. Bd.1. S. 727. № 33; Bd. 4. S. 80. № 66, 67.
12 ДБК. Табл. 49; ОАК 1860. Табл. 1; Лукьянов С. С., Гриневич Ю. П. Керченская кальпида 1906 г. и поздняя краснофигурная живопись. СПб., 1915. Табл. 1,2;
Камея III в. до н. э. из Артюховского кургана на Тамани относится к самым ранним образцам такого рода. На сардониксе мастер вырезал фигурку ребенка Эрота, ловящего бабочку (по-гречески имя возлюбленной Эрота и слова душа и бабочка звучат одинаково). Тот же сюжет встречается на более поздних серьгах из Пантикапея и на терракоте из Мирмекия с Эротом, прижимающим бабочку к груди . Но чаще душу-Психею представляли в виде девушки или девочки с крыльями бабочки; она либо стоит рядом с Эротом, либо они обнимают друг друга. На европейской и азиатской сторонах Боспора найдено два десятка таких статуэток эллинистического и римского времени. Они знаменуют гармонию души с любовью.
Следует отметить более редкий аллегорический сюжет со сценой душевных и любовных мук: Эрот связывает Психею и прикасается к ней горящим факелом, который наряду с луком и стрелами являлся его атрибутом; но изредка бывало наоборот Психея мучает Эрота. Распространенный вариант представлен на перстне I в. до н. э. с инталией на гранате из Тирамбы и на медальоне II в. до н. э. в центре серебряного блюда, найденного на Нижнем Дону, а второй вариант мы видим на другом блюде, находившимся вместе с первым14.
Рассмотренные многочисленные памятники прикладного искусства показывают, как литературные тропы воплощались художниками, и какие из них получили широкое распространение на Боспоре.
13 ДБК. Табл. 7, 8; 73, 4; Максимова М. И. Артюховский курган. Л., 1979. С. 66. Рис.19; Денисова В. И. Коропластика Боспора. Л., 1981. Табл. 20 е.
14 Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984. Табл. 166, 16; Kaposhina S. I. A Sarmatian Royal Bural at Novocherkassk // Antiquity. V. 148, 37. 1963. Р. 256-258.
