CC BY-NC-ND
181
И.В. Силантьев
Семантическая трактовка мотива в трудах А.Н. Веселовского и О.М. Фрейденберг
В нашем сообщении проводится сопоставительный анализ концепций мотива в трудах А.Н. Веселовского и О.М. Фрейденберг. Показывается, что для классиков отечественного литературоведения конститутивным началом мотива является семантическая целостность, которая и ставит предел элементарности мотива. При этом семантика мотива носит образный характер. Это значит, что мотив целостен постольку, поскольку репрезентирует целостный образ. Самый образ, лежащий в основе мотива, по своему существу эстетичен и соотносит мотив с парадигмой значений эстетического языка эпохи. Именно эта связь объясняет феномен зарождения мотивов из «самой жизни», но увиденной и пережитой в эстетическом ракурсе.
Ключевые слова: А.Н. Веселовский, О.М. Фрейденберг, мотив, образ.
Семантическая целостность мотива выступает критерием его неразложимости уже у А.Н. Веселовского1. Мотив подобен слову, произвольному распаду которого на морфемы препятствует семантическое единство его значения. Мотив неразложим на простейшие нарративные компоненты (нарративные «морфемы») без утраты своего целостного значения.
Определяющий вклад в развитие семантической теории мотива внесла О.М. Фрейденберг. С характерным для нее стремлением конкретизировать значение литературных категорий с точки зрения исторической поэтики Фрейденберг раскрывала понятие мотива в его отношении к стадиально определенному мифологическому типу сюжетности. При этом под «мифологическим сюжетом» Фрейденберг понимала «не сюжет мифа, но сюжет, созданный мифотворческим мышлением»2. После появления широко известной работы Ю.М. Лотмана о проблеме происхождения сюжета
© Силантьев И.В., 2017
и соотношении сюжета и мифа3 (Лотман, 1992) это уточнение звучит особенно значимо.
«Мотивы не бывают абстрактны», - писала О.М. Фрейденберг в статье 1925 г. «Система литературного сюжета»4, в тезисном виде включившей многие положения, развернутые в «Поэтике сюжета и жанра». В монографии данный тезис получил конкретную трактовку применительно к «мифологическому сюжету». Понятие мотива в системе «мифологического сюжета» для Фрейденберг неразрывно связано с понятием персонажа: «В сущности, говоря о персонаже, тем самым пришлось говорить и о мотивах, которые в нем получали стабилизацию; вся морфология персонажа представляет собой морфологию сюжетных мотивов». И ниже: «Значимость, выраженная в имени персонажа и, следовательно, в его метафорической сущности, развертывается в действие, составляющее мотив: герой делает только то, что семантически сам означает»5.
Заметим, что явление семантической связи персонажа и мотива до известной степени характерно и для литературы Нового времени, особенно в тех случаях, когда литературный персонаж приобретает свойства «культурного мифа», «обрастает» характерными мотивами и в этом смысле становится персонажем «мифологического сюжета» современности («плут» Остап Бендер и т. д.)6.
Наиболее глубоким итогом семантической концепции выступает идея эстетической значимости мотива. Эта идея выводит понятие мотива за пределы его узкопредметной трактовки и связывает проблематику мотива с общими вопросами генезиса эстетического начала в фольклоре и литературе, в том числе объясняет самое явление устойчивости мотива в повествовательной традиции. В развитии идеи эстетичности мотива сходятся вместе линии концептуальных поисков А.Н. Веселовского и О.М. Фрейденберг.
Оба исследователя трактуют идею эстетичности мотива через сопряженное понятие образности.
Обратившись к определениям мотива Веселовского, можно увидеть, что самое слово «образный» применительно к понятию мотива носит в этих определениях ключевое терминологическое значение: мотив - это «повествовательная единица, образно ответившая на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдения»; «признак мотива - его образный одночленный схематизм» (курсив наш. - И. С.).
Ту же картину наблюдаем у Фрейденберг: «Распространение и конкретизация сюжетной схемы сказываются в выделении мотивом образности, которая передает эту схему в ряде обособленных, отождествленных с явлениями жизни подобий»
(курсив наш. - И. С.); «Мотив есть образная интерпретация сюжетной схемы» (курсив наш. - И. С.)1.
Раскрыть понятийную подоплеку данных формул помогает анализ одной из ключевых идей «Поэтики сюжетов»: «В эстетическом акте мы отвлекаем из мира впечатлений звука и света внутренние образы предметов¡, их формы, цвета, типы, звуки как раздельные от нас, отображающие предметный мир. Они отображают все это условно: предметы схватываются интенсивно со стороны, которая представляется нам типической, эта типическая черта дает ему известную цельность, как бы личность; вокруг этого центра собираются по смежности ряды ассоциаций»8.
Как можно видеть из приведенного текста, А.Н. Веселовский определенно связывает понятие образа и самое качество образности с моментом целостного восприятия предмета в эстетическом акте. Эта связь определена ученым довольно точно. Сущность эстетического акта, взятого в самом общем виде, состоит в завершении эстетически воспринимающего субъекта через сопряжение и слияние с ценностно значимыми для него смыслами, которые представлены субъекту в виде целостных образов («как бы личностей»)9.
Известно, что А.Н. Веселовский выступал с принципиальной критикой традиции философской эстетики, не принимая умозрительного подхода к пониманию категории эстетического10. Однако это не означает, что взгляды автора «Исторической поэтики» были чужды эстетической проблематики как таковой. Действительное неприятие ученого вызывала вне-историческая позиция в эстетике, и как следствие - исключительное внимание к феномену личного творчества и абсолютизация роли личностного начала в литературном процессе. Приведенный выше фрагмент «Задачи исторической поэтики» обозначает отправную точку позитивной исторической эстетики Веселовского - и кратчайший, к сожалению, не разработанный далее эскиз эстетической деятельности человека «на первых порах общественности»11.
Эстетическая деятельность, понятая функционально, с точки зрения социально-психологической, сопровождает человека с «первой поры общественности», и сфера этой деятельности принципиально не сводится к позднейшему феномену искусства12. «Эстетическое никто и никогда намеренно не создавал. Оно стихийно возникает в области человеческих переживаний и ими ограничивается»13.
Важно подчеркнуть, что с точки зрения исторической эстетики первичным субъектом эстетического акта «на первых порах общественности» выступал не столько индивид (которому как личности
еще предстояло оформиться), сколько группа, некая общность -общность участвующих в ритуале и обряде. При этом действенная «эстетика переживания» первобытного человека заключалась даже не в сопряжении, а в ценностно-смысловом отождествлении себя и объекта - и таким объектом выступал весь окружающий мир, интерпретированный как целостный образ, увиденный в качестве «как бы личности».
Здесь мы фактически переходим в область идей «Поэтики сюжета и жанра»: «Образ выполнял функцию тождества; система первобытной образности - это система восприятия мира в форме равенств и повторений». Следующая цитата полностью исчерпывает изложенные выше идеи: «Тождество субъекта и объекта, мира одушевленного и неодушевленного, слова и действия приводит к тому, что первобытное сознание орудует одними повторениями. Тождество и повторения ставят знак равенства между тем, что происходит во внешнем мире и в жизни самого общества; переосмысляя реальность, это общество начинает компоновать новую реальность, иллюзорную, в виде репродукции того же самого, что оно интерпретирует; это и есть то, что мы называем обрядом и что в мертвом виде становится обычаем, праздником, игрой и т. п.»14.
Нетрудно видеть, что понятие образности мотива у А.Н. Весе-ловского О.М. Фрейденберг трактует в духе собственных представлений, но такая трактовка в данном случае вполне адекватна представлениям автора «Исторической поэтики»: «В этих определениях (А.Н. Веселовского. - И. С.) мы имеем мотив и сюжет в виде сложных образных единиц, причем сама образность есть продукт общественной психики, космологического или бытового характера»15.
Итак, мотив как образная повествовательная формула, закрепленная в традиции, обладает свойством эстетической значимости. Именно это свойство мотива определяет в конечном счете его устойчивость в фольклорной и литературной традиции - и его релевантность в системе повествовательного языка этой традиции. Завершим высказыванием Веселовского: «Чем далее образ или ассоциация образов удерживается в предании человечества, тем более мы вправе заключить об их эстетичности»16.
Таким образом, для А.Н. Веселовского и О.М. Фрейденберг -главных представителей семантического подхода - конститутивным началом мотива является семантическая целостность, которая и ставит предел элементарности мотива. При этом семантика мотива носит образный характер. Это значит, что мотив целостен постольку, поскольку репрезентирует целостный образ. Самый об-
раз, лежащий в основе мотива, по своему существу эстетичен и соотносит мотив с парадигмой значений эстетического языка эпохи. Именно эта связь объясняет феномен зарождения мотивов из «самой жизни» - но увиденной и пережитой в эстетическом ракурсе.
В заключение обратим внимание еще на одну важную деталь в концепции мотива О.М. Фрейденберг. Зарождение теории повествовательного мотива в отечественном литературоведении обоснованно возводится к работам А.Н. Веселовского, поставившего самый вопрос о мотиве как вопрос теоретический. Вместе с тем чрезвычайно существенный для всей последующей теории мотива принцип системности закономерно формулирует именно Фрейден-берг как основоположник системного подхода к изучению литературной поэтики. Так, в «Системе литературного сюжета» говорится: «Все мотивы находятся между собой в одном конструктивном строе, тождественном с основным строем сюжета». И далее: «Случайных, не связанных с основой сюжета мотивов нет»17. В «Поэтике сюжета и жанра» Фрейденберг, в соответствии с общим исследовательским принципом монографии, подчеркивает семантическую основу системности мотива как образной единицы сюжета: «Образное представление о каком-либо явлении передается не единично, а в группе метафор, тождественных и различных, и закрепляется в мифе, как в обряде, системно. Таким образом и в мифе, и в обряде создается системность, отражающая систему мышления и систему семантизации; эта системность имеет закономерную композицию нанизанности и кажущаяся несвязанность отдельных эпизодов или мотивов оказывается стройной системой»18.
Примечания
Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940. С. 494, 500.
Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / Подготовка текста и общая ред.
Н.В. Брагинской. М., 1997. С. 224.
Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении // Ю.М. Лотман. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 1: Статьи по семиотике и типологии культуры.
Фрейденберг О.М. Система литературного сюжета // Монтаж: Литература. Искусство. Театр. Кино. М., 1988. С. 222. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. С. 221-223.
Об этом см.: Шатин Ю.В. Муж, жена и любовник: семантическое древо сюжета // Материалы к словарю сюжетов и мотивов: Сюжет и мотив в контексте
3
традиции. Новосибирск, 1998. С. 56-63; Блохина Н.А. Мифема Дон Жуана в романе Г. Гессе «Нарцисс и златоуст» // Мифема «Дон Жуан» в музыкальном искусстве и литературе. Новосибирск, 2002. С. 252-269.
7 Фрейденберг О.М. Система литературного сюжета. С. 222.
8 Веселовский А.Н. Указ. соч. С. 499.
9 См. об этом классические работы в области философской и литературоведческой эстетики: Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995. С. 297-320 (это работа «Строение художественного мироощущения»; см. особенно с. 306-307); Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 7-180 (имеется в виду работа «Автор и герой в эстетической деятельности»; см. особенно с. 7-22); Ингарден Р. Очерки по философии литературы. Благовещенск, 1999. С. 114-154 [«О различном познавании литературного произведения (Эстетическое переживание и эстетический предмет)»].
10 Веселовский А.Н. Указ. соч. С. 48-49.
11 Об этом см. также: Тюпа В.И. В поисках исторической эстетики (Уроки М.М. Бахтина) // Историческое развитие форм художественного целого в классической русской и зарубежной литературе. Кемерово, 1991. С. 20.
12 Веселовский А.Н. Указ. соч. С. 493.
13 Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев, 1994. С. 185. Ср. замечание Е.М. Мелетинского о «стихийном эстетическом начале в древних мифах» - Ме-летинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. С. 149. О внехудожественных сферах эстетического в общетеоретическом плане см.: Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность как социальные факты // Труды по знаковым системам. Тарту, 1975. Вып. 7. С. 243-295.
14 Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. С. 51-52.
15 Там же. С. 18; ср.: Брагинская Н.В. Анализ литературных мотивов у О.М. Фрей-денберг // Ученые записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1987. Вып. 746. С. 118.
16 Веселовский А.Н. Указ. соч. С. 493.
17 Фрейденберг О.М. Система литературного сюжета. С. 222.
18 Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра.
